ПРЕ­ДИ­СЛО­ВИЕ

 

Сра­зу же хочет­ся пре­ду­пре­дить чита­те­ля, что он не столк­нет­ся в этой ра­бо­те с опи­са­ни­ем «бла­го­род­ных» стра­стей или «жут­ких» по­ступ­ков, со­вер­шен­ных под влия­ни­ем той или иной стра­сти.

Речь пой­дет о том, что не­за­мет­но на­пол­ня­ет на­шу жизнь и оп­ре­де­лят ее течение: о гре­хах и доб­ро­де­те­лях, об их влия­нии на жизнь и здо­ро­вье чело­ве­ка.

На пер­вый взгляд мо­жет по­ка­зать­ся стран­ным во вре­мя все­об­щих бед­ст­вий, ко­гда жить труд­но, а для не­ко­то­рых и не­по­силь­но, ко­гда не хва­та­ет ни вре­ме­ни, ни сил на обес­печение жи­тей­ских по­треб­но­стей, раз­би­рать­ся в том, ка­кие бы­ва­ют гре­хи и к чему они ве­дут. Что от это­го мо­жет из­ме­нить­ся или улучшить­ся? На пер­вый взгляд, толь­ко сам чело­век.

Но Бог не­по­сти­жи­мым об­ра­зом уст­раи­ва­ет внеш­нюю жизнь чело­ве­ка в пол­ном со­от­вет­ст­вии с его внут­рен­ним уст­рой­ст­вом. Уз­нав о гре­хе, чело­век мо­жет рас­су­дить: что де­ла­ет его жизнь ху­же, а что со­дей­ст­ву­ет ее улучше­нию; в чем причина бед и скор­бей личных, се­мей­ных, об­ще­ст­вен­ных. Чело­век смо­жет це­ле­уст­рем­лен­но, по­сле­до­ва­тель­но, с тер­пе­ни­ем (не пу­тать с тер­пи­мо­стью!) про­ти­во­сто­ять злу. А вся­кий, от­стаи­ваю­щий прав­ду, име­ет сво­им по­мощ­ни­ком Бо­га, и «ес­ли Бог за нас – кто про­тив нас?» Но, ес­ли бы из­ме­ни­лись лю­ди – из­ме­ни­лись бы и внеш­ние ус­ло­вия их жиз­ни. Ес­ли бы...

Вся­кое зло из­ме­ря­ет­ся не са­мо по се­бе, а ве­личиной до­б­ра, ко­то­рое злом от­вер­га­ет­ся. От­па­де­ние Рос­сии от ор­га­ни­зую­ще­го личную и об­ще­ст­вен­ную жизнь Пра­во­сла­вия мож­но оп­ре­де­лить не иначе, как «бес­пре­де­лом». Бес­пре­дель­но да­ле­ко не исчер­пав­шее все свои воз­мож­но­сти и про­дол­жаю­щее на­рас­тать зло, про­яв­ле­ния ко­то­ро­го ка­ж­дый мо­жет ви­деть во­круг се­бя и, ви­дя, убе­дить­ся в де­ст­рук­тив­ном воз­дей­ст­вии гре­ха не толь­ко на от­дель­но­го чело­ве­ка, но и на все об­ще­ст­во в це­лом. Улучше­ний ждать, к со­жа­ле­нию, не при­хо­дит­ся, по­то­му что пра­вят на­шей стра­ной или еще толь­ко рвут­ся к вла­сти лю­ди, не при­ем­лю­щие Пра­во­сла­вия. А Пра­во­сла­вие и Рос­сия свя­за­ны на­столь­ко не­раз­рыв­но, что вра­ж­деб­но от­но­ся­щий­ся к Пра­во­сла­вию не мо­жет не от­но­сить­ся вра­ж­деб­но и к Рос­сии, и к рус­ским, со все­ми вы­те­каю­щи­ми из это­го по­след­ст­вия­ми.

Иначе и быть не мо­жет хо­тя бы по­то­му, что не бы­ва­ет ате­из­ма спо­кой­но­го, мир­но­го, про­сто от­ри­цаю­ще­го бы­тие Бо­жие. Ате­изм стре­мит­ся не ос­та­вить мес­та Бо­гу не толь­ко в соз­на­нии лю­дей, но и где бы то ни бы­ло во всей Все­лен­ной. Это – вой­на с Бо­гом, по­это­му ате­изм по при­ро­де сво­ей во­ин­ст­ве­нен и пра­виль­нее бы­ло бы на­зы­вать его ан­ти­те­из­мом. Ате­изм не мо­жет обой­тись без ак­тив­но­го раз­ру­ше­ния, ис­ко­ре­не­ния или из­вра­ще­ния все­го то­го, что свя­за­но с ве­рой в Бо­га или сфор­ми­ро­ва­но под влия­ни­ем этой ве­ры, будь то го­су­дар­ст­вен­ный строй, про­из­вод­ст­вен­но-хо­зяй­ст­вен­ные от­но­ше­ния, по­строе­ние по­все­днев­но­го бы­та или ин­ди­ви­ду­аль­ная нрав­ст­вен­ность. Имен­но по­это­му те, кто на­хо­дят­ся у вла­сти, безу­держ­но и без­на­ка­зан­но раз­ру­ша­ют все в быв­шей пра­во­слав­ной стра­не, не ус­та­вая обе­щать все то, что, с их точки зре­ния, мо­жет быть при­вле­ка­тель­ным или со­блаз­ни­тель­ным для лю­дей. И лю­ди не за­мечают, что обе­щае­мое атеи­ста­ми по сво­ей су­ти те же со­блаз­ны, ко­то­ры­ми ис­ку­шал Спа­си­те­ля в пус­ты­не са­та­на.

На­де­юсь, что прочте­ние этой кни­ги хоть в ма­лой ме­ре бу­дет спо­соб­ст­во­вать по­ни­ма­нию об­ста­нов­ки в на­шей стра­не, ибо все, про­ис­хо­дя­щее в Рос­сии и с Рос­си­ей, не­смот­ря на ка­жу­щую­ся хао­тичность, име­ет чис­то ре­ли­ги­оз­ные причины, пре­сле­ду­ет чис­то ре­ли­ги­оз­ные це­ли и, сле­до­ва­тель­но, мо­жет быть по­ня­то и оце­не­но толь­ко с ре­ли­ги­оз­ной точки зре­ния.

На­пи­са­на на­стоя­щая ра­бо­та с по­зи­ций пра­во­слав­ной нрав­ст­вен­но­сти и ад­ре­со­ва­на са­мо­му ши­ро­ко­му кру­гу чита­те­лей, ко­то­рые хо­тят лучше ра­зо­брать­ся в се­бе и в ок­ру­жаю­щих, в ха­рак­те­ре подчинен­ных и ру­ко­во­ди­те­лей, учащих­ся и пре­по­да­ва­те­лей; всем, кто ис­пы­ты­ва­ет по­треб­ность по­нять причины то­го или ино­го по­ве­де­ния лю­дей. Не тре­буя спе­ци­аль­но­го об­ра­зо­ва­ния и бу­дучи прак­тичес­ки об­ще­дос­туп­ной по сво­ему со­дер­жа­нию, кни­га эта бу­дет по­нят­нее пра­во­слав­ным лю­дям лю­бой на­цио­наль­но­сти, а так­же рус­ским, в ко­то­рых пра­во­слав­ное от­но­ше­ние к се­бе и ок­ру­жаю­ще­му воль­но или не­воль­но сфор­ми­ро­ва­но их еще не до кон­ца раз­ру­шен­ным бы­том и ко­то­рым не чуж­да пра­во­слав­ная нрав­ст­вен­ность.

Об­ра­щаю на это вни­ма­ние по­то­му, что уни­вер­саль­ной нрав­ст­вен­но­сти не су­ще­ст­ву­ет, ибо имен­но нрав­ст­вен­ность еди­нит лю­дей или отчуж­да­ет их друг от дру­га. Тем, кто причис­ля­ет нрав­ст­вен­ность к «об­щечело­вечес­ким цен­но­стям», хочет­ся на­пом­нить, что для япон­ца со­вер­шить в оп­ре­де­лен­ных об­стоя­тель­ст­вах са­мо­убий­ст­во – де­ло чес­ти, а для пра­во­слав­но­го – все­гда по­губ­ле­ние ду­ши; что для иу­дея от­дать день­ги в рост под ог­ром­ные про­цен­ты – причина для ра­до­сти, а для рус­ско­го – причина для ис­по­ве­ди и рас­кая­ния для по­лучения про­ще­ния в этом тяж­ком гре­хе; у ин­дей­цев (да и у бе­лых аме­ри­кан­цев) о во­ин­ской доб­ле­сти сви­де­тель­ст­во­ва­ли скаль­пы, сни­мае­мые да­же с жи­вых лю­дей, а у рус­ских в тот же ис­то­ричес­кий пе­ри­од и о той же доб­ле­сти сви­де­тель­ст­во­ва­ли про­ще­ние по­бе­ж­ден­ных и за­бо­та о ра­не­ных и плен­ных.

Та­ким об­ра­зом, есть все ос­но­ва­ния считать, что «об­щечело­вечес­кое» ог­ра­ничива­ет­ся ана­то­ми­ей и фи­зио­ло­ги­ей, а во всем ос­таль­ном тот, кто не ис­по­ве­ду­ет хри­сти­ан­ст­во, не об­ла­да­ет хри­сти­ан­ским ду­хом – не­пре­мен­но яв­ля­ет­ся но­си­те­лем ду­ха ан­ти­хри­сти­ан­ско­го. Это мож­но ска­зать и об ино­вер­цах и, тем бо­лее, об атеи­стах и эку­ме­ни­стах, ко­то­рые яв­ля­ют­ся пря­мы­ми пред­течами Ан­ти­хри­ста, ибо уже де­ла­ют то, что, в свое вре­мя, сде­ла­ет и он сам: от­вер­га­ют всех бо­гов.

Ис­хо­дя из вы­ше­ска­зан­но­го, мож­но ут­вер­ждать, что об­ра­щать­ся за по­мо­щью к атеи­стам или ино­вер­цам пра­во­слав­ные долж­ны с ос­то­рож­но­стью, учиты­вая чуж­дость их ду­ха ду­ху хри­сти­ан­ско­му.

Рань­ше Цер­ковь ог­ра­ж­да­ла пра­во­слав­ных от воз­мож­ной опас­но­сти та­ко­го об­ра­ще­ния свои­ми со­бор­ны­ми пра­ви­ла­ми, за­пре­щая об­ра­щать­ся к га­да­те­лям, вол­хвам, чаро­де­ям, звез­дочетам и врачам-иу­де­ям. Но сейчас пра­ви­ла за­бы­ва­ют­ся и пре­неб­ре­га­ют­ся. Уве­личива­ет­ся опас­ность втор­же­ния в ду­шу и воз­дей­ст­вия на нее то­го, что чуж­до и гу­би­тель­но для вся­кой ду­ши, осо­бен­но для ду­ши хри­стиа­ни­на.

По­это­му хочет­ся на­пом­нить, что, да­же ес­ли при лечении те­лес­ных бо­лез­ней врач да­ет ре­ко­мен­да­ции, ка­саю­щих­ся пси­хи­ки чело­ве­ка, же­ла­те­лен со­вет свя­щен­ни­ка, а при раз­ре­ше­нии ду­шев­ных и ду­хов­ных во­про­сов та­кой со­вет про­сто не­об­хо­дим.

 

 

 

Во всем ми­ре лю­ди бо­ле­ют, стра­да­ют и уми­ра­ют. Во всем ми­ре все ищут вы­здо­ров­ле­ния, в том чис­ле пра­во­слав­ные лю­ди. И во всем ми­ре лю­ди не очень хо­тят, мяг­ко вы­ра­жа­ясь, при­знать, что причина их за­бо­ле­ва­ний в них са­мих, в их гре­хов­ных рас­по­ло­же­ни­ях, хо­тя об этом яс­но и мно­го­крат­но го­во­рит­ся в Свя­щен­ном Пи­са­нии. Мне мо­гут воз­ра­зить, что бо­лез­ни свой­ст­вен­ны и свя­тым и ве­дут к стя­жа­нию вен­цов, что ино­гда они по­пус­ка­ют­ся по осо­бо­му про­мыш­ле­нию Бо­жию, с учетом жиз­нен­но­го пу­ти чело­ве­ка, на ко­то­ром бо­лез­ни по­ме­ша­ют ему реа­ли­зо­вать свои гре­хов­ные на­клон­но­сти или по­слу­жат об­на­ру­же­нию Божь­е­го все­мо­гу­ще­ст­ва и ми­ло­сти, а так­же ис­ку­п­ле­нию пре­гре­ше­ний и об­легчению за­гроб­ной учас­ти, ибо два­ж­ды за од­но не на­ка­зы­ва­ют. Эти воз­ра­же­ния, как пра­ви­ло, име­ют це­лью не по­ис­ки ис­ти­ны, а об­на­ру­же­ние эру­ди­ции воз­ра­жаю­щих.

Для чего по­сы­ла­ют­ся бо­лез­ни то­му или ино­му чело­ве­ку? Очевид­но, что ес­ли чело­век пе­ре­но­сит их с ра­до­стью – то для на­гра­ды; ес­ли за­ду­мы­ва­ет­ся – то для вра­зум­ле­ния, а ес­ли тя­го­тит­ся – то для на­ка­за­ния. Осо­бен­ные случаи про­мыс­ли­тель­но­го за­бо­ле­ва­ния я не рас­смат­ри­ваю, ибо свя­тые от­цы счита­ют, что осо­бен­ное, не­обычное не мо­жет быть об­щим пра­ви­лом.

Но грех как причина бо­лез­ни ска­зан­ным не ис­ключает­ся, по­сколь­ку на­гра­ж­дать мож­но за про­ти­во­стоя­ние гре­ху, а вра­зум­лять или на­ка­зы­вать – за ус­ла­ж­де­ние тем же гре­хом. Воз­ни­ка­ет бо­лезнь не по во­ле Бо­га, ре­шив­ше­го на­ка­зать чело­ве­ка за его пре­гре­ше­ния, а как ре­зуль­тат рас­по­ло­же­ний са­мо­го чело­ве­ка, оп­ре­де­ляе­мых его же сво­бо­дой и во­лей.

Отец все­гда мо­жет на­ка­зать ма­ло­лет­не­го ре­бен­ка за иг­ры с ог­нем или пре­дот­вра­тить та­кие иг­ры. Но мо­жет, ес­ли ре­бе­нок не слу­ша­ет уве­ре­ний, убе­дить его, что огонь опа­сен, дав ему воз­мож­ность слег­ка об­жечься. При­бли­зи­тель­но так же, как огонь и боль, со­от­но­сят­ся грех и бо­лезнь. При­ят­на ли фи­зичес­кая боль? Нет, ра­зу­ме­ет­ся, но хо­ро­шо, что чело­век ее ис­пы­ты­ва­ет, по­сколь­ку боль пре­ду­пре­ж­да­ет о по­вре­ж­даю­щем фи­зичес­ком воз­дей­ст­вии на те­ло, об опас­но­сти фи­зичес­кой. Точно так же страх – это ощу­ще­ние в пер­вую очередь опас­но­сти ду­шев­ной и, чаще все­го, еще толь­ко воз­ни­каю­щей.

Бо­лезнь так­же го­во­рит о воз­дей­ст­вии ка­ко­го-ли­бо по­вре­ж­даю­ще­го фак­то­ра, но, по­сколь­ку те­ло инерт­но и об­ла­да­ет ко­лос­саль­ным за­па­сом прочнос­ти, о воз­дей­ст­вии не крат­ко­вре­мен­ном, а дли­тель­ном.

Раз­личные бо­лез­ни вы­зы­ва­ют­ся раз­ны­ми гре­ха­ми. И ес­ли чело­век ищет из­бав­ле­ния от стра­да­ний, то ему не­об­хо­ди­мо знать, ка­кой кон­крет­ный грех явил­ся их причиной. Грех этот ус­пеш­нее мож­но оты­скать, ес­ли из­вест­ны при­ро­да и уст­рое­ние чело­ве­ка. То­гда ста­нет по­нят­но, что же в нем са­мом яв­ля­ет­ся причиной бо­лез­ни и что во внеш­нем ми­ре мо­жет спо­соб­ст­во­вать за­бо­ле­ва­нию.

Чело­век со­сто­ит из ду­ши и те­ла. Го­во­ря о соз­да­нии чело­ве­ка и об его ис­хо­де из зем­ной жиз­ни, Св. Пи­са­ние ничего не го­во­рит нам о ду­хе как о треть­ем обо­соб­лен­ном ком­по­нен­те чело­вечес­кой при­ро­ды, по­это­му по­ка рас­смот­ре­ние во­про­са о ду­хе це­ле­со­об­раз­нее от­ло­жить.

Ду­ша чело­ве­ка соз­да­на по об­ра­зу и по­до­бию Бо­жию и для сво­ей дея­тель­но­сти рас­по­ла­га­ет же­ла­тель­ной, мыс­ли­тель­ной и раз­дра­жи­тель­ной си­ла­ми, а так­же ду­шев­ны­ми чув­ст­ва­ми, или ощу­ще­ния­ми, – эмо­ция­ми. Рас­по­ла­га­ет ду­ша и «ду­шев­ны­ми ор­га­на­ми», к ко­то­рым от­но­сят­ся ум, па­мять, во­об­ра­же­ние, соз­на­ние, про­из­во­ле­ние и не­ко­то­рые дру­гие. Гла­вен­ст­вую­щее по­ло­же­ние в ду­ше за­ни­ма­ет ум. Св. Ма­ка­рий Ве­ли­кий го­во­рит, что как ор­га­нов те­лес­ных мно­го, но они не вра­ж­ду­ют ме­ж­ду со­бой, а со­став­ля­ют од­но те­ло, так мно­го ор­га­нов и у ду­ши, и они не про­ти­во­речат друг дру­гу, а со­глас­но взаи­мо­дей­ст­ву­ют. На­ру­ше­ние это­го взаи­мо­дей­ст­вия и ус­та­нов­лен­ной Бо­гом со­подчинен­но­сти ве­дет к на­ру­ше­нию ду­шев­ной дея­тель­но­сти. На­при­мер, подчине­ние всей ду­ши не уму, а же­ла­нию ве­дет к та­ким же па­губ­ным ре­зуль­та­там, как и подчине­ние все­го те­ла же­луд­ку или подчине­ние все­го го­су­дар­ст­ва ра­бочим.

Све­де­ния об ок­ру­жаю­щем ми­ре чело­век по­лучает с по­мо­щью ин­тел­лек­та, эмо­ций и те­лес­ных ор­га­нов чувств. Те­лес­ны­ми чув­ст­ва­ми вос­при­ни­ма­ет­ся толь­ко то, что ока­зы­ва­ет на них не­по­сред­ст­вен­ное воз­дей­ст­вие, по­это­му са­мо по се­бе те­ло мо­жет стре­мить­ся толь­ко к то­му, что вос­при­ни­ма­ет­ся его ор­га­на­ми чувств, а не к пред­ме­там умо­по­сти­гае­мым.

Ин­тел­лект мо­жет да­вать ин­фор­ма­цию о яв­ле­ни­ях и пред­ме­тах, по­этап­но, по­сте­пен­но по­сти­гае­мых рас­суд­ком.

Эмо­цио­наль­но чело­век мо­жет мгно­вен­но оце­нить значение для се­бя то­го, на что на­прав­ле­но его вни­ма­ние, к ка­ко­му бы ми­ру – ду­хов­но­му или фи­зичес­ко­му – ни от­но­си­лось оце­ни­вае­мое и как бы ма­ло или ве­ли­ко оно ни бы­ло. Ви­ди­мо, по­это­му святые отцы и со­ве­то­ва­ли для оцен­ки яв­ляю­щих­ся человеку ду­хов об­ра­щать вни­ма­ние на то, ка­кие эмо­ции они вы­зы­ва­ют: страх, сму­ще­ние, взбу­до­ра­жен­ность или ра­дость, яс­ность, спо­кой­ст­вие.

Но вся и вся­кая ин­фор­ма­ция под­ле­жит рас­смот­ре­нию и оцен­ке ума, ко­то­рый ру­ко­во­дит дея­тель­но­стью чело­ве­ка и на­прав­ля­ет ее. Так и го­во­рит­ся: «Чело­век при­шел к умо­зак­лючению...»

Что ка­са­ет­ся те­лес­ных ор­га­нов чувств, то они слу­жат те­лу, со­об­щая ему, мож­но ли при­нять (при­ять), при­ем­ле­мо (при­ят­но) ли что-ли­бо в фи­зичес­ком ми­ре или оно мо­жет быть вре­до­нос­ным (не­при­ят­ным). Вы­хо­дит так, что чув­ст­ва те­лес­ные суть толь­ко слу­ги те­ла, а на­значение те­ла – слу­жить ду­ше. По­то­му и го­во­рят, что чело­век уни­жа­ет се­бя, ста­но­вясь слу­гой соб­ст­вен­ных слуг, ко­гда ду­ша слу­жит те­лу, изы­ски­вая при­ят­ное для не­го. При этом не име­ет значения, ус­ла­ж­де­нию ка­ко­го те­лес­но­го чув­ст­ва слу­жит ду­ша: зре­ния, слу­ха или вку­са. Во вся­ком случае уни­жа­ет­ся роль ду­ши, уни­жа­ет­ся ду­ша. И во вся­ком случае чело­век стре­мит­ся, ду­шой сво­ей слу­жа те­лу, тво­рить во­лю удов (чле­нов те­ла) или про­сто пре­дос­тав­лять удам во­лю, ис­пы­ты­вая при этом удо­воль­ст­вие или удов­ле­тво­ре­ние.

Но на­значение чело­ве­ка в том, что­бы, слу­жа Бо­гу, не ут­ра­тить вечную жизнь ду­ши, а не в том, что­бы, слу­жа пре­хо­дя­щей ма­те­рии, уго­то­вить се­бе вечную смерть. Что же, о те­лес­ных по­треб­но­стях не нуж­но за­бо­тить­ся? Нуж­но, но, по сло­вам ап. Пав­ла, нель­зя за­кон­ную за­бо­ту о пло­ти пре­вра­щать в по­хо­ти.

Ска­за­но, что гре­хом смерть во­шла в мир. Но грех был бы не­воз­мо­жен без гре­хов­но­сти. А гре­хов­ность – это унас­ле­до­ван­ное на­ми от пра­от­цев и став­шее при­вычным об­ра­ще­ние вни­ма­ния и же­ла­ния от ми­ра ду­хов­но­го к ми­ру чув­ст­вен­но­му; от Твор­ца – к тво­ре­нию; от Бо­га, Ис­точни­ка Жиз­ни – к то­му, что пре­хо­дя­ще, раз­ру­шае­мо, смерт­но, а бу­дучи смерт­ным, яв­ля­ет­ся и смер­то­нос­ным. Свя­тые от­цы го­во­рят, что ду­ша чело­ве­ка при­об­ре­та­ет качес­т­ва то­го, на что об­ра­ще­но ее вни­ма­ние и же­ла­ние. По­это­му, ес­ли ду­ша за­ня­та ма­те­ри­ей, ко­то­рая ог­ра­ничена во вре­ме­ни и про­стран­ст­ве, то и са­ма она ста­но­вит­ся ог­ра­ничен­ной.

Ду­ша все­гда ищет воз­мож­ность во­пло­тить то, что в ней на­печат­ле­лось зрением, слухом или иными чув­ст­ва­ми в ее по­все­днев­ной дея­тель­но­сти, во внеш­нем ми­ре или в те­ле, ко­то­рое, по мне­нию святых отцов, так­же яв­ля­ет­ся внеш­ним по от­но­ше­нию к ду­ше.

Та­ко­вы, в са­мых об­щих чер­тах, ес­те­ст­вен­ное уст­рое­ние и на­значение чело­ве­ка. Но лю­бое от­кло­не­ние от ес­те­ст­вен­но­го не­об­хо­ди­мо ока­зы­ва­ет­ся про­ти­во­ес­те­ст­вен­ным и не мо­жет не по­вре­ж­дать ес­те­ст­во чело­ве­ка, вы­зы­вая бо­лезнь. Та­ким от­кло­не­ни­ем мож­но считать лю­бое на­ру­ше­ние взаи­мо­дей­ст­вия, со­подчинен­но­сти и ори­ен­та­ции ду­шев­ных сил чело­ве­ка. Имен­но ду­шев­ных, по­то­му что да­же то­гда, ко­гда ду­ша слу­жит те­лу, в нем не­об­хо­ди­мо во­пло­ща­ет­ся ее со­стоя­ние.

Ду­шев­ное со­стоя­ние во­пло­ща­ет­ся не толь­ко в те­лес­ных, фи­зичес­ких про­цес­сах, но и в лю­бых вы­ска­зы­ва­ни­ях или по­ступ­ках чело­ве­ка. Для ут­вер­жде­ния, что по­ве­де­ние обу­слов­ле­но внеш­ни­ми об­стоя­тель­ст­ва­ми, нет ни ма­лей­ше­го ос­но­ва­ния: ведь ка­ж­до­му из­вест­но, что в од­ной и той же си­туа­ции дей­ст­вия раз­ных лю­дей мо­гут быть со­вер­шен­но раз­личны. В то же вре­мя имен­но на внеш­нее реа­ги­ру­ет чело­век, со­вер­шая те или иные по­ступ­ки, но ре­ак­ция эта оп­ре­де­ля­ет­ся не внеш­ни­ми со­бы­тия­ми или об­стоя­тель­ст­ва­ми, а внут­рен­ним от­но­ше­ни­ем к ним чело­ве­ка.

От­но­ше­ние это за­ви­сит от ха­рак­те­ра, на­строе­ния и ус­та­но­вок чело­ве­ка. Ха­рак­тер – это со­во­куп­ность бо­лее или ме­нее по­сто­ян­ных и вы­ра­жен­ных нрав­ст­вен­ных качеств. По­это­му, спра­ши­вая, что со­бой пред­став­ля­ет тот или иной чело­век, в от­вет чаще всего слы­шишь пе­речис­ле­ние имен­но нрав­ст­вен­ных качеств: он до­б­рый, чес­т­ный, вспыльчивый, но от­ходчивый; не­мно­го ле­нив, но, начав де­ло, ра­бо­та­ет доб­ро­со­ве­ст­но и так да­лее.

На­строе­ние – это все­го лишь вре­мен­ный на­строй на ка­кое-ли­бо оп­ре­де­лен­ное нрав­ст­вен­ное качес­т­во. Про­ис­хо­дит он при­бли­зи­тель­но так же, как на­строй­ка му­зы­каль­но­го ин­ст­ру­мен­та или ра­дио­при­ем­ни­ка на оп­ре­де­лен­ную дли­ну вол­ны. Чело­век, по­доб­но ка­мер­то­ну, от­зы­ва­ет­ся, про­яв­ля­ет эмо­цио­наль­ную за­ин­те­ре­со­ван­ность в том нрав­ст­вен­ном качес­т­ве, на ко­то­рое на­стро­ен, и изы­ски­ва­ет причины как для удер­жа­ния это­го качес­т­ва в сво­ей ду­ше, так и для его во­пло­ще­ния во внеш­нем ми­ре. На­страи­ва­ют­ся же обычно на то качес­т­во, ко­то­рое по ка­ким-ли­бо причинам при­ят­но чело­ве­ку, по нра­ву ему. А ус­та­нов­ка – это ре­ше­ние сле­до­вать той или иной ли­нии по­ве­де­ния, обу­слов­лен­ное опять-та­ки нрав­ст­вен­ны­ми качес­т­ва­ми.

Вот и по­лучает­ся, что, мо­жет быть и сам то­го не за­мечая или не соз­на­вая, чело­век ка­ж­дым сво­им по­ступ­ком со­вер­ша­ет слу­же­ние то­му или ино­му нрав­ст­вен­но­му качес­т­ву. Чело­век мо­жет быть нрав­ст­вен­ным или без­нрав­ст­вен­ным (доб­ро­нрав­ным или зло­нрав­ным), но не мо­жет быть вне­нрав­ст­вен­ным. По­это­му лю­бые дей­ст­вия и вы­ска­зы­ва­ния чело­ве­ка мож­но оце­ни­вать с са­мых раз­ных точек зре­ния: на­сколь­ко они при­ят­ны, по­лез­ны или удоб­ны; сви­де­тель­ст­ву­ют ли они о на­ходчиво­сти и уме; об­на­ру­жи­ва­ют ли ши­ро­ту взгля­дов или вы­со­кую про­фес­сио­наль­ную под­го­тов­ку. Но един­ст­вен­ная оцен­ка, ко­то­рая долж­на быть да­на рас­смат­ри­вае­мым по­ступ­кам или вы­ска­зы­ва­ни­ям, не­за­ви­си­мо и по­ми­мо все­го прочего, это их нрав­ст­вен­ная оцен­ка, по­зво­ляю­щая сра­зу и без со­мне­ний оп­ре­де­лить, чему они слу­жат и к чему, в ко­нечном счете, при­ве­дут.

Воз­мож­но это происходит по­то­му, что в лю­бом слу­чае име­ет ме­сто оп­ре­де­ляю­щая роль нрав­ст­вен­ных ка­честв, ко­то­рые и мож­но без на­тя­жек считать пер­вичным, ос­нов­ным мо­ти­вом лю­бо­го по­ве­де­ния. Цель и сред­ст­ва ее дос­ти­же­ния прак­тичес­ки все­гда нрав­ст­вен­но то­ж­де­ст­вен­ны, и ес­ли ложь ис­поль­зу­ет­ся как сред­ст­во дос­ти­же­ния це­ли, то и са­ма цель, без­ус­лов­но, лож­на.

Прав­да, в ре­аль­ной жиз­ни при вы­бо­ре по­ве­де­ния от­мечают­ся и борь­ба, и со­мне­ния.

Бу­дучи все­гда и без­ус­лов­но сво­бо­ден (сво­бо­да – это пра­во вы­бо­ра сво­его внут­рен­не­го от­но­ше­ния) и во­лен (во­ля – пра­во вы­бо­ра сво­его внеш­не­го по­ве­де­ния), чело­век из раз­личных ва­ри­ан­тов по­ве­де­ния все­гда пы­та­ет­ся вы­брать субъ­ек­тив­но оп­ти­маль­ный. Имен­но этот ва­ри­ант боль­ше дру­гих нра­вит­ся чело­ве­ку, по нра­ву ему; ины­ми сло­ва­ми – со­от­вет­ст­ву­ет его нрав­ст­вен­но­сти.

Не мо­ти­ви­ро­ван­ных нрав­ст­вен­но­стью по­ступ­ков не мо­жет быть хо­тя бы по­то­му, что все они со­вер­ша­ют­ся по же­ла­нию или по по­треб­но­сти, а это и есть нрав­ст­вен­ные качес­т­ва. Да­же ко­гда по­ступ­ки объ­яс­ня­ют влия­ни­ем под­соз­на­тель­но­го, при­ро­да мо­ти­ва­ции по­ве­де­ния не из­ме­ня­ет­ся.

Для то­го, что­бы это по­нять, не­об­хо­ди­мо рас­смот­реть под­соз­на­ние в той его, очень не­значитель­ной, час­ти, ко­то­рая име­ет пря­мое от­но­ше­ние к об­су­ж­дае­мой те­ме.

Под­соз­на­ние чело­ве­ка мож­но срав­нить с со­дер­жи­мым под­ва­ла, в ко­то­рый скла­ды­ва­ют ве­щи без­вред­ные, но почему-ли­бо став­шие не­нуж­ны­ми, или ве­щи опас­ные, мо­гу­щие при­нес­ти боль­ший или мень­ший вред. Без­вред­ные ве­щи ли­бо ва­ля­ют­ся в бес­по­ряд­ке где по­па­ло, ли­бо ак­ку­рат­но сло­же­ны – это уже за­ви­сит от хо­зяи­на. Опас­ные ве­щи, в за­ви­си­мо­сти от сте­пе­ни их опас­но­сти, мо­гут за­пи­рать в сун­ду­ки и сей­фы, под­ключать к ним ох­ран­ную сиг­на­ли­за­цию, ок­ру­жать про­во­да­ми, по ко­то­рым про­пус­ка­ют электрический ток и да­же мас­ки­ро­вать под­сту­пы.

В пси­хичес­кой жиз­ни чело­ве­ка от­бор то­го, что сле­ду­ет пе­ре­не­сти в под­соз­на­ние, оп­ре­де­ля­ет са­мо соз­на­ние, а осу­ще­ст­в­лять этот пе­ре­нос мо­гут все уже на­зван­ные си­лы ду­ши. Эти же си­лы удер­жи­ва­ют со­дер­жа­ние под­соз­на­ния под зам­ком. Да и внеш­ние воз­дей­ст­вия кон­тро­ли­ру­ют­ся ду­шой, и те из них, ко­то­рые мо­гут про­бу­дить, ос­во­бо­дить за­пря­тан­ные в под­соз­на­ние мыс­ли, об­ра­зы или гре­хи, – те воз­дей­ст­вия от­се­ка­ют­ся. Вы­ра­же­ния «я не же­лаю это слы­шать (ви­деть, знать)», «не на­по­ми­най­те мне об этом», «эта мысль мне не­при­ят­на (мучитель­на)», «мень­ше зна­ешь – доль­ше про­жи­вешь» и дру­гие, по­доб­ные при­ве­ден­ным, сви­де­тель­ст­ву­ют имен­но о про­цес­се кон­тро­ля за со­дер­жа­ни­ем соз­на­ния, за тем, что­бы не­нуж­ное соз­на­нию ос­та­ва­лось в под­ва­ле под­соз­на­ния.

Сам чело­век на­пол­ня­ет под­соз­на­ние вос­по­ми­на­ния­ми, при­ня­ты­ми ре­ше­ния­ми, же­ла­ния­ми, ко­то­рые он хочет спря­тать по­даль­ше от са­мо­го се­бя, и заучен­ны­ми, до­ве­ден­ны­ми до ав­то­ма­тиз­ма, дей­ст­вия­ми. Кро­ме это­го, по­ми­мо во­ли чело­ве­ка, учас­тие в фор­ми­ро­ва­нии под­соз­на­ния при­ни­ма­ют вну­ше­ния кос­вен­ные или вну­ше­ния в гип­но­тичес­ком со­стоя­нии, а так­же мыс­ли и же­ла­ния вла­гае­мые (все­вае­мые) в ду­шу бе­са­ми. Их от­ри­ца­тель­ная нрав­ст­вен­ная цен­ность не под­ле­жит со­мне­нию хо­тя бы по­то­му, что они не ос­мыш­ля­ют­ся, не оце­ни­ва­ют­ся соз­на­ни­ем и по­это­му не мо­гут слу­жить чело­ве­ку для дос­ти­же­ния им оп­ре­де­лен­ной це­ли. Но бес­смыс­лен­ное и бес­цель­ное не мо­жет быть хо­ро­шим, по­сколь­ку бес­цель­ность и бес­смыс­лен­ность не­хо­ро­ши са­ми по се­бе.

От­но­сить к под­соз­на­нию ин­туи­цию и ин­стинк­ты вряд ли це­ле­со­об­раз­но по­то­му, что в нор­ме они не яв­ля­ют­ся со­дер­жа­ни­ем соз­на­ния и, сле­до­ва­тель­но, не мо­гут быть из не­го вы­тес­не­ны. Ин­туи­ция – это внут­рен­нее, эмо­цио­наль­ное вос­при­ятие и эмо­цио­наль­ная же оцен­ка со­вер­шаю­щих­ся, над­ви­гаю­щих­ся или пла­ни­руе­мых со­бы­тий, в ко­то­рых чело­век так или иначе при­ни­ма­ет учас­тие; это ре­зуль­тат ра­бо­ты эмо­цио­наль­но­го ка­на­ла ин­фор­ма­ции, и «вы­ключать» этот ка­нал так же не­ле­по, как и «вы­ключать» зре­ние, ес­ли ок­ру­жаю­щее не ра­ду­ет глаз. Но да­же, что бы­ва­ет весь­ма ред­ко, ес­ли эмо­ции до­ве­де­ны до соз­на­ния, тя­го­тя­щи­ми ока­зы­ва­ют­ся не они са­ми, а то, чем они вы­зва­ны.

Но вер­нем­ся к то­му, чем на­пол­ня­ет под­соз­на­ние сам чело­век и что все­гда мож­но осоз­нать са­мо­стоя­тель­но или с по­сто­рон­ней по­мо­щью и из­ме­нить или вы­пра­вить.

Легче все­го осоз­на­ет­ся и из­ме­ня­ет­ся то, что обоз­начено нами как «заучен­ные дей­ст­вия». Как пра­ви­ло, на­при­мер, во­ди­тель, поль­зую­щий­ся по­сто­ян­но од­ной и той же ма­ши­ной, не кон­тро­ли­ру­ет соз­на­ни­ем уси­лия при тор­мо­же­нии или пе­ре­ключении пе­ре­дач. Но, пе­ре­сев за руль ма­ши­ны с ины­ми га­ба­ри­та­ми и гру­зо­подъ­ем­но­стью, он бы­ва­ет вы­ну­ж­ден осоз­нать (из­влечь из под­соз­на­ния) свои дей­ст­вия и соз­на­тель­но из­ме­нить их, а по­сле при­об­ре­те­ния не­об­хо­ди­мых на­вы­ков и из­ме­не­ния ма­не­ры во­ж­де­ния опять от­пра­вить в под­соз­на­ние.

До­ве­де­ние до соз­на­ния вос­по­ми­на­ний не­сколь­ко ус­лож­не­но, по­сколь­ку они уже мо­гут быть тя­го­ст­ны для чело­ве­ка и, как след­ст­вие, не­же­ла­тель­ны. Кста­ти, же­ла­ние спо­соб­но не толь­ко стре­мить­ся к чему-ли­бо, но и от­тор­гать, и по­это­му сло­ва­ми «не же­лаю» правильнее обоз­начать от­сут­ст­вие вся­ко­го же­ла­ния, рав­но от­вер­гаю­ще­го ре­аль­ность или уст­рем­ляю­ще­го­ся к ней, а не же­ла­ние от­верг­нуть что-ли­бо.

Же­ла­ния, осоз­на­вае­мые чело­ве­ком и скры­вае­мые им в под­соз­на­нии, име­ют, как пра­ви­ло, от­ри­ца­тель­ный ха­рак­тер: будь они хо­ро­ши, не­зачем бы­ло бы их скры­вать. Это мо­гут быть же­ла­ния (гре­хи), ко­то­рые чело­век хочет удов­ле­тво­рить, но ко­то­рые не хочет считать мо­ти­вом сво­его по­ве­де­ния. Дру­гие же­ла­ния (гре­хи) чело­век скры­ва­ет в на­де­ж­де, что они не бу­дут за­мечены ок­ру­жаю­щи­ми и их легче бу­дет во­пло­тить. Есть так­же же­ла­ния, с ко­то­ры­ми чело­век со­гла­сен, но бо­ит­ся па­губ­ных для не­го са­мо­го фи­зичес­ких по­след­ст­вий их во­пло­ще­ния. Блуд­ли­вый, на­при­мер, и рад бы со­блу­дить, но бо­ит­ся за­ра­же­ния ве­не­ричес­ким за­бо­ле­ва­ни­ем. Еще од­на груп­па же­ла­ний сла­га­ет­ся из гре­хов, с ко­то­ры­ми чело­век ка­те­го­ричес­ки не со­гла­сен, к ко­то­рым он сам от­но­сит­ся с омер­зе­ни­ем и из­го­ня­ет в под­соз­на­ние, рас­смат­ри­вая это из­гна­ние как спо­соб борь­бы с гре­хом. И, на­ко­нец, в под­соз­на­нии скры­ва­ют­ся же­ла­ния, вро­де бы и не­пло­хие, но для реа­ли­за­ции ко­то­рых не хва­та­ет вре­ме­ни и сил. Ес­ли же вспом­нить сло­ва свя­тых от­цов о том, что все хо­ро­шее, но не­уме­ст­ное, не­свое­вре­мен­ное и не­по­силь­ное – от са­та­ны, то и эти же­ла­ния при­об­ре­та­ют со­вер­шен­но оп­ре­де­лен­ную нрав­ст­вен­ную ок­ра­ску.

По­след­няя из пе­речис­лен­ных сла­гае­мых под­соз­на­ния обоз­начена как «при­ня­тые ре­ше­ния (мне­ния, су­ж­де­ния)». Что име­ет­ся в ви­ду под эти­ми сло­ва­ми, легче по­нять, рас­смот­рев про­стей­ший при­мер.

Пред­по­ло­жим, мо­ло­дой чело­век в сво­ей жиз­ни час­то ока­зы­ва­ет­ся в си­туа­ции, в ко­то­рой толь­ко при­ме­не­ние фи­зичес­кой си­лы или ее де­мон­ст­ра­ция мо­гут ог­ра­дить его от не­при­ят­но­стей. По­сте­пен­но он мо­жет прий­ти к мне­нию о фи­зичес­кой си­ле как о глав­ном и чуть ли не един­ст­вен­ном дос­то­ин­ст­ве мужчины. Ста­ло быть, он дол­жен не­пре­мен­но ею об­ла­дать, все­мер­но раз­ви­вать и по­все­ме­ст­но при­ме­нять. Вот ре­ше­ние и при­ня­то, и чело­век боль­ше не за­гру­жа­ет свое соз­на­ние раз­мыш­ле­ния­ми о том, что ему нуж­но де­лать. Ос­та­ет­ся лишь один во­прос: как де­лать.

Но с течени­ем вре­ме­ни из­ме­ня­ют­ся ус­ло­вия жиз­ни. Ме­ня­ет­ся и сам чело­век. И при­вычная ли­ния по­ве­де­ния уже ме­ша­ет ему. Со­дер­жа­ние соз­на­ния всту­па­ет в неочевид­ный, но имею­щий да­ле­ко иду­щие по­след­ст­вия кон­фликт с под­соз­на­ни­ем. Раз­ре­шить этот кон­фликт мож­но, толь­ко оты­скав дав­ниш­нее ре­ше­ние, при­знав его оши­бочность и не­со­вер­шен­ст­во (ис­по­ведь), из­ме­нив от­но­ше­ние к не­му (рас­кая­ние) и при­няв но­вое ре­ше­ние, со­от­вет­ст­вую­щее со­дер­жа­нию соз­на­ния.

Сре­ди «при­ня­тых ре­ше­ний» особ­ня­ком сто­ит весь­ма ма­лочис­лен­ная груп­па, со­стоя­щая из то­го, что святые отцы на­зы­ва­ли за­ло­га­ми. По их мне­нию, чело­век не мо­жет не толь­ко из­ба­вить­ся от на­па­док то­го гре­ха, за­лог ко­то­ро­го он со­дер­жит в сво­ей ду­ше, но да­же и ос­ла­бить эти на­пад­ки; ус­то­ять пе­ред гре­хом мо­жет, а из­ба­вить­ся от на­па­док – ни­как. А за­лог – это все­го-на­все­го при­ня­тое су­ж­де­ние (ре­ше­ние) о са­мо­стоя­тель­ной нрав­ст­вен­ной цен­но­сти тех пред­ме­тов, со­стоя­ний или дей­ст­вий, ко­то­рые не об­ла­да­ют во­об­ще ни­ка­кой нрав­ст­вен­ной цен­но­стью, ко­то­рые ни хо­ро­ши, ни пло­хи. Но ес­ли чело­век при­нял и от­пра­вил в под­соз­на­ние су­ж­де­ние, со­глас­но ко­то­ро­му быть сы­тым – все­гда, вез­де и без­ус­лов­но – хо­ро­шо, то бес чре­во­уго­дия не от­ста­нет от не­го. А хо­ро­шо ли быть сы­тым? Це­ной лжи, во­ров­ст­ва, пре­да­тель­ст­ва – без­ус­лов­но пло­хо, а в ре­зуль­та­те гос­те­при­им­ст­ва или тру­да – хо­ро­шо и за­кон­но.

Как и все «при­ня­тые су­ж­де­ния», за­ло­ги гре­хов под­ле­жат ис­по­ве­ди и рас­кая­нию. Но в еще боль­шей сте­пе­ни чело­век ну­ж­да­ет­ся в осоз­на­нии и ис­по­ве­ди скры­вае­мых же­ла­ний. Ведь не­за­ви­си­мо от причин со­кры­тия гре­хов в под­соз­на­нии они пре­бы­ва­ют в ду­ше и, не бу­дучи про­яв­ляе­мы, не­из­беж­но со­ма­ти­зи­ру­ют­ся.

Пло­ха и опас­на для чело­ве­ка от­кры­тая гноя­щая­ся ра­на, но не­из­ме­ри­мо опас­нее внут­рен­нее на­гное­ние, мо­гу­щее вы­зы­вать об­щую ин­ток­си­ка­цию, по­вы­ше­ние тем­пе­ра­ту­ры, по­ра­же­ние от­дель­ных ор­га­нов или про­ник­но­ве­ние гное­род­ных мик­ро­бов в кро­вя­ное рус­ло (за­ра­же­ние кро­ви). Та­кая же раз­ни­ца ме­ж­ду гре­хом скры­вае­мым и ис­по­ве­дан­ным (об­на­ру­жен­ным).

Ска­зан­ное де­ла­ет очевид­ным нрав­ст­вен­ное значение боль­шей час­ти со­дер­жа­ния под­соз­на­ния. По­это­му де­ла­ет­ся очевид­ным, что и мо­ти­ва­ция по­ве­де­ния под­соз­на­тель­ным так­же име­ет нрав­ст­вен­ную при­ро­ду.

Но нрав­ст­вен­ность – по­ня­тие со­би­ра­тель­ное, за­ви­ся­щее от со­во­куп­но­сти и взаи­мо­дей­ст­вия со­вер­шен­но кон­крет­ных по­ло­жи­тель­ных и от­ри­ца­тель­ных качеств, от доб­ро­де­те­лей и гре­хов. Го­во­рить же, по­сколь­ку речь идет о бо­лез­нях, нам при­дет­ся боль­ше о гре­хах. Грех, воз­рас­тая и уси­ли­ва­ясь, по­ра­бо­ща­ет чело­вечес­кую ду­шу. Наи­бо­лее крат­ко и в то же вре­мя исчер­пы­ваю­ще рост их вла­сти над чело­ве­ком по­ка­зан преп.  Фи­ло­фе­ем Си­най­ским. Он го­во­рит: «На­пе­ред бы­ва­ет при­лог (при­ра­же­ние, дей­ст­вие, ко­гда бро­шен­ная вещь уда­ря­ет в то, на что бро­ше­на); по­том сочета­ние (со­двое­ние: вни­ма­ние ско­ва­но пред­ме­том, так что толь­ко и есть ду­ша да пред­мет, при­ра­зив­ший­ся и ее за­няв­ший); да­лее со­сло­же­ние (пред­мет, при­ра­зив­ший­ся и вни­ма­ние за­няв­ший, воз­бу­дил же­ла­ние, и ду­ша со­гла­си­лась на то – сло­жи­лась); за сим пле­не­ние (пред­мет взял в плен ду­шу, воз­же­лав­шую его и, как ра­бу свя­зан­ную, ве­дет к де­лу); на­ко­нец страсть (бо­лезнь ду­ши), час­тым по­вто­ре­ни­ем (удов­ле­тво­ре­ни­ем од­но­го и то­го же же­ла­ния) и при­вычкой (к де­лам, кои­ми оно удов­ле­тво­ря­ет­ся) став­шая чер­той ха­рак­те­ра».

Ска­зан­ное им не­об­хо­ди­мо для про­ти­во­стоя­ния гре­ху. А для рас­по­зна­ния гре­ха и оцен­ки сте­пе­ни его влия­ния в мир­ской по­все­днев­ной жиз­ни пред­став­ля­ет­ся впол­не дос­та­точным учиты­вать три сту­пе­ни рос­та гре­ха.

На пер­вой сту­пе­ни внеш­няя ре­ак­ция чело­ве­ка на ок­ру­жаю­щее со­раз­мер­на раз­дра­жи­те­лю: силь­но оби­де­ли чело­ве­ка – он силь­но оби­дел­ся, а слег­ка за­де­ли – и оби­да не­ве­ли­ка. Вто­рая сту­пень ха­рак­те­ри­зу­ет­ся от­сут­ст­ви­ем ука­зан­ной со­раз­мер­но­сти: силь­но оби­де­ли чело­ве­ка – он силь­но оби­дел­ся, слег­ка за­де­ли – а он все рав­но силь­но оби­дел­ся. А на треть­ей сту­пе­ни – ни­кто не тро­га­ет чело­ве­ка, а он сам ищет, на что оби­деть­ся; он по­сто­ян­но но­сит в се­бе оби­ду и толь­ко ищет пред­лог для ее про­яв­ле­ния. Точно так­ же мож­но ис­кать, на ком со­рвать злость, чем по­хва­лить­ся, по ка­ко­му по­во­ду по­уны­вать. На этой сту­пе­ни чело­век по­ра­бо­щен гре­хом и фак­тичес­ки слу­жит ему. Это и есть страсть, ко­то­рой все­гда сле­ду­ет стра­шить­ся.

Мож­но ска­зать, что гре­хов­но­стью чело­век уст­рем­ля­ет­ся во внеш­ний мир, а кон­крет­ным гре­хом при­вя­зы­ва­ет­ся к чему-ли­бо в этом ми­ре.

Хочет со­бачка по­бе­гать, да при­вя­за­на к сво­ей буд­ке. Рад бы чело­век в Цар­ст­вие Не­бес­ное, да при­вя­зан свои­ми же­ла­ния­ми к зем­но­му: к до­му, де­тям, же­не, даче, ма­ши­не... Как рань­ше го­во­ри­ли, рад бы чело­век в рай, да гре­хи не пус­ка­ют. Что же, и лю­бовь к де­тям пло­ха и гре­хов­на? Лю­бовь-то хо­ро­ша и по­хваль­на. Пло­хо от­но­ше­ние, ко­то­рое со­пут­ст­ву­ет стра­сти, при­стра­ст­ное от­но­ше­ние, вле­ку­щее за со­бой при­вя­зан­ность или за­ви­си­мость. Не раз­личают, к со­жа­ле­нию, лю­ди лю­бовь к де­тям и лю­бовь к се­бе в де­тях. И не по­ни­ма­ют, что их при­стра­стие, ко­то­рое они на­зы­ва­ют лю­бо­вью, на са­мом де­ле од­но из про­яв­ле­ний са­мо­лю­бия.

Во вся­ком случае, од­но де­ло уст­рем­лять­ся к ми­ру с же­ла­ни­ем, а дру­гое – при­ни­мать мир с бла­го­дар­но­стью, не при­вя­зы­ва­ясь ни к ми­ру, ни к сво­ему в этом ми­ре. По­это­му и ска­за­но: «В тер­пе­нии ва­шем стя­жи­те ду­ши ва­ша». От­ку­да стя­жать-то? Да из ми­ра, по ко­то­ро­му они раз­бро­са­ны гре­ха­ми (же­ла­ния­ми).

Ес­ли ска­зан­ное по­зво­ля­ет оце­нить вы­ра­жен­ность гре­ха, то для его рас­по­зна­ния со­вер­шен­но не­об­хо­ди­мо да­вать нрав­ст­вен­ную оцен­ку по­ве­де­нию чело­ве­ка: по вы­ска­зы­ва­ни­ям, дей­ст­ви­ям и це­лям, ко­то­рые он пе­ред со­бой ста­вит.

В свя­зи с этим мно­го раз при­хо­ди­лось слы­шать: «Ах, не су­ди­те! Ах, не осу­ж­дай­те! Ах, все лю­ди хо­ро­шие! Ах, ах, ах...» Но... Во-пер­вых, Цер­ковь учит, что ка­ж­дый чело­век гре­шен. Во-вто­рых, суд пред­по­ла­га­ет вы­не­се­ние об­ви­ни­тель­но­го или оп­рав­да­тель­но­го при­го­во­ра, а, значит, не су­дить – рав­но не об­ви­нять, но и не оп­рав­ды­вать. Те же, кто до­пус­ка­ет при­ве­ден­ные вы­ска­зы­ва­ния, как пра­ви­ло, гре­шат, стре­мясь оп­рав­дать чело­ве­ка, ко­то­ро­го уже су­ди­ли, са­ми то­го не за­мечая. А как же быть с про­ще­ни­ем? Но про­ще­ние – это от­каз от ком­пен­са­ции причинен­но­го вре­да, а от­нюдь не сня­тие ви­ны, не оп­рав­да­ние. Сни­ма­ет ви­ну толь­ко по­ми­ло­ва­ние, а про­ще­ние ос­тав­ля­ет ее на чело­ве­ке и со­вер­шен­но не обя­за­тель­но пред­по­ла­га­ет во­зоб­нов­ле­ние или под­дер­жа­ние с чело­ве­ком ка­ких-ли­бо от­но­ше­ний. В-треть­их, су­дить не долж­ны мы са­ми, сво­им су­дом. А вот поль­зо­вать­ся су­дом Еван­гель­ским мы про­сто обя­за­ны, ес­ли мы пра­во­слав­ные. И в Еван­ге­лии от Ио­ан­на пря­мо го­во­рит­ся: «Не су­ди­те по на­руж­но­сти, но су­ди­те су­дом пра­вед­ным». На­руж­ность – это внеш­ние по­ступ­ки, да­ле­ко не все­гда сви­де­тель­ст­вую­щие о рас­по­ло­же­ни­ях чело­ве­ка, а имен­но эти рас­по­ло­же­ния под­ле­жат су­ду. И та­кой суд без­ус­лов­но пра­ве­ден. Прав­да и та, что су­дья дол­жен знать за­ко­ны, по ко­то­рым су­дит, и иметь опыт ве­де­ния су­деб­ных дел.

На­ко­нец, чет­вер­тое. Сле­ду­ет ска­зать, что, хо­тя ви­де­ние гре­ха и по­зво­ля­ет впасть в осу­ж­де­ние, па­губ­но имен­но осу­ж­де­ние, и толь­ко оно од­но, ибо стра­ж­ду­щий стра­стью осу­ж­де­ния, да­же не раз­би­ра­ясь в гре­хах, все­гда най­дет, за что осу­дить чело­ве­ка. Ви­де­ние гре­хов­но­го (недолж­но­го) по­ве­де­ния чело­ве­ка ста­вит его по от­но­ше­нию к нам в по­ло­же­ние долж­ни­ка. И на­ше от­но­ше­ние к со­гре­шаю­ще­му чело­ве­ку (к долж­ни­ку) мо­жет по­зво­лить или вос­пре­пят­ст­во­вать нам про­из­не­сти сло­ва: «и ос­та­ви нам дол­ги на­ша, яко­же и мы ос­тав­ля­ем долж­ни­ком на­шим».

Вот и по­лучает­ся, что ви­де­ние сво­его или чужо­го гре­ха от­нюдь не вред­но для чело­ве­ка.

Во­пло­ще­ние же гре­ха, про­яв­ле­ния его в ма­те­ри­аль­ном ми­ре мо­гут быть весь­ма раз­но­об­раз­ны. В пер­вую очередь, это сло­ва и по­ступ­ки, сви­де­тель­ст­вую­щие о рас­по­ло­же­нии, ха­рак­те­ре или на­строе­нии чело­ве­ка. Но внут­рен­нее со­стоя­ние об­на­ру­жи­ва­ет­ся (вы­хо­дит на­ру­жу) не толь­ко в них. Ми­ми­ка, жес­ти­ку­ля­ция, по­ход­ка, речь – это то­же фор­мы во­пло­ще­ния и то­же да­ют воз­мож­ность су­дить и о ха­рак­те­ре в це­лом, и об от­дель­ных его чер­тах.

Воз­мож­но, ска­зан­ное по­ка­за­лось не­сколь­ко не­при­вычным. Но ведь ни­ко­го не удив­ля­ют оди­на­ко­вые ми­ми­ка и жес­ты у лю­дей раз­ных, но пре­бы­ваю­щих в оди­на­ко­вом эмо­цио­наль­ном со­стоя­нии. При этом ми­ми­ка и жес­ты на­столь­ко спе­ци­фичны для то­го или ино­го качес­т­ва, что их на­личие лег­ко по­зво­ля­ет раз­личать не­ви­ди­мые гла­зом эмо­цио­наль­ные со­стоя­ния и чер­ты ха­рак­те­ра. Св. Макарий Великий прямо говорит, что «все видимое только тень невидимого в душе». Так, на­при­мер, за­стенчивость час­то про­яв­ля­ет­ся тем, что чело­век ста­вит сто­пы ног при ходь­бе нос­ка­ми внутрь, а склон­ный к са­мо­лю­бо­ва­нию из­бы­точно вы­во­рачива­ет их на­ру­жу; со­сре­до­точен­но­сти, на­пря­жен­но­сти мыс­ли со­пут­ст­ву­ют вер­ти­каль­ные склад­ки в цен­тре лба, а го­ри­зон­таль­ные склад­ки на лбу го­во­рят об эмо­цио­наль­ной на­пря­жен­но­сти. Скре­щен­ные на гру­ди ру­ки («на­по­ле­о­нов­ская по­за») обычны для лю­дей са­мо­уве­рен­ных, са­мо­на­де­ян­ных; пас­сив­ное скло­не­ние на­бок го­ло­вы при нор­маль­ном зре­нии мо­жет сви­де­тель­ст­во­вать о са­мо­лю­бо­ва­нии с от­тен­ком са­мо­жа­ле­ния или о лю­бо­ва­нии де­лом рук сво­их (свой­ст­вен­но ху­дож­ни­кам эта­кое са­мо­уми­ле­ние), а ак­тив­ное скло­не­ние го­ло­вы на­бок, по­пыт­ка как бы по­смот­реть на чело­ве­ка сбо­ку-сни­зу, от­мечает­ся при пре­об­ла­да­нии ис­пы­тую­ще-за­ди­ри­сто­го на­строе­ния; вы­пячива­ние впе­ред та­зо­во­го поя­са – о за­ди­ри­сто­сти и т.д. Та­ких внеш­них при­зна­ков внут­рен­не­го со­стоя­ния дос­та­точно мно­го.

Но ми­ми­ка са­ма по се­бе не на­ру­ша­ет функ­ций ор­га­низ­ма и не мо­жет рас­смат­ри­вать­ся как по­вре­ж­даю­щий здо­ро­вье фак­тор. Гре­хов­ные сло­ва и по­ступ­ки так­же не яв­ля­ют­ся бо­лез­не­твор­ны­ми и вле­кут за со­бой боль­шей час­тью внеш­ние не­же­ла­тель­ные по­след­ст­вия. Есть еще од­на фор­ма во­пло­ще­ния гре­ха, ко­то­рая чаще все­го и бы­ва­ет причиной раз­но­об­раз­ных за­бо­ле­ва­ний. Это во­пло­ще­ние гре­ха в фи­зичес­ком те­ле чело­ве­ка через из­ме­не­ние дея­тель­но­сти нерв­ной сис­те­мы и эн­док­рин­ных же­лез, из­ме­не­ние био­хи­мичес­ких про­цес­сов и, в ко­нечном счете, все­го, что со­став­ля­ет чело­вечес­кую плоть.

Точность и тон­кость са­мо­ре­гу­ля­ции чело­вечес­ко­го ор­га­низ­ма до сих пор не по­зна­ны ма­те­риа­ли­стичес­кой нау­кой и де­таль­но ею опи­са­ны быть не мо­гут не­смот­ря на все ее ус­пе­хи. Нау­ка и не пы­та­лась ни­ко­гда экс­пе­ри­мен­таль­но проследить из­ме­не­ния, со­вер­шаю­щие­ся в ор­га­низ­ме под влия­ни­ем то­го или ино­го на­строе­ния. Точно так же нау­ка не пы­та­лась вы­явить пре­об­ла­даю­щее на­строе­ние, об­щее для боль­ных с од­ним и тем же ди­аг­но­зом, хо­тя рас­по­ла­га­ет не­об­хо­ди­мы­ми для это­го ме­то­да­ми об­сле­до­ва­ния боль­но­го. Од­ной из причин это­го, быть мо­жет, яв­ля­ет­ся ис­ход­но ма­те­риа­ли­стичес­кая ори­ен­та­ция нау­ки, ко­то­рой со­вер­шен­но не учиты­ва­ет­ся гла­вен­ст­вую­щая роль ду­ши в ее взаи­мо­дей­ст­вии с те­лом, хо­тя ре­зуль­та­ты это­го взаи­мо­дей­ст­вия са­ми со­бой го­во­рят имен­но о та­ком ха­рак­те­ре их взаи­мо­от­но­ше­ний.

Возь­мем, на­при­мер, ги­пер­то­ничес­кую бо­лезнь. Та­кое качес­т­во, как са­мо­уве­рен­ность ви­ди­мой свя­зи с ней, во вся­ком случае на пер­вый взгляд, не име­ет. Но не из­ме­не­ние со­су­дов при­во­дит к по­вы­ше­нию ар­те­ри­аль­но­го дав­ле­ния, а уве­личение объ­е­ма кро­ви, про­хо­дя­щей по ним за еди­ни­цу вре­ме­ни. Уси­ли­ва­ет­ся, как пра­ви­ло, кро­во­снаб­же­ние то­го ор­га­на, ко­то­рый на­пря­жен­но ра­бо­та­ет. В рас­смат­ри­вае­мом случае пре­иму­ще­ст­вен­но уси­ли­ва­ет­ся кро­во­снаб­же­ние го­лов­но­го моз­га. Это, прав­да кос­вен­но, под­твер­жда­ет­ся тем, что чаще все­го ги­пер­то­ничес­кая бо­лезнь ос­лож­ня­ет­ся на­ру­ше­ни­ем це­ло­ст­но­сти со­су­дов имен­но го­лов­но­го моз­га; это оз­начает, что имен­но функ­цио­наль­ная на­груз­ка го­лов­но­го моз­га тре­бу­ет уве­личения кро­во­то­ка. А вот из­бы­точные на­груз­ки сво­ему моз­гу да­ют са­мо­уве­рен­ные лю­ди, ко­то­рые бе­рут­ся за ре­ше­ние или слиш­ком мно­гих, или не­раз­ре­ши­мых во­про­сов. Мозг ра­бо­та­ет на пре­де­ле сво­их воз­мож­но­стей, а ре­ше­ние по­став­лен­ных во­про­сов все ни­как не при­хо­дит. По­слуш­ное ду­ше те­ло из­ме­ня­ет ра­бо­ту не толь­ко моз­га, но и сер­дечной мыш­цы, бо­ле­вых ре­цеп­то­ров, из­ме­ня­ет дея­тель­ность и кро­ве­твор­ных ор­га­нов. И Бог зна­ет, ка­кие еще из­ме­не­ния в ор­га­низ­ме про­ис­хо­дят под влия­ни­ем са­мо­уве­рен­но­сти.

Те­ми же пу­тя­ми, но с про­ти­во­по­лож­ным ре­зуль­та­том, дей­ст­ву­ет на те­ло и в те­ле ду­ша, стра­даю­щая уны­ни­ем. Ду­ша счита­ет, что нечего и тру­дить­ся, ес­ли все рав­но не бу­дет так, как ей хочет­ся, и у чело­ве­ка, у его те­ла, опус­ка­ют­ся ру­ки вслед­ст­вие сни­же­ния ак­тив­но­сти моз­га, ги­по­то­нии, ги­по­тер­мии, по­вы­шен­ной утом­ляе­мо­сти. Все это мо­жет на­блю­дать­ся при де­прес­сии, од­ной из форм ко­то­рой яв­ля­ет­ся уны­ние.

Но грех не толь­ко уси­ли­ва­ет или ос­лаб­ля­ет дея­тель­ность ор­га­низ­ма. Дос­та­точно чет­ко про­сле­жи­ва­ет­ся связь ме­ж­ду гре­хов­ным на­строе­ни­ем, ко­то­рое пред­по­ла­га­ет со­вер­шен­но оп­ре­де­лен­ный ха­рак­тер дея­тель­но­сти во внеш­нем ми­ре и ор­га­ном или функ­цио­наль­ной сис­те­мой, осу­ще­ст­в­ляю­щи­ми сход­ную дея­тель­ность в здо­ро­вом ор­га­низ­ме.

Так, злость стре­мит­ся раз­ру­шать все, что чело­век счита­ет не­же­ла­тель­ным, не­при­ят­ным или вред­ным для се­бя, а на­значение печени, по­ми­мо все­го прочего, – рас­ще­п­ле­ние (раз­ру­ше­ние) ве­ществ, ко­то­рые не­при­ем­ле­мы (не­при­ят­ны) для ор­га­низ­ма, ко­то­рые мо­гут по­вре­ж­дать ор­га­низм или ме­шать его ра­бо­те и, вслед­ст­вие это­го, не­же­ла­тель­ны. И у лю­дей, стра­даю­щих зло­стью, за­бо­ле­ва­ния печени воз­ни­ка­ют слиш­ком час­то для то­го, что­бы считать это сов­па­де­ние случай­ным.

Воз­мож­но, по­доб­ная связь су­ще­ст­ву­ет ме­ж­ду вы­держ­кой, ко­то­рая, фи­гу­раль­но вы­ра­жа­ясь, пре­пят­ст­ву­ет от­то­ку гре­ха во внеш­ний мир и функ­ци­ей желчно­го пу­зы­ря, ко­то­рый ре­гу­ли­ру­ет от­ток желчи в же­лу­дочно-ки­шечный тракт. В этом случае вы­держ­ка впол­не мо­жет ока­зы­вать от­ри­ца­тель­ное влия­ние на функ­цио­наль­ное со­стоя­ние желчно­го пу­зы­ря. К со­жа­ле­нию, об­ра­ти­мые функ­цио­наль­ные на­ру­ше­ния слиш­ком час­то пе­ре­хо­дят в не­об­ра­ти­мые, ор­га­ничес­кие не толь­ко в дан­ном случае.

Уме­ст­но за­ме­тить, что вы­ра­же­ние «желчный ха­рак­тер» под­ра­зу­ме­ва­ет имен­но те свя­зи, о ко­то­рых толь­ко что шла речь. Ма­те­риа­лист счита­ет пер­вичны­ми функ­цио­наль­ные на­ру­ше­ния, а фор­ми­ро­ва­ние соз­на­ния вто­ричным. Иначе и быть не мо­жет, ес­ли ду­ша все­го лишь не­ма­те­ри­аль­ный про­дукт ма­те­ри­аль­ной дея­тель­но­сти ма­те­ри­аль­но­го моз­га. А для пра­во­слав­но­го чело­ве­ка не­со­мнен­на пер­вичность ду­ха и вто­ричность ма­те­рии. Как след­ст­вие это­го ду­шев­ным со­стоя­ни­ем оп­ре­де­ля­ют­ся ма­те­ри­аль­ная дея­тель­ность чело­ве­ка и ма­те­ри­аль­ные про­цес­сы в его ор­га­низ­ме, а не на­обо­рот. Сле­ду­ет от­ме­тить, что в при­ве­ден­ных при­ме­рах речь шла не о значении для чело­ве­ка ду­шев­ной и те­лес­ной дея­тель­но­сти, не об ее ре­зуль­та­тах, а о са­мом об­щем сход­ст­ве ха­рак­те­ра этой дея­тель­но­сти.

Кста­ти ска­зать, святые отцы ме­сто­пре­бы­ва­ни­ем плот­ских же­ла­ний счита­ли почечную об­ласть, в которой расположены надпочечники, вырабатывающие гормоны, необходимые для совершения любой желательной плотской деятельности, а вы­нос­ли­вость, по не­ко­то­рым дру­гим ис­точни­кам, свя­за­на с функ­цио­наль­ным со­стоя­ни­ем се­ле­зен­ки.

Еще од­ну ве­ро­ят­ную причину це­ле­на­прав­лен­но­го воз­дей­ст­вия ду­ши на со­стоя­ние те­ла мож­но ус­лов­но обоз­начить как по­пыт­ку обос­но­ва­ния гре­хов­но­го по­ве­де­ния и оп­рав­да­ния те­лес­ным со­стоя­ни­ем недолж­но­го ду­шев­но­го рас­по­ло­же­ния.

Про­стей­шей ил­лю­ст­ра­ци­ей это­го мо­жет слу­жить дав­ным-дав­но из­вест­ная си­му­ля­ция. Ес­ли эта си­му­ля­ция но­сит дли­тель­ный ха­рак­тер, то те­ло как бы вжи­ва­ет­ся в бо­лезнь, вос­про­из­во­дя ее сим­пто­ма­ти­ку. Ус­лов­ная за­ин­те­ре­со­ван­ность в на­личии бо­лез­ни мо­жет про­яв­лять­ся в уси­ле­нии жа­лоб, не­со­раз­мер­ных объ­ек­тив­но­му со­стоя­нию боль­но­го. Жа­ло­бы эти сначала мо­гут иметь об­щий ха­рак­тер, но с течени­ем вре­ме­ни кон­кре­ти­зи­ру­ют­ся по ме­ре то­го, как те­ло по­слуш­но под­би­ра­ет то, к чему стре­мит­ся ду­ша, что яв­ля­ет­ся для ду­ши ус­лов­но же­ла­тель­ным. Воз­ни­ка­ют сначала функ­цио­наль­ные на­ру­ше­ния, ко­то­рые по­сте­пен­но при­во­дят к ор­га­ничес­ким по­вре­ж­де­ни­ям.

В этом случае си­му­ля­ция пе­ре­ста­ет быть при­ми­тив­ной. Не но­сит она и по­верх­но­ст­ный, на­ду­ман­ный ха­рак­тер, как это бы­ва­ет при ис­те­рии. Те­ло чело­ве­ка, вжи­ва­ясь в бо­лезнь, вос­про­из­во­дит уже не бо­лез­нен­ные ощу­ще­ния, а бо­лез­нен­ные про­цес­сы, от­ра­же­ни­ем ко­то­рых яв­ля­ют­ся жа­ло­бы боль­ных. В этом случае уже нель­зя го­во­рить о си­му­ля­ции в стро­гом смыс­ле это­го сло­ва, по­сколь­ку бо­лезнь не столь­ко изо­бра­жа­ет­ся, сколь­ко пе­ре­жи­ва­ет­ся.

Во всех случаях взаи­мо­дей­ст­вия ду­ши и те­ла чело­век да­же не за­ду­мы­ва­ет­ся о том, что ему нуж­но как-то из­ме­нить дея­тель­ность ор­га­низ­ма в це­лом или от­дель­ных его ор­га­нов. Те­ло, не имея сво­его соб­ст­вен­но­го, те­лес­но­го рас­суд­ка, не ос­мыш­ля­ет со­стоя­ния ду­ши, но под его влия­ни­ем не­об­хо­ди­мо и не­ук­лон­но из­ме­ня­ет свое со­стоя­ние, всю свою дея­тель­ность; оно по­ви­ну­ет­ся ду­ше, да­же ес­ли это ве­дет к пе­ре­груз­кам или са­мо­по­вре­ж­де­нию как во внеш­ней, так и во внут­рен­ней дея­тель­но­сти.

На­личие в ду­ше про­ти­во­речивых тен­ден­ций толь­ко ус­лож­ня­ет ­стоя­щую пе­ред те­лом за­дачу и уве­личива­ют вред, причиняе­мый ему ду­шой. Мож­но ли ска­зать, что чело­век хочет по­вре­дить те­лу? Нет, ко­нечно. Но его скры­тые в под­соз­на­нии мыс­ли и же­ла­ния, его гре­хи са­ми по се­бе, по сво­ей при­ро­де вре­до­нос­ны. Ох, уж эти со­кро­вен­ные мыс­ли и же­ла­ния... Имен­но о них св. Ма­ка­рий Ве­ли­кий го­во­рил, что это змий, «ко­то­рый та­ит­ся под са­мым умом, во глу­би­не по­мы­слов, гнез­дит­ся и умер­щв­ля­ет те­бя в так на­зы­вае­мых тай­ни­ках и хра­ни­ли­щах ду­ши; по­то­му что серд­це есть безд­на...»

К со­жа­ле­нию, да­ле­ко не все­гда ост­рое или хро­ничес­кое воз­дей­ст­вие гре­ха на чело­ве­ка мо­жет по­лучить хоть ка­кое-то ло­гичес­кое обос­но­ва­ние. Ино­гда при­хо­дит­ся ог­ра­ничивать­ся кон­ста­та­ци­ей это­го воз­дей­ст­вия, как, на­при­мер, в случае «мед­вежь­ей бо­лез­ни». Но почему и ка­ки­ми прочны­ми, хо­тя и не­ви­ди­мы­ми, ни­тя­ми свя­за­на тру­сость (ис­пуг) с дея­тель­но­стью ки­шечни­ка, вряд ли кто-ни­будь мо­жет объ­яс­нить.

И все-та­ки лю­ди не хо­тят рас­ста­вать­ся с гре­хом, а ищут толь­ко воз­мож­но­сти ук­ло­нить­ся от его по­след­ст­вий, от пло­дов гре­ха. Иде­аль­но эту по­зи­цию фор­му­ли­ру­ют ал­ко­го­ли­ки: «Ты, док­тор, сде­лай так, что­бы у ме­ня печен­ка не бо­ле­ла, а вы­пи­вать что­бы я мог. И бу­дешь ты мне лучший друг и то­ва­рищ». Но, при вни­ма­тель­ном рас­смот­ре­нии, ока­зы­ва­ет­ся, что на­личие гре­хов­но­го же­ла­ния го­раз­до бо­лее значимо для чело­ве­ка, чем при­ят­ность его удов­ле­тво­ре­ния. Не имея воз­мож­но­сти удов­ле­тво­рить гре­ху, чело­век ищет та­кую воз­мож­ность и при этом ощу­ща­ет, что жизнь на­пол­не­на смыс­лом; чело­век зна­ет, для чего жи­вет. Фак­тичес­ки лю­дям до­ро­го не то, что они же­ла­ют, а са­ми же­ла­ния (гре­хи). А ут­ра­та соб­ст­вен­но же­ла­ния вы­зы­ва­ет в ду­ше ощу­ще­ние пус­то­ты и не­ко­то­рой рас­те­рян­но­сти, воз­ни­каю­щее из-за ли­ше­ния то­го, что чело­век лю­бил и для чего жил. Св. Ма­ка­рий Ве­ли­кий пря­мо го­во­рил, что лю­ди лю­бят имен­но сла­ву, гнев, шут­ки, сквер­но­сло­вие, сон, не­ра­де­ние, а не их про­яв­ле­ния. Этой-то лю­бо­вью лю­ди и при­вя­зы­ва­ют­ся к зем­но­му, и о ней святые отцы ска­за­ли: «Будь про­кля­та та лю­бовь, ко­то­рая уво­дит от Бо­га».

Гре­хи мо­гут быть прак­тичес­ки все­объ­ем­лю­щи­ми или очень уз­ко на­прав­лен­ны­ми. Жад­ность, на­при­мер, мо­жет ка­сать­ся прак­тичес­ки все­го ок­ру­жаю­ще­го и мо­жет быть на­прав­ле­на толь­ко на кол­лек­цио­ни­ро­ва­ние ма­рок. В этом случае вся си­ла жад­но­сти об­ра­ща­ет­ся на со­би­ра­ние кол­лек­ции, а во всем ос­таль­ном чело­век мо­жет быть впол­не бес­ко­ры­стен. Ра­зу­ме­ет­ся, что причиной кол­лек­цио­ни­ро­ва­ния мо­жет быть и лю­бо­зна­тель­ность, и дру­гие качес­т­ва, но сейчас рас­смат­ри­ва­ет­ся толь­ко жад­ность, ко­то­рая как бы за­ключает­ся в оп­ре­де­лен­ные рам­ки, ог­ра­ничива­ет­ся. Точно так же мо­гут до­пус­кать­ся, но ог­ра­ничивать­ся про­яв­ле­ния дру­гих черт ха­рак­те­ра. Чело­век мо­жет весь день воз­дер­жи­вать­ся от пи­щи, а вечером на­едать­ся, как го­во­рит­ся, «до от­ва­ла». В этом случае нет и на­ме­ка на воз­дер­жа­ние, а толь­ко ог­ра­ничение чре­во­уго­дия во вре­ме­ни. Не­тер­пе­ние то­же мо­жет ог­ра­ничивать­ся: тер­пе­ли­во вы­слу­ши­ва­ют­ся лю­бые бла­го­глу­по­сти ру­ко­во­дства, а мне­ние подчинен­ных, да­же впол­не ра­зум­ное, на­тал­ки­ва­ет­ся на про­тест.

Сле­ду­ет учиты­вать, что чело­век мо­жет от­но­сить­ся с не­тер­пе­ни­ем не толь­ко к пред­ме­там и яв­ле­ни­ям, но и к со­пут­ст­вую­щим им фак­то­рам или да­же к ощу­ще­ни­ям, ко­то­рые об этих фак­то­рах на­по­ми­на­ют и в ко­то­рых нет ничего пло­хо­го.

Вес­на, на­при­мер, это вре­мя про­бу­ж­де­ния при­ро­ды, вре­мя цве­те­ния, но это и вре­мя эк­за­ме­нов для учащих­ся. Про­тест про­тив ве­ро­ят­но­го про­ва­ла на эк­за­ме­не или про­тив не­об­хо­ди­мо­сти си­деть над кни­га­ми в хо­ро­шую по­го­ду, не бу­дучи уст­ра­нен (рас­кая­ни­ем), по­дав­ля­ет­ся и за­го­ня­ет­ся в под­соз­на­ние, а про­тест уст­рем­ля­ет­ся ес­ли не на цве­ты, то хо­тя бы на их за­пах. По­сколь­ку про­тес­то­вать про­тив цве­те­ния и за­па­ха цве­тов не­ле­по, а уст­ра­нить этот за­пах сво­им на­по­ром про­сто не­воз­мож­но, то и этот про­тест не об­на­ру­жи­ва­ет­ся, а со­ма­ти­зи­ру­ет­ся. Вот и го­то­ва почва для ал­лер­гичес­ких ре­ак­ций с ас­т­ма­тичес­ки­ми яв­ле­ния­ми, и стра­да­ет от них «тер­пе­ли­вый» (а пра­виль­нее – вы­дер­жан­ный) чело­век, ко­то­рый пы­тал­ся про­ти­во­стать не­тер­пе­нию, но не знал, что грех врачует­ся ис­по­ве­дью, об­на­ру­же­ни­ем.

В жиз­ни пу­ти фор­ми­ро­ва­ния ал­лер­гичес­ких ре­ак­ций мо­гут быть го­раз­до бо­лее причуд­ли­вы­ми, слож­ны­ми и про­тя­жен­ны­ми. Соз­на­ние, как пра­ви­ло, пре­пят­ст­ву­ет их вы­яв­ле­нию, ко­то­рое в обычных ус­ло­ви­ях у не­пра­во­слав­но­го чело­ве­ка прак­тичес­ки воз­мож­но толь­ко при вы­ключении или сни­же­нии кон­тро­ля соз­на­ния.

Сле­ду­ет за­ме­тить, что гре­хи, да­же при их со­ма­ти­за­ции, со­вер­шен­но не обя­за­тель­но яв­ля­ют­ся пря­мой при­чи­ной то­го или ино­го за­бо­ле­ва­ния, хо­тя из­ме­не­ния во внут­рен­ней сре­де ор­га­низ­ма воз­ни­ка­ют все­гда. Эти из­ме­не­ния мо­гут сни­зить со­про­тив­ляе­мость ор­га­низ­ма мик­ро­бам или уве­личить срок за­жив­ле­ния ран, что спо­соб­ст­ву­ет раз­личным ос­лож­не­ни­ям.

Так, на­при­мер, у слад­ко­ежек (гор­та­но­бе­сие) чаще и легче воз­ни­ка­ют гной­ничко­вые за­бо­ле­ва­ния ко­жи, а стра­даю­щий об­щим или ог­ра­ничен­ным без­на­де­жи­ем соз­да­ет у се­бя в ор­га­низ­ме ус­ло­вия, «ком­форт­ные» для воз­бу­ди­те­лей ту­бер­ку­ле­за. По­доб­ные из­ме­не­ния в ор­га­низ­ме про­сти­ра­ют­ся настолько да­ле­ко, что поль­ские ве­не­ро­ло­ги в свое вре­мя вы­ска­за­ли, прав­да, очень ос­то­рож­но, пред­по­ло­же­ние о том, что для за­ра­же­ния си­фи­ли­сом не бы­то­вым, а по­ло­вым пу­тем не­об­хо­ди­ма внут­рен­няя го­тов­ность за­бо­леть.

От­каз нау­ки от при­зна­ния ро­ли внут­рен­не­го ми­ра чело­ве­ка и его эмо­ций в воз­ник­но­ве­нии и течении бо­лез­ни про­явил­ся да­же в учении о са­мих эмо­ци­ях. В учении Се­лье об эмо­цио­наль­ном стрес­се вни­ма­ние об­ра­ща­ет­ся боль­ше на внеш­нюю си­туа­цию и внеш­нюю же ре­ак­цию ор­га­низ­ме, а не на ду­шев­ную внут­рен­нюю причину, ко­то­рая де­ла­ет внеш­нюю си­туа­цию стрес­со­вой. Эмо­цио­наль­ное на­пря­же­ние мо­жет быть весь­ма вы­ра­же­но, но оно яв­ля­ет­ся след­ст­ви­ем лю­бо­го гре­ха. По­нят­но по­это­му, что для жад­но­го стрес­со­вой бу­дет од­на си­туа­ция, а для трус­ли­во­го со­вер­шен­но иная. От­сю­да де­ла­ет­ся по­нят­ным, почему под влия­ни­ем это­го са­мо­го «стрес­са» воз­ни­ка­ют или обо­ст­ря­ют­ся столь раз­ные за­бо­ле­ва­ния.

Роль имен­но внеш­них не­бла­го­при­ят­ных об­стоя­тельств, внеш­них фак­то­ров в раз­ви­тии бо­лез­ни, ско­рее все­го, сво­дит­ся к об­ще­му, не­диф­фе­рен­ци­ро­ван­но­му ос­лаб­ле­нию ор­га­низ­ма, ко­то­рый де­ла­ет­ся ме­нее ус­тойчивым по от­но­ше­нию к бо­лез­не­твор­но­му воз­дей­ст­вию то­го или ино­го гре­ха.

И, на­про­тив, бла­го­при­ят­ные внеш­ние фак­то­ры в очень не­значитель­ной сте­пе­ни со­дей­ст­ву­ют уст­ра­не­нию причины бо­лез­ни и со­вер­шен­но не­обя­за­тель­но при­во­дят к вы­здо­ров­ле­нию, хо­тя их по­ло­жи­тель­ную роль нель­зя не­до­оце­ни­вать. Бо­лее то­го, воз­дей­ст­вия, по­вы­шаю­щие энер­ге­тичес­кую на­сы­щен­ность ор­га­низ­ма, по­зво­ля­ют уси­лить­ся не­ко­то­рым гре­хов­ным уст­рем­ле­ни­ям чело­ве­ка, что при­во­дит толь­ко к даль­ней­ше­му ухуд­ше­нию со­стоя­ния здо­ро­вья. Ви­ди­мо, имен­но по­это­му пре­бы­ва­ние на юж­ном солн­це мо­жет рез­ко ухуд­шить со­стоя­ние он­ко­ло­гичес­ких боль­ных или боль­ных ту­бер­ку­ле­зом.

Кста­ти, уж коль ско­ро за­шла речь об эмо­цио­наль­ном стрес­се и об эмо­ци­ях, хо­те­лось бы уточнить, ка­кой смысл вкла­ды­ва­ет­ся в эти сло­ва. Эмо­ции, по су­ти сво­ей, это ощу­ще­ния ду­ши, ду­шев­ные чув­ст­ва. К ним от­но­сят­ся страх, ра­дость и прочие ощу­ще­ния, о ко­то­рых речь пой­дет в свое вре­мя.

Но ду­шев­ные чув­ст­ва не­до­пус­ти­мо и оши­бочно ото­жде­ст­в­лять с тем, чем они вы­зы­ва­ют­ся. По­это­му пред­став­ля­ет­ся не со­всем пра­виль­ным, го­во­ря о чув­ст­ве люб­ви, не­на­вис­ти или жад­но­сти считать, что са­ма лю­бовь или не­на­висть яв­ля­ют­ся ду­шев­ны­ми чув­ст­ва­ми. Ду­ша спо­соб­на ощу­щать эти нрав­ст­вен­ные качес­т­ва точно так же, как глаз спо­со­бен вос­при­ни­мать фор­му и цвет, а ухо – вос­при­ни­мать зву­ки. Но спо­соб­ность ви­деть – со­всем не то, что чело­век вос­при­ни­ма­ет (ощу­ща­ет) зре­ни­ем. Так же и ду­шев­ные чув­ст­ва (ощу­ще­ния): ду­ша не­зри­мо ощу­ща­ет не­зри­мую лю­бовь, но это ощу­ще­ние не есть лю­бовь, а толь­ко ощу­ще­ние люб­ви.

И ес­ли эмо­ции про­сто ду­шев­ные ощу­ще­ния, то эмо­цио­наль­ный стресс – это ощу­ще­ния, не­по­силь­ные для ду­ши и на­ру­шаю­щие ее дея­тель­ность точно так же, как слиш­ком силь­ный свет на­ру­ша­ет зре­ние, при­во­дя ко вре­мен­ной или по­сто­ян­ной его ут­ра­те.

Что же ка­са­ет­ся гре­хов, ко­то­рые чело­век не прячет и не по­дав­ля­ет, то они, как пра­ви­ло, ве­дут к на­ру­ше­ни­ям не те­лес­ной, а пси­хичес­кой дея­тель­но­сти и яв­ля­ют­ся пред­ме­том за­бо­ты пси­хи­ат­ров.

Лю­бой пси­хи­ат­ричес­кий ди­аг­ноз ста­вит­ся на ос­но­ва­нии оцен­ки эмо­цио­наль­но­го со­стоя­ния, мыш­ле­ния и по­ве­де­ния чело­ве­ка. О на­личии лю­бо­го пси­хичес­ко­го за­бо­ле­ва­ния го­во­рят раз­личные на­ру­ше­ния пси­хичес­кой дея­тель­но­сти чело­ве­ка, раз­личные сим­пто­мы, дос­та­точно спе­ци­фичные для ка­ж­дой бо­лез­ни и дав­но хо­ро­шо из­вест­ные. Кро­ме это­го, дав­но опи­са­ны чер­ты ха­рак­те­ра за­бо­лев­ших, ко­то­рые бы­ли им свой­ст­вен­ны до начала за­бо­ле­ва­ния. В про­цес­се бо­лез­ни и под ее влия­ни­ем сим­пто­мы уси­ли­ва­ют­ся и ха­рак­те­ро­ло­гичес­кие чер­ты за­ост­ря­ют­ся. Но бо­лез­нен­ный про­цесс начал­ся не с мо­мен­та по­яв­ле­ния сим­пто­ма­ти­ки, а при­вел к ее по­яв­ле­нию. За­ключает­ся же этот про­цесс в по­сте­пен­ном усу­губ­ле­нии черт ха­рак­те­ра.

Из ска­зан­но­го про­ис­те­ка­ют два спо­со­ба оп­ре­де­ле­ния (на­хо­ж­де­ния) нрав­ст­вен­ных качеств, при­во­дя­щих к за­бо­ле­ва­нию той или иной бо­лез­нью.

Пер­вый спо­соб за­ключает­ся в рас­смот­ре­нии черт ха­рак­те­ра и вы­де­ле­нии тех из них, ко­то­рые от­мечают­ся прак­тичес­ки у ка­ж­до­го боль­но­го дан­ной бо­лез­нью. Ско­рее все­го, они и ока­жут­ся причиной бо­лез­ни.

Вто­рой спо­соб со­сто­ит в от­де­ле­нии сим­пто­ма­ти­ки, по­зво­ляю­щей по­ста­вить ди­аг­ноз, от сим­пто­ма­ти­ки, по­зво­ляю­щей толь­ко пред­по­ло­жить за­бо­ле­ва­ние или уточнить уже по­став­лен­ный ди­аг­ноз. За­тем оты­ски­ва­ют­ся те качес­т­ва, ко­то­рые во­пло­ща­ют­ся в сим­пто­мах, по­зво­ляю­щих ди­аг­ности­ро­вать дан­ное за­бо­ле­ва­ние. Эти качес­т­ва и яв­ля­ют­ся причиной сим­пто­мов, из ко­то­рых скла­ды­ва­ет­ся кар­ти­на за­бо­ле­ва­ния, скла­ды­ва­ет­ся бо­лезнь.

Доб­ро­со­ве­ст­но про­де­лать по­доб­ную ра­бо­ту бы­ло бы по­силь­но для лю­бо­го пси­хи­ат­ра, ес­ли бы не ме­шал су­гу­бо ма­те­риа­ли­стичес­кий ха­рак­тер их об­ра­зо­ва­ния и за­прет на по­пыт­ки сде­лать по­ве­де­ние и вы­ска­зы­ва­ния боль­ных пси­хо­ло­гически по­нят­ны­ми. Ска­зы­ва­ет­ся и от­сут­ст­вие на­вы­ка в со­от­но­ше­нии сим­пто­мов бо­лез­ни и опи­са­ния гре­хов­но­го по­ве­де­ния.

Взять хо­тя бы ис­те­рию. Во всех учеб­ни­ках и научных тру­дах крас­ной ни­тью про­хо­дит опи­са­ние «те­ат­раль­но­сти», на­рочито­сти по­ве­де­ния ис­те­ри­ка, опи­са­ние по­ис­ка ис­те­ри­ком зри­тель­ской оцен­ки. По мне­нию святых отцов, все это по­ве­де­ние сви­де­тель­ст­ву­ет о тще­сла­вии, ко­то­рое счита­ет­ся од­ним из тягчай­ших гре­хов. А пси­хи­ат­ры это­го не ви­дят, и да­же ар­хи­ман­д­рит Ки­при­ан в сво­ей ра­бо­те «Пас­тыр­ская пси­хи­ат­рия» счита­ет воз­мож­ным зая­вить, что «ас­ке­ти­ку в сущ­но­сти не ин­те­ре­су­ют: на­вязчивые идеи, фо­бии, нев­ра­сте­ния, ис­те­рия и т. д.». Что же то­гда го­во­рить о ши­зоф­ре­нии, кли­ничес­кая кар­ти­на ко­то­рой зна­чи­тель­­но слож­нее, а причины не­из­вест­ны?

Да и нуж­но ли, ес­ли по­ве­де­ние и вы­ска­зы­ва­ния боль­но­го ши­зоф­ре­ни­ей не го­во­рят, а кричат о его ве­личии. Ве­личие это мни­мое, по­сколь­ку объ­ек­тив­ных под­твер­жде­ний это­го ве­личия нет, как нет чаще все­го да­же про­сто пред­по­сы­лок для пе­ре­жи­ва­ния соб­ст­вен­но­го ве­личия. Но ло­гичес­кой кор­рек­ции вы­ска­зы­ва­ния боль­ных не под­да­ют­ся, по­сколь­ку они же­ла­ют со­от­но­сить свои вы­ска­зы­ва­ния не с объ­ек­тив­ной ре­аль­но­стью, а со свои­ми субъ­ек­тив­но при­ят­ны­ми (ле­ст­ны­ми) мыс­ля­ми и пред­став­ле­ния­ми. В ко­нечном счете имен­но же­ла­ния­ми боль­но­го обу­слов­ле­но его не­пра­виль­ное по­ве­де­ние и иные про­яв­ле­ния бо­лез­ни. Со­от­не­сти вы­ска­зы­ва­ния и по­ступ­ки боль­но­го с та­ки­ми качес­т­ва­ми, как са­мо­мне­ние и мечта­тель­ность, дос­та­точно про­сто, но это­го нель­зя де­лать, ос­та­ва­ясь в рам­ках ор­то­док­саль­ной пси­хи­ат­рии. Ска­зан­ное от­но­сит­ся и к прочим на­ру­ше­ни­ям пси­хичес­кой дея­тель­но­сти. Стран­ная вы­ри­со­вы­ва­ет­ся кар­ти­на: ши­зоф­ре­ни­ки иг­но­ри­ру­ют ре­аль­ность ма­те­ри­аль­но­го ми­ра, а пси­хи­ат­ры вы­ну­ж­де­ны пре­неб­ре­гать ре­аль­но­стью ми­ра ду­шев­но­го для то­го, что­бы не от­пасть от ма­те­риа­ли­стичес­ких ус­та­но­вок в нау­ке, не от­пасть от нау­ки. Ве­дет это к то­му, что и ши­зоф­ре­ник, и пси­хи­атр рав­но ли­ше­ны це­ло­ст­но­го вос­при­ятия ре­аль­но­сти и воз­мож­но­сти дать ей аде­к­ват­ную оцен­ку.

Врач П. Ма­ли­нов­ский в 1847 г. пи­сал: «Кто хочет ви­деть стра­сти чело­ве­ка без мас­ки, не стес­нен­ные ни при­личия­ми, ни ус­ло­вия­ми об­ще­ст­ва, ни ин­стинк­тив­ной стыд­ли­во­стью, ни заучен­ным ли­це­ме­ри­ем, тот пусть от­прав­ля­ет­ся в дом по­ме­шан­ных, и там пер­вая, са­мая рез­кая и об­щая за­мечатель­ность, ко­то­рая по­ра­зит его, это «я!». «Я» – вы­ра­же­ние эго­из­ма, ос­нов­ной стра­сти чело­вечес­кой про­свечива­ет­ся вез­де, и ог­ра­ничен­но по­ме­шан­ный твер­дит: «Я бо­гач»; «я ге­ний»; «я царь»; «я из­ба­ви­тель чело­вечес­т­ва»; «я ве­ли­кое су­ще­ст­во». И в об­щем по­ме­ша­тель­ст­ве, ме­ж­ду по­то­ком га­ли­ма­тьи чаще все­го слы­шит­ся за­вет­ное: «я» – и у лю­дей, по­ра­жен­ных глу­по­стью, бес­пре­стан­но вер­тит­ся на язы­ке хва­ст­ли­вое, смеш­ное «я!». Во всех ви­дах по­ме­ша­тель­ст­ва яв­ля­ет­ся «я» об­на­жен­ное, без вся­ко­го бла­го­вид­но­го по­кро­ва и вы­да­ет­ся, как по­вре­ж­ден­ная пру­жи­на, око­ло ко­то­рой жи­вут и вер­тят­ся дру­гие стра­сти, око­ло ко­то­рой вра­ща­ет­ся все су­ще­ст­во­ва­ние чело­ве­ка».

П. Ма­ли­нов­ский жил и тру­дил­ся в стра­не, ко­то­рая еще бы­ла пра­во­слав­ной, но из его опи­са­ния «до­ма по­ме­шан­ных» уже не со­всем яс­но, счита­ет ли он стра­сти апо­ге­ем гре­хов и рас­смат­ри­ва­ет ли их как причину бо­лез­ни или толь­ко как ее след­ст­вие. Во­об­ще-то бы­ло бы до­воль­но странно, ес­ли бы ин­фек­ци­он­ное, трав­ма­тичес­кое или иное по­ра­же­ние моз­га рас­це­ни­ва­лось как причина воз­рас­та­ния гор­до­сти, зло­па­мят­ст­ва, жад­но­сти и прочих гре­хов.

Ме­ж­ду прочим, опи­са­ние «до­ма по­ме­шан­ных» впол­не при­ме­ни­мо для опи­са­ния жиз­ни со­вре­мен­но­го нам об­ще­ст­ва, в ко­то­ром стра­сти то­же вы­сту­па­ют без мас­ки, не стес­нен­ные ни при­личия­ми, ни ус­ло­вия­ми об­ще­ст­ва, ни... стыд­ли­во­стью. Мож­но да­же, без вся­ких ги­пер­бол и ал­ле­го­рий, ска­зать, что мы жи­вем в «ми­ре по­ме­шан­ных».

В та­ком «с ума сшед­шем» ми­ре пра­во­слав­ный хри­стиа­нин, пы­таю­щий­ся со­хра­нить стыд­ли­вость и про­ти­во­сто­ять стра­стям, ра­но или позд­но бу­дет при­знан не со­от­вет­ст­вую­щим об­ще­при­ня­тым нор­мам, бу­дет при­знан не­нор­маль­ным и окончатель­но не толь­ко от­вер­жен, но и ис­торг­нут ми­ром, но ни в ко­ем случае не по­бе­ж­ден им. Хри­стиа­нин мо­жет быть по­бе­ж­ден толь­ко в том случае, ес­ли он сам от­торг­нет­ся от пра­во­сла­вия, но для это­го не бы­ва­ет иных причин, кро­ме уст­рем­ле­ния ко внеш­не­му.

Что ка­са­ет­ся дет­ских бо­лез­ней, то о причинах их воз­ник­но­ве­ния сле­ду­ет го­во­рить от­дель­но: с од­ной сто­ро­ны, де­ти са­ми по се­бе без­греш­ны и да­же не хо­дят на ис­по­ведь до дос­ти­же­ния соз­на­тель­но­го воз­рас­та, а с дру­гой сто­ро­ны, за гре­хи ро­ди­те­лей им воз­да­ет­ся до третье­го по­ко­ле­ния. Оз­начает ли это, что один чело­век на­ка­зы­ва­ет­ся за пре­сту­п­ле­ние дру­го­го? От­нюдь нет. Де­ти стра­да­ют не за то, а по­то­му, что их ро­ди­те­ли по­вре­ди­ли свои ду­шу и те­ло гре­хом, и это по­вре­ж­ден­ное со­стоя­ние ро­ди­те­лей ска­за­лось на фор­ми­ро­ва­нии и раз­ви­тии де­тей.

Ил­лю­ст­ра­ци­ей это­го мо­жет слу­жить то, что про­ис­хо­дит с деть­ми ал­ко­го­ли­ков: не по во­ле врача де­ти ста­но­вят­ся ин­ва­ли­да­ми и не за то, а вслед­ст­вие то­го, что ро­ди­те­ли не со­блю­да­ли со­ве­тов врачей. В Свя­щен­ном Пи­са­нии го­во­рит­ся о воз­дая­нии по­том­кам, но не в качес­т­ве уг­ро­зы, а пре­ду­пре­ж­де­ния, в на­де­ж­де, что на­по­ми­на­ние о бо­лез­нях де­тей хо­тя бы при­ос­та­но­вит рост ро­ди­тель­ской гре­хов­но­сти. Не Бог на­ка­зы­ва­ет, а грех прив­но­сит в ес­те­ст­во ре­бен­ка бо­лезнь.

По­ми­мо ро­ж­де­ния уже боль­ных де­тей, ро­ди­те­ли обя­за­тель­но пе­ре­да­ют по­том­ст­ву чер­ты сво­их ха­рак­те­ров, как по­ло­жи­тель­ные, так и от­ри­ца­тель­ные; по­след­ние, по ме­ре сво­его рос­та, мо­гут в даль­ней­шем при­вес­ти к за­бо­ле­ва­ни­ям.

Но бы­ва­ет, что бо­лезнь вы­зы­ва­ет­ся не рос­том гре­ха в раз­ви­ваю­щем­ся ре­бен­ке, а в ре­зуль­та­те не­по­сред­ст­вен­но­го эмо­цио­наль­но-нрав­ст­вен­но­го влия­ния ро­ди­тель­ских гре­хов, ко­то­рое осу­ще­ст­в­ля­ет­ся по­ми­мо во­ли ро­ди­те­лей и не­за­ви­си­мо от нее, и начина­ет ска­зы­вать­ся на ре­бен­ке еще в пе­ри­од внут­ри­ут­роб­но­го раз­ви­тия. Лю­бые по­сто­ян­ные ду­шев­ные качес­т­ва ро­ди­те­лей и их вре­мен­ные на­строе­ния ока­зы­ва­ют влия­ние на фор­ми­ро­ва­ние ре­бен­ка, ос­тав­ляя след в его ду­ше; и та­ким об­ра­зом дей­ст­ву­ют качес­т­ва не толь­ко ро­ди­те­лей, но и вся­ко­го чело­ве­ка, в обществе которого ребенок проводит достаточно много времени, будь это бабушка или воспитатель в детском саду.

Все, что ска­за­но о взаи­мо­дей­ст­вии гре­хов и бо­лез­ней ни в ко­ем случае не сле­ду­ет рас­смат­ри­вать как по­пыт­ку до­ка­зать, что ка­кая-ли­бо оп­ре­де­лен­ная бо­лезнь все­гда яв­ля­ет­ся след­ст­ви­ем оп­ре­де­лен­но­го гре­ха; что ка­кой-ли­бо грех вы­зы­ва­ет толь­ко од­но за­бо­ле­ва­ние и ни­ка­кое дру­гое; что на­личие гре­ха обя­за­тель­но ве­дет к за­бо­ле­ва­нию.

Изложенное выше толь­ко по­ка­зы­ва­ет не­со­мнен­ное на­личие свя­зи ме­ж­ду гре­хом и бо­лез­нью. Сле­до­ва­тель­но, воз­ник­но­ве­нию бо­лез­ней спо­соб­ст­ву­ет все то во внеш­нем ми­ре, что слу­жит уза­ко­ни­ва­нию, вос­хва­ле­нию и рас­про­стра­не­нию гре­ха, что на­печат­ле­ва­ет гре­хов­ные об­ра­зы и мыс­ли в ду­шах лю­дей или пря­мо по­ну­ж­да­ет лю­дей к со­гре­ше­нию. Оты­скать все это пре­дель­но про­сто: нуж­но только дать нрав­ст­вен­ную оцен­ку ло­зун­гам и про­грам­мам раз­личных пар­тий, скан­даль­ным све­де­ни­ям о личной жиз­ни по­ли­ти­ков и ак­те­ров, со­дер­жа­нию те­ле­пе­ре­дач и печат­ной про­дук­ции... Все­му, чем на­пол­не­на ок­ру­жаю­щая нас дей­ст­ви­тель­ность, не­об­хо­ди­мо да­вать нрав­ст­вен­ную оцен­ку, и то­гда, хо­тя бы об­щих чер­тах, бу­дет яс­но, кто и ка­ким спо­со­бом со­дей­ст­ву­ет гре­ху, ис­ко­ре­няя ос­тат­ки пра­во­сла­вия, от­ни­мая не­за­мет­но и по­сте­пен­но ос­тат­ки ве­ры.

Не мо­гу не при­вес­ти сло­ва про­тои­е­рея Е. По­по­ва, почет­но­го чле­на СПБ Ду­хов­ной Ака­де­мии, ска­зан­ные им в 1901 г.: «От­ни­ми­те у на­ро­да цер­ков­ные празд­ни­ки, тронь­тесь и вос­крес­но­го дня, и – то­гда в на­ро­де бу­дет за­бит дух ве­ры и бо­го­бо­яз­нен­но­сти; то­гда на­род наш очер­ст­ве­ет ду­хом и с ним по­вто­рит­ся то же, что за гра­ни­цей, где мас­сы лю­дей за­ня­ты од­ним ма­те­ри­аль­ным бла­го­сос­тоя­ни­ем и ве­дут «борь­бу за су­ще­ст­во­ва­ние». – То­гда на­род бу­дет бли­зок к то­му, чтоб со­всем вы­ро­дить­ся». К это­му, уси­лия­ми атеи­стичес­кой вла­сти, мы и при­шли в го­ду 1999.

 

 

 

При всем раз­но­об­ра­зии гре­хов, вне за­ви­си­мо­сти от их про­яв­ле­ния в жиз­ни и по­ло­же­ния на дре­ве гре­ха, для их со­вер­ше­ния не­об­хо­ди­мо на­личие гре­хов­но­сти. Гре­хов­ность – это воз­ник­шее при со­вер­ше­нии пер­во­род­но­го гре­ха на­ши­ми пра­ро­ди­те­ля­ми и став­шее при­вычным об­ра­ще­ние вни­ма­ния и же­ла­ния к внеш­не­му как к це­ли, а не как к сред­ст­ву ее дос­ти­же­ния. Гре­ха без гре­хов­но­сти быть не мо­жет. Ска­зан­ное ни в ко­ем случае не оз­начает, что жизнь и дея­тель­ность в ми­ре не­об­хо­ди­мо гре­хов­ны и для спа­се­ния ду­ши не­об­хо­ди­мо изо­бра­жать из се­бя ка­ко­го-то по­лу­мо­на­ха, из­ре­каю­ще­го тра­фа­рет­но бла­гочес­ти­вые фра­зы. Мир­ская жизнь, сла­гаю­щая­ся из слу­же­ния Бо­гу и лю­дям, впол­не мо­жет рас­смат­ри­вать­ся как бла­гочес­ти­вая и спа­си­тель­ная.

Чем боль­шей же­ла­тель­ной и мыс­ли­тель­ной си­ла­ми ода­ре­на при соз­да­нии ду­ша чело­ве­ка, тем бо­лее на­пря­жен­ной бу­дет и его гре­хов­ность, и тем боль­ше ве­ро­ят­ность со­вер­ше­ния чело­ве­ком кон­крет­ных гре­хов. Со­от­но­ше­ние об­щей гре­хов­но­сти и кон­крет­но­го гре­ха мож­но упо­до­бить со­от­но­ше­нию ме­ж­ду дав­ле­ни­ем жид­ко­сти в тру­бе и ее про­ры­ва­ми в сла­бых мес­тах: та­кой про­рыв бо­лее ве­роя­тен при вы­со­ком дав­ле­нии и со­вер­шен­но не­воз­мо­жен, ес­ли дав­ле­ния нет. По­ни­ма­ние это­го от­ра­зи­лось в по­го­вор­ке «Где тон­ко, там и рвет­ся». «Почин­ка тру­бы» в дан­ном кон­крет­ном мес­те не уст­ра­ня­ет воз­мож­ность ава­рии, по­ка со­хра­ня­ет­ся дав­ле­ние. Точно так же чело­век, чья гре­хов­ность во­пло­ща­лась в чре­во­уго­дии, мо­жет «починить» тру­бу и ог­ра­ничить при­ем пи­щи, но то­гда гре­хов­ность «про­рвет тру­бу» раз­дра­жи­тель­но­стью, жад­но­стью, а «почин­ка» в этих мес­тах про­рвет ту же са­мую «тру­бу» тще­сла­ви­ем, са­мо­лю­бо­ва­ни­ем и проч. Так бу­дет про­дол­жать­ся до тех пор, по­ка гре­хов­ность на­личес­т­ву­ет.

Чело­век, для ко­то­ро­го нрав­ст­вен­ные цен­но­сти яв­ля­ют­ся пер­во­сте­пен­ны­ми, ра­зу­ме­ет­ся, то­же об­ра­ща­ет вни­ма­ние на внеш­нее, но толь­ко как на сред­ст­во вы­пол­не­ния им за­по­ве­дей. Он не уст­рем­ля­ет­ся к внеш­не­му с во­ж­де­ле­ни­ем и про­тес­том, а с тер­пе­ни­ем при­ни­ма­ет ок­ру­жаю­щее. Для всех ос­таль­ных внеш­нее или ка­кая-то его часть яв­ля­ет­ся са­мо­стоя­тель­ной и окончатель­ной це­лью. В свя­зи с тем, что боль­шин­ст­во лю­дей дей­ст­ву­ет без учета нрав­ст­вен­ной цен­но­сти сво­их по­ступ­ков, по­ступ­ки за­ко­но­мер­но ока­зы­ва­ют­ся без­нрав­ст­вен­ны­ми зло-, а не бла­го­нрав­ны­ми.

Вся­кий чело­век со­сто­ит из ду­ши и те­ла, ко­то­рым ду­ша поль­зу­ет­ся для дос­ти­же­ния же­лае­мо­го или по­треб­но­го. Раз­личие в при­ро­де ду­ши и те­ла, ра­зу­ме­ет­ся, влечет за со­бой раз­личие в том, что по­треб­но для их су­ще­ст­во­ва­ния, здо­ро­вья и жиз­ни. Ма­те­ри­аль­ное те­ло, ес­те­ст­вен­но, стре­мит­ся к ма­те­ри­аль­но­му ми­ру, ко­то­рый не­об­хо­дим толь­ко для под­дер­жа­ния его су­ще­ст­во­ва­ния, а ду­ша, так­же ес­те­ст­вен­но, стре­мит­ся к ду­хов­ным цен­но­стям, ко­то­рые не­об­хо­ди­мы для под­дер­жа­ния ее жиз­ни, точно так же, как пи­ща и пи­тье – для под­дер­жа­ния жиз­ни те­лес­ной.

По уст­рой­ст­ву те­лес­но­му чело­век весь­ма бли­зок к бес­сло­вес­ным су­ще­ст­вам, а по уст­рой­ст­ву ду­шев­но­му рез­ко от­личает­ся от них не столь­ко на­личием ин­тел­лек­та, сколь­ко спо­соб­но­стью раз­личать доб­ро и зло. По­это­му спра­вед­ли­во го­во­рить, что чело­век, круг ин­те­ре­сов ко­то­ро­го ог­ра­ничен удов­ле­тво­ре­ни­ем фи­зио­ло­гичес­ких по­треб­но­стей, жи­вет жи­вот­ной жиз­нью, как жи­вот­ное. К фи­зио­ло­гичес­ким по­треб­но­стям от­но­сят­ся не толь­ко по­треб­ность в пи­ще, пи­тие и вос­про­из­ве­де­нии, но и по­треб­ность ви­деть, слы­шать, обо­нять, ося­зать и ощу­щать свое соб­ст­вен­ное те­ло. Но те­лес­ные ощу­ще­ния не спо­соб­ны на­сы­тить ду­шу, и са­мо душевное устрем­ле­ние к ним об этом сви­де­тель­ст­ву­ет, ибо сы­тый чело­век не ищет пи­щи. По­это­му же­ла­ние сде­лать эти ощу­ще­ния бо­лее тон­ки­ми и раз­но­об­раз­ны­ми при по­мо­щи ис­кус­ст­ва, ско­рее сви­де­тель­ст­ву­ет не о на­личии ду­хов­ных ин­те­ре­сов и не о бо­га­той ду­шев­ной жиз­ни, а о же­ла­нии сде­лать бо­лее утончен­ны­ми, эс­те­ти­зи­ро­вать жи­вот­ные по­треб­но­сти. Имен­но удов­ле­тво­ре­нию жи­вот­ных, а не ду­шев­ных по­треб­но­стей и слу­жат со­вре­мен­ные те­ле­ви­де­ние, ки­но, те­атр, жи­во­пись и ли­те­ра­ту­ра. Удов­ле­тво­ре­ние по­треб­но­стей и ус­ла­ж­де­ние этим удов­ле­тво­ре­ни­ем свой­ст­вен­но не толь­ко чело­ве­ку, но и лю­бо­му жи­вот­но­му. Чело­ве­ку свой­ст­вен­но во внеш­нем ми­ре стре­мить­ся к то­му, что на­печат­ле­ва­ет­ся в его ду­ше через ор­га­ны чувств его же вни­ма­ни­ем и же­ла­ни­ем, ему все­гда свой­ст­вен­но во­пло­щать в жиз­ни свое внут­рен­нее рас­по­ло­же­ние.

Та­ким об­ра­зом, мож­но ска­зать, что вся­кий грех яв­ля­ет­ся во­пло­ще­ни­ем гре­хов­но­сти, во­пло­ще­ни­ем уст­рем­лен­но­сти же­ла­ний и вни­ма­ния чело­ве­ка ко внеш­не­му. Бу­дучи на­прав­лен на внеш­нее и во внеш­нее, вся­кий грех пред­став­ля­ет из се­бя ту или иную фор­му са­мо­ут­вер­жде­ния чело­ве­ка в ок­ру­жаю­щем ми­ре, спо­соб рас­ши­ре­ния гра­ниц сво­его влия­ния и воз­мож­но­стей. На гра­ни­це ме­ж­ду сфе­рой влия­ния чело­ве­ка и ос­таль­ным ми­ром обычно воз­ни­ка­ют не­при­ят­ные, ему не­под­вла­ст­ные си­туа­ции, воз­ни­ка­ют кон­флик­ты. Рас­ши­ре­ние сфе­ры влия­ния по­зво­ля­ет вклю­чить в нее кон­фликт­ные зо­ны и тем са­мым раз­ре­шить воз­ник­шие кон­флик­ты.

Но при рас­ши­ре­нии сфе­ры лично­го влия­ния уве­личива­ет­ся про­тя­жен­ность ее гра­ниц и не­из­беж­но воз­рас­та­ет чис­ло воз­ни­каю­щих кон­флик­тов. По­сколь­ку та­кое «рас­ши­ре­ние» ис­поль­зу­ет­ся для по­лучения при­ят­ных ощу­ще­ний, по­столь­ку вред­ность гре­ха не сра­зу де­ла­ет­ся очевид­ной. Свя­тые от­цы го­во­рят, что вся­кий грех ли­бо льстит ду­ше, ли­бо лас­ка­ет те­ло; что вся­кий грех сла­док и при­ятен, а пло­ды его горь­ки, от­вра­ти­тель­ны и не­пе­ре­но­си­мы. При со­вер­ше­нии лю­бых по­ступ­ков чело­век ру­ко­во­дству­ет­ся ли­бо нрав­ст­вен­ны­ми со­об­ра­же­ния­ми, и ищет ду­шев­ной поль­зы, ли­бо, ус­лов­но го­во­ря, пре­неб­ре­га­ет нрав­ст­вен­но­стью. Ус­лов­но – толь­ко по­то­му, что его по­ве­де­ние все рав­но оп­ре­де­ля­ет­ся нрав­ст­вен­ны­ми качес­т­ва­ми, но от­ри­ца­тель­ны­ми (ложь, жад­ность, хва­ст­ли­вость и т.д.). При этом он как в од­ном, так и в дру­гом случае, при­об­ре­та­ет на­вык в со­вер­ше­нии оп­ре­де­лен­ных по­ступ­ков, они де­ла­ют­ся для не­го при­вычны­ми.

В свя­зи с тем, что в при­ро­де чело­ве­ка за­ло­же­но свой­ст­во скло­нять­ся к до­б­ру, мно­гие лю­ди, при­вер­жен­ные к тем или иным гре­хам, пы­та­ют­ся до­ка­зать, что в гре­хе нет ничего пло­хо­го, по­сколь­ку при­знав его ху­дость, они уже не смо­гут без­дум­но раб­ст­во­вать гре­ху. Дру­гие лю­ди про­сто не от­мечают в се­бе на­личие гре­ха, же­лая его не ви­деть и не про­ти­во­сто­ять ему. Как пра­ви­ло, это от­но­сит­ся к тем гре­хам, ко­то­рые сде­ла­лись на­столь­ко обычны­ми для чело­ве­ка, что им уже не за­мечают­ся. По­это­му от­ри­ца­ние чело­ве­ком ка­ко­го-ли­бо гре­ха в се­бе рас­смат­ри­ва­лось свя­ты­ми от­ца­ми как не­ос­по­ри­мое сви­де­тель­ст­во на­личия и вы­ра­жен­но­сти в нем имен­но от­ри­цае­мо­го им гре­ха. Оп­рав­ды­вая свои гре­хи, лю­ди час­то ссы­ла­ют­ся на их ес­те­ст­вен­ность и, сле­до­ва­тель­но, уза­ко­нен­ность со­гре­ше­ний.

Не­со­стоя­тель­ность та­ко­го ут­вер­жде­ния де­ла­ет­ся оче­вид­­ной да­же при са­мом по­верх­но­ст­ном рас­смот­ре­нии то­го дей­ст­вия, ко­то­рое ока­зы­ва­ет грех на ду­шу чело­ве­ка, на чело­ве­ка в це­лом. На­при­мер, обидчивость со­про­во­ж­да­ет­ся эмо­цио­наль­ным со­стоя­ни­ем, ко­то­рое ха­рак­те­ри­зу­ет­ся за­ви­си­мо­стью, на­пря­жен­но­стью, сму­ще­ни­ем, со­мне­ния­ми, сты­дом и стра­хом. Но этот же эмо­цио­наль­ный фон со­пут­ст­ву­ет и тру­со­сти, и хва­ст­ли­во­сти, и жад­но­сти, и вся­ко­му дру­го­му гре­ху. Вы­зы­ва­ет­ся это эмо­цио­наль­ное со­стоя­ние толь­ко у тех лю­дей, у ко­то­рых ес­те­ст­вен­ная ду­шев­ная чув­ст­ви­тель­ность не при­ту­п­ле­на гре­хом, у ко­то­рых ду­ша со­хра­ни­ла спо­соб­ность ощу­щать и, сле­до­ва­тель­но, со­хра­ни­ла еще жизнь, ибо все жи­вое ощу­ща­ет, а те­ря­ет эту спо­соб­ность – умер­шее. Очерчен­ное эмо­цио­наль­ное со­стоя­ние мож­но обоз­начить од­ним сло­вом – дис­ком­форт. Вы­ра­жен­ный дис­ком­форт мож­но обоз­начить сло­вом «боль», для­щую­ся боль – сло­вом «бо­лезнь». А за­вер­ше­ние бо­лез­ни – смерть, ес­ли не на­сту­па­ет вы­здо­ров­ле­ния.

То, что ес­те­ст­вен­но для ка­ко­го-ли­бо жи­во­го су­ще­ст­ва, не мо­жет вре­дить ему: ры­бам не вре­дит пре­бы­ва­ние в во­де, как­ту­сам не вре­дит за­суш­ли­вый кли­мат, а ка­мы­шу – по­сто­ян­ное пре­бы­ва­ние в бо­ло­те. По­это­му, ес­ли бы грех был ес­те­ст­вен­ным для чело­ве­ка, то не при­но­сил бы ему ни бо­лез­ней, ни не­при­ят­но­стей. При­вык­ший удов­ле­тво­рять гре­ху чело­век легче удо­сто­ве­рит­ся в па­губ­но­сти гре­ха, на­блю­дая за дру­ги­ми людь­ми, и с боль­ши­ми труд­но­стя­ми, при на­блю­де­нии за са­мим со­бой.

Всем из­вест­но, ка­кие мучения, про­ис­те­каю­щие не от трез­во­сти, а от не­удов­ле­тво­рен­но­го пьян­ст­ва ис­пы­ты­ва­ет ал­ко­го­лик. Но по­доб­ные же мучения при­но­сят чело­ве­ку и не­удов­ле­тво­рен­ные блуд­ли­вость, чре­во­уго­дие, хва­ст­ли­вость, са­мо­лю­бо­ва­ние, жад­ность и прочее. За­ви­си­мость стра­ст­но­го чело­ве­ка от воз­мож­но­сти удов­ле­тво­рять пре­об­ла­даю­щей стра­сти, весь­ма ве­ро­ят­но, при­ни­ма­ет учас­тие в фор­ми­ро­ва­нии ад­ских мучений, ибо ли­шен­ная те­ла ду­ша, по­ра­бо­щен­ная при зем­ной жиз­ни гре­хом, ис­пы­ты­ва­ет мучения из-за стра­стей, ко­то­рые уже не­воз­мож­но удов­ле­тво­рить пря­мо или хоть чем-то ком­пен­си­ро­вать.

Эти мучения, по-ви­ди­мо­му, и в этой жиз­ни, и в за­гроб­ной нель­зя объ­яс­нить мучения­ми сты­да или со­вес­ти, так как и стыд­ли­вость, и со­ве­ст­ли­вость яв­ля­ют­ся качес­т­ва­ми по­ло­жи­тель­ны­ми и по при­ро­де сво­ей дос­тав­лять чело­ве­ку мучений не мо­гут так ­же, как не мо­гут мучить чело­ве­ка доб­ро­та, веж­ли­вость, тер­пе­ние и дру­гие доб­ро­де­те­ли. Нель­зя так­же считать, что причиной воз­ник­но­ве­ния и рос­та гре­ха яв­ля­ют­ся ок­ру­жаю­щие чело­ве­ка ве­щи и яв­ле­ния, ибо прак­тичес­ки все, что ок­ру­жа­ет чело­ве­ка, не яв­ля­ет­ся пло­хим са­мо по се­бе. Да­же о ве­щах, ко­то­рые об­ще­при­ня­то счита­ют­ся причиной гре­ха. Свя­тые от­цы го­во­рят, что нет пло­хо­го ни в ви­не, ни в жен­щи­нах, ни в день­гах, а что пло­хо зло­упот­реб­ле­ние ими. При этом, са­мо со­бой ра­зу­ме­ет­ся, что бла­го­упот­реб­ле­ние не яв­ля­ет­ся ни гре­хов­ным, ни пре­до­су­ди­тель­ным.

В то же вре­мя все, что тра­ди­ци­он­но счита­ет­ся хо­ро­шим,  то есть по­ступ­ки или ве­щи, де­ла­ет­ся пло­хи­ми, ес­ли со­вер­ша­ет­ся или упот­реб­ляеет­ся без­за­кон­но, не­уме­ст­но, не­свое­вре­мен­но или не­по­силь­но. Свя­тые от­цы пря­мо го­во­рят, что все хо­ро­шее, ес­ли оно не к мес­ту, не ко вре­ме­ни или не­по­силь­ное – от са­та­ны.

Вся­кий грех яв­ля­ет­ся качес­т­вом от­ри­ца­тель­ным. За­кон­ность и обос­но­ван­ность та­ко­го на­име­но­ва­ния обу­слов­ле­ны тем, что, не­смот­ря на ви­ди­мую рас­про­стра­нен­ность, грех не су­ще­ст­ву­ет сам по се­бе. Он су­ще­ст­ву­ет толь­ко как от­ри­ца­ние ка­кой-то доб­ро­де­те­ли, как от­ри­ца­ние по­ло­жи­тель­но­го качес­т­ва. И, дей­ст­ви­тель­но, сол­гать о чем-то чело­век мо­жет, толь­ко ес­ли ему из­вест­на прав­да и ес­ли он от­ри­ца­ет прав­ди­вость. Точно так­же ску­пость яв­ля­ет­ся от­ри­ца­ни­ем щед­ро­сти, ес­ли чело­век име­ет фи­зичес­кую воз­мож­ность быть щед­рым, но бед­няк, го­то­вый по­мочь и от­ка­зы­ваю­щий в по­дая­нии, так как не име­ет про­си­мо­го, не мо­жет быть об­ви­нен в ску­по­сти.

Из этой при­ро­ды гре­ха про­ис­те­ка­ет стран­ный на пер­вый взгляд вы­вод: чем боль­ше гре­хов у чело­ве­ка и чем в боль­шей сте­пе­ни они вы­ра­же­ны, тем бо­лее ду­ша чело­вечес­кая при соз­да­нии бы­ла ода­ре­на доб­ро­де­те­ля­ми, ко­то­рые от­вер­га­ют­ся, от­ри­ца­ют­ся гре­ша­щим чело­ве­ком. Как ес­те­ст­вен­ное бла­го­нра­вие тол­ка­ет не­раз­борчиво­го чело­ве­ка на оп­рав­да­ние гре­ха, так и про­ти­во­ес­те­ст­вен­ное зло­нра­вие об­на­ру­жи­ва­ет­ся тем, что чело­век бо­рет­ся с гре­хом. Не бу­дет чело­век без­раз­личный к вы­пив­ке при­кла­ды­вать уси­лия, что­бы удер­жать­ся от нее, нет ну­ж­ды сво­бод­но­му от болт­ли­во­сти удер­жи­вать­ся от мно­го­сло­вия; скром­ный из­бав­лен от не­об­хо­ди­мо­сти бо­роть­ся с же­ла­ни­ем при­влечь к се­бе вни­ма­ние. И, го­во­ря в об­щем, ка­ж­дый чело­век, не склон­ный ко гре­ху, не име­ет ну­ж­ды ему про­ти­во­сто­ять, ибо не­ле­по вое­вать с тем, чего нет, с от­сут­ст­вую­щим про­тив­ни­ком. По­это­му не­об­хо­ди­мость для ка­ж­до­го чело­ве­ка про­ти­во­сто­ять гре­ху, пре­ж­де все­го, сви­де­тель­ст­ву­ет о его гре­хов­но­сти, о его ху­до­сти, от ко­то­рой не сво­бо­ден ни один чело­век. По­это­му чело­век, ут­вер­ждаю­щий, что он ус­пеш­но бо­рет­ся с гре­хом, что он не со­гре­ша­ет де­ла­ми и по­то­му считаю­щий се­бя бла­го­нрав­ным, доб­ро­де­тель­ным, глу­бо­ко за­блу­ж­да­ет­ся. Свя­тые от­цы го­во­ри­ли, что чре­во­угод­ник осу­ж­да­ет­ся без­ус­лов­но, но что точно так ­же осу­ж­да­ет­ся тот, кто не чре­во­угод­ничает (по ка­ким-ли­бо причинам) и со­жа­ле­ет о не­воз­мож­но­сти чре­во­угод­ничать.

Чело­век во внеш­нем ми­ре все­гда пре­тен­ду­ет толь­ко на то, на что счита­ет се­бя имею­щим пра­во. Ил­лю­зию та­ко­го пра­ва да­ет чело­ве­ку гор­дость. Гор­дость – это пер­вый грех, им со­гре­шил Ден­ни­ца ко­гда, бу­дучи тва­рью, ре­шил об­хо­дить­ся без Твор­ца и счел се­бя са­мо­стоя­тель­ным ис­точни­ком то­го, что ему же­ла­тель­но. Этот грех по­влек за со­бой воз­ник­но­ве­ние мно­же­ст­ва дру­гих гре­хов, ко­то­рым са­та­на научил и ко­то­ры­ми со­блаз­нил значитель­ную часть ан­ге­лов и на­ших пра­ро­ди­те­лей. Гре­хи эти мно­жи­лись и вет­ви­лись. Имен­но по­это­му свя­тые от­цы счита­ют гор­дость ство­лом де­ре­ва гре­ха, от ко­то­ро­го про­из­ра­ста­ют все ос­таль­ные из­вест­ные гре­хи. При рас­смот­ре­нии дре­ва гре­ха де­ла­ет­ся по­нят­ным, почему один и тот же кон­крет­ный не­долж­ный по­сту­пок мо­жет быть обу­слов­лен раз­личны­ми от­ри­ца­тель­ны­ми качес­т­ва­ми (гре­ха­ми). Все гре­хи со­блаз­ня­ют лю­дей вре­мен­ной при­ят­но­стью, и, об­ра­щая вни­ма­ние к вре­мен­но­му же, не по­зво­ля­ют уви­деть вечные по­след­ст­вия со­гре­ше­ний. Но наи­бо­лее ко­вар­ны­ми мож­но считать в этом пла­не та­кие гре­хи, как тер­пи­мость, вы­держ­ка и са­мо­оп­рав­да­ние.

Вы­держ­ка не по­зво­ля­ет чело­ве­ку уви­деть его внут­рен­нее гре­хов­ное рас­по­ло­же­ние, по­сколь­ку он об­ра­ща­ет вни­ма­ние на от­сут­ст­вие гре­хов­ных дел или по­ве­де­ние (внеш­нее). Са­мо­оп­рав­да­ние не по­зво­ля­ет чело­ве­ку при­знать гре­хов­ность сво­его по­ве­де­ния и по­пы­тать­ся вы­пра­вить его (ис­по­ве­да­ни­ем и рас­кая­ни­ем). Тер­пи­мость же научает не от­де­ле­нию от гре­ха и тем бо­лее не про­ти­во­стоя­нию гре­ху, а учит со­гла­сию с ним, при­спо­соб­ле­нию к не­му и по­лучению от не­го ма­те­ри­аль­ных благ.

Во­об­ще же все гре­хи на­хо­дят­ся в по­сто­ян­ной вра­ж­де друг с дру­гом, так же как и слу­жа­щие им бе­сы. Эти бе­сы бы­ва­ют со­глас­ны друг с дру­гом и соучас­т­ву­ют толь­ко в од­ном: в по­губ­ле­нии чело­ве­ка. И, дей­ст­ви­тель­но, ли­бо чело­век, на­хо­дясь в гос­тях, бу­дет чре­во­угод­ничать, ли­бо тще­сла­вить­ся сво­ей воз­дер­жан­но­стью; ли­бо бу­дет во­ро­вать из жад­но­сти, ли­бо воз­дер­жи­вать­ся от во­ров­ст­ва из тру­со­сти (доб­ро­де­тель­ные ва­ри­ан­ты не рас­смат­ри­ва­ют­ся). В то же вре­мя, ес­ли чело­век про­из­воль­но об­ра­ща­ет­ся к слу­же­нию ка­ко­му-ни­будь од­но­му гре­ху, то ос­таль­ные бе­сы пе­ре­ста­ют ему до­кучать с тем, что­бы не от­влечь от это­го слу­же­ния и не по­ме­шать ду­шев­но­му по­губ­ле­нию чело­ве­ка. При этом чем силь­нее бес (или страсть), чем бли­же она к гор­до­сти, тем мень­шее ко­личес­т­во гре­хов мо­жет ос­ме­лить­ся ос­па­ри­вать у нее свою власть над чело­ве­ком.

Во­об­ще вся­кая власть гре­ха воз­ни­ка­ет толь­ко в случае вы­пол­не­ния чело­ве­ком вну­ше­ния гре­ха и его тре­бо­ва­ний. Со­хра­ня­ет­ся эта власть толь­ко в том случае, ес­ли чело­век свои­ми де­ла­ми или сло­ва­ми под­твер­жда­ет свое со­гла­сие с гре­хом и подчинен­ность ему. Под­твер­ждать­ся это мо­жет без­обид­ны­ми сло­ва­ми: «Да, я жад­ный, трус­ли­вый и т.д.». При этом чело­век не за­мечает, что в этих сло­вах за­ключает­ся при­зна­ние его по­ра­бо­щен­но­сти гре­хом и еди­не­ние с ним, а сло­ва­ми: «Есть я, и есть на­па­даю­щий на ме­ня грех» – чело­век и от­де­ля­ет от се­бя грех, и про­ти­во­сто­ит ему, и, ра­зу­ме­ет­ся, вы­ра­жа­ет свое от­но­ше­ние к не­му. Имен­но от­но­ше­ни­ем к гре­ху и к соб­ст­вен­ной гре­хов­но­сти фор­ми­ру­ет­ся личность чело­ве­ка, его по­ве­де­ние, его прин­ци­пи­аль­ная жиз­нен­ная по­зи­ция. Ес­ли чело­век на­ме­рен при­знать свою гре­хов­ность и про­ти­во­стать гре­ху, то он бу­дет ста­рать­ся уз­нать о гре­хах как мож­но боль­ше, точно так ­же, как вся­кий сол­дат ста­ра­ет­ся боль­ше уз­нать о сво­ем про­тив­ни­ке с тем, что­бы рас­по­знать, что из се­бя пред­став­ля­ет про­тив­ник и ко­гда мож­но ожи­дать его на­па­де­ния, и чем он рас­по­ла­га­ет, и как лучше ему про­ти­во­сто­ять.

Чело­век, же­лаю­щий со­хра­нить свою гре­хов­ность, уст­рем­ле­ние к ма­те­ри­аль­но­му, бу­дет от­ри­цать и Бо­га, и ду­хов­ный мир. Ес­ли же он и при­зна­ет ду­хов­ный мир, то бу­дет от­ри­цать свою по­вре­ж­ден­ность гре­хом, по­вре­ж­ден­ность сво­их же­ла­ний, мыс­лей и бу­дет ут­вер­ждать, что он «хочет толь­ко хо­ро­ше­го». Ко­гда же он при­зна­ет свою гре­хов­ность, то он ста­нет «стре­мить­ся к пра­вед­но­сти», «к пра­вед­ным по­ступ­кам и де­лам». Но де­ла и по­ступ­ки со­вер­ша­ют­ся во внеш­нем ми­ре, та­ким об­ра­зом чело­век дос­та­точно на­деж­но обос­но­вы­ва­ет и уза­ко­ни­ва­ет свою гре­хов­ность, свое стрем­ле­ние ко внеш­не­му ми­ру под тем или иным пред­ло­гом. Кро­ме то­го, не­об­хо­ди­мо иметь в ви­ду, что, ко­гда це­лью чело­ве­ка яв­ля­ет­ся «пра­вед­ность», он все свое вни­ма­ние на­прав­ля­ет имен­но на ее по­ис­ки. При этом он сам в об­ще­нии с по­до­бо­ст­ра­ст­ны­ми людь­ми оце­ни­ва­ет свое по­ве­де­ние, не за­мечая при этом, что гре­шит «са­мо­пра­вед­но­стью». Рань­ше та­ких лю­дей на­зы­ва­ли «са­мо­свя­та­ми».

Мно­гие лю­ди не же­ла­ют раз­би­рать­ся в том, что из се­бя пред­став­ля­ет ка­ж­дый от­дель­ный грех и как он про­яв­ля­ет­ся, считая дос­та­точным свое «ду­хов­ное чутье», ощу­ще­ние, за­бы­вая при этом о по­вре­ж­де­нии гре­хом чело­ве­ка в це­лом и «ду­хов­но­го чутья» в час­т­но­сти. Но тем са­мым они ли­ша­ют се­бя воз­мож­но­сти рас­по­знать грех в се­бе, в ок­ру­жаю­щих и пра­виль­но к не­му от­не­стись. Так на­при­мер, ма­ло кто уви­дит пло­хо­го в сво­ем же­ла­нии всех сде­лать счас­т­ли­вы­ми. Лю­ди не за­ме­тят, что не­удов­ле­тво­рен­ность это­го же­ла­ния тя­го­ст­на, и не вспом­нят, что тя­го­тит чело­ве­ка не­удов­ле­тво­рен­ный грех. Но раз­ве во вла­сти чело­ве­ка всех сде­лать счас­т­ли­вы­ми? Раз­ве чело­век яв­ля­ет­ся ис­точни­ком бла­га? Нет. Это гор­дость за­став­ля­ет чело­ве­ка считать се­бя ис­точни­ком вся­ко­го бла­га. Со­вер­шен­но не­обя­за­тель­но для про­яв­ле­ния гре­хов вы­со­кий ин­тел­лект, или дру­гие фор­мы ода­рен­но­сти. Он мо­жет про­яв­лять­ся и в бы­то­вом, и в тра­гичес­ком, и в ко­ме­дий­ном об­рам­ле­нии. Так бы­ло с ба­ро­ном Мюн­хгау­зе­ном, ко­то­рый сам се­бя вы­тас­ки­вал из бо­ло­та за во­ло­сы, да еще вме­сте с ко­нем. Так­ же бы­ва­ет и с обычны­ми людь­ми, ко­то­рые стре­мят­ся к са­мо­улучше­нию или са­мо­ис­прав­ле­нию.

Не­спо­соб­ность ви­деть соб­ст­вен­ный грех ли­ша­ет воз­мож­но­сти уст­ра­нить причиняе­мый им вред. Это опас­но для вся­ко­го чело­ве­ка, но наи­бо­лее бед­ст­вен­но для тех, кто ос­ме­лил­ся взять на се­бя свя­щен­ничес­кие обя­зан­но­сти. К свя­щен­ни­кам чаще все­го об­ра­ща­ют­ся лю­ди, на­ме­ре­ваю­щие­ся про­ти­во­сто­ять гре­ху, но не рас­по­ла­гаю­щие не­об­хо­ди­мы­ми для это­го зна­ни­ем и опы­том. Что мо­жет по­со­ве­то­вать та­ким лю­дям свя­щен­ник, ко­то­рый не ви­дит соб­ст­вен­ных гре­хов и гре­хов­но­сти, не про­ти­во­сто­ит им и не име­ет опы­та про­ти­во­стоя­ния? Кро­ме об­щих рас­су­ж­де­ний – ничего. Его со­ве­ты мож­но срав­нить с со­ве­та­ми, ко­то­рые да­ет начинаю­ще­му во­ди­те­лю чело­век, сам ни­ко­гда не са­див­ший­ся за руль. За по­губ­ле­ние ду­ши от­вечать, ко­нечно, при­дет­ся, но по­губ­лен­ным его со­ве­та­ми не бу­дет ни легче, ни лучше.

Кро­ме это­го нуж­но иметь в ви­ду, что не­по­ни­ма­ние вы­ше­ес­те­ст­вен­но­го да­ра свя­щен­ст­ва ве­дет к от­ри­ца­тель­ным по­след­ст­ви­ям как для свя­щен­ни­ков, так и для ми­рян. Мно­гие свя­щен­ни­ки со­вер­шен­но без­ос­но­ва­тель­но по­ла­га­ют, что ру­ко­по­ло­же­ние со­об­ща­ет им личную свя­тость и муд­рость, ко­то­рые они и тщат­ся об­на­ру­жить, не­воль­но впа­дая при этом в са­мо­мне­ние. Ми­ря­не же, впа­дая в дру­гую край­ность, в за­блу­ж­де­нии сво­ем по­ла­га­ют, что дар свя­щен­ст­ва мо­жет быть ума­лен или во­все обес­це­нен гре­хов­но­стью чело­вечес­кой при­ро­ды свя­щен­ни­ка, и ук­ло­ня­ют­ся от ис­по­ве­ди и причас­тия до тех пор, по­ка не най­дут «хо­ро­ше­го» свя­щен­ни­ка, не за­мечая, что при этом впа­да­ют в грех чело­ве­ко­на­дея­ния.

И не хо­тят вспо­ми­нать лю­ди, что вни­ма­ние чело­вечес­кое – век­тор­но, и да­же ищу­щий яго­ды в ле­су не за­ме­тит рас­ту­щих там же гри­бов, а ищу­щий при­зна­ков сво­ей пра­вед­но­сти про­сто не спо­со­бен за­ме­тить свои же гре­хи. А ведь спо­соб­ность ви­деть гре­хи сви­де­тель­ст­ву­ет о при­бли­же­нии чело­ве­ка к Бо­гу, так же как не за­мечае­мая в тем­но­те грязь на оде­ж­де де­ла­ет­ся за­мет­ней по ме­ре при­бли­же­ния к све­ту. От­но­ше­ние к ви­де­нию чело­ве­ком гре­хов очень хо­ро­шо ил­лю­ст­ри­ру­ет­ся сло­ва­ми стар­ца, об­ра­щен­ны­ми к мо­ло­до­му мо­на­ху, ко­то­рый со­об­щил, что ви­дит ан­ге­лов: «Ви­деть ан­ге­лов де­ло обычное, а вот ви­деть соб­ст­вен­ные гре­хи – это дос­той­но удив­ле­ния».

По сво­ей при­ро­де бе­сы от­ри­ца­ют вся­кое доб­ро и не да­ют ему час­ти в се­бе. Но тем бо­лее они от­ри­ца­ют доб­ро в лю­дях и всячес­ки уси­ли­ва­ют­ся скло­нить их к та­ко­му же от­ри­ца­нию до­б­ра. По­доб­ным же об­ра­зом ве­дет се­бя грех в по­ра­бо­щен­ных им лю­дях: пья­ни­ца на­вя­зы­ва­ет ок­ру­жаю­щим пьян­ст­во, среб­ро­лю­бец скло­ня­ет к по­ис­кам при­бы­ли, ничтож­ный гор­дец за­яв­ля­ет, что «чело­век – это звучит гор­до». Тех же, кто та­ким со­блаз­нам про­ти­во­сто­ит, греш­ник от­вер­га­ет да­же не­воль­но, не при­ни­мая сво­им про­из­во­ле­ни­ем то доб­рое, от чего со­блаз­няе­мый не со­гла­сен от­ка­зать­ся.

Но как бе­сы, так и их слу­жи­те­ли по­ми­мо скло­не­ния ко гре­ху име­ют еще од­ну воз­мож­ность об­речь чело­вечес­кую ду­шу на вечную по­ги­бель. В этом случае они не бу­дут при­зы­вать к гре­хам, не бу­дут причинять все­воз­мож­ные не­при­ят­но­сти. На­про­тив, они бу­дут всячес­ки со­дей­ст­во­вать чело­ве­ку, пре­сле­дуя од­ну цель: что­бы чело­век по­ве­рил им и не от­де­лял­ся от них. Они пре­крас­но пом­нят то, о чем за­бы­ли лю­ди: ве­ра оп­ре­де­ля­ет, на­де­ж­да уст­рем­ля­ет к то­му, во что ве­ришь, а лю­бовь со­еди­ня­ет с тем, на что на­де­ешь­ся. По­это­му и бе­сы, и греш­ни­ки мо­гут го­во­рить всю жизнь прав­ду, что­бы им по­ве­ри­ли, при этом ни ра­зу не сол­гав, и всю жизнь ма­те­ри­аль­но «бла­го­де­тель­ст­во­вать» (или хо­тя бы бес­ко­нечно обе­щать ма­те­ри­аль­ное бла­го­сос­тоя­ние), что­бы их лю­би­ли. В этом случае ду­ша чело­ве­ка, со­еди­нив­шись с ни­ми сначала ве­рой, по­том – лю­бо­вью, раз­де­лит их за­гроб­ную участь, чем и бу­дет по­губ­ле­на.

Рас­по­знать соб­ст­вен­ный грех чело­век мо­жет не­сколь­ки­ми спо­со­ба­ми:

1) Удов­ле­тво­ре­нию ка­ко­го качес­т­ва по­слу­жи­ли бы по­ве­де­ние и дей­ст­вия, обу­слов­лен­ные бо­лез­нью, ес­ли бы со­вер­ша­лись здо­ро­вым чело­ве­ком.

2) От со­вер­ше­ния ка­ких дей­ст­вий (на ра­бо­те, в бы­ту) чело­век воз­дер­жи­ва­ет­ся в свя­зи с бо­лез­нью и о ка­ком качес­т­ве та­кое «воз­дер­жа­ние» сви­де­тель­ст­во­ва­ло бы вне бо­лез­ни.

И в пер­вом, и во вто­ром случае речь мо­жет ид­ти об «ус­лов­ной при­ят­но­сти» за­бо­ле­ва­ния.

3) Ка­кие гре­хи чело­век ви­ди­мо не со­вер­ша­ет сам, но не толь­ко по­пус­ти­тель­ст­ву­ет, по­та­ка­ет их со­вер­ше­нию дру­ги­ми, а да­же со­блаз­ня­ет на эти гре­хи.

4) Про­яв­ле­нию ка­ких качеств, во­пло­щае­мых де­ла­ми или со­стоя­ния­ми, спо­соб­ст­ву­ет ги­пер­функ­ция от­дель­ных ор­га­нов или сис­тем, воз­ни­каю­щая в ре­зуль­та­те тре­ни­ров­ки или толь­ко соз­на­тель­ной дея­тель­но­сти чело­ве­ка. В случае тре­ни­ро­вок не­об­хо­ди­мо уяс­не­ние во­про­са: для чего, с ка­кой це­лью чело­век соз­на­тель­но при­об­ре­та­ет те или иные на­вы­ки.

5) Во­пло­ще­ние во внут­рен­ней дея­тель­но­сти ор­га­низ­ма тех тен­ден­ций, с ко­то­ры­ми чело­век со­гла­сен, но ко­то­рые не мо­жет во­пло­щать во внеш­ней дея­тель­но­сти, подчиня­ясь то­му или ино­му ду­шев­но­му качес­т­ву (за­ме­на «ду­шев­но­го чув­ст­ва» на «те­лес­ное чув­ст­во»).

6) На­личие ка­ко­го-ли­бо гре­ха мо­жет быть за­мечено чело­ве­ком по дис­ком­форт­но­му ду­шев­но­му со­стоя­нию, ко­то­рое не­со­мнен­но сви­де­тель­ст­ву­ет о на­личии гре­ха, да­же ес­ли чело­век его не ви­дит.

7) Ви­де­ние со­вер­шае­мо­го гре­ха (напр. пьян­ст­ва, ку­ре­ния, сквер­но­сло­вия).

8) Ука­за­ние на грех ок­ру­жаю­щи­ми, вы­зы­ваю­щее эмо­цио­наль­ный про­тест с по­пыт­кой оп­рав­дать или объ­яс­нить свое по­ве­де­ние.

9) Со­гре­ше­ние дру­гих лю­дей, вы­зы­ваю­щее раз­дра­же­ние и склон­ность к осу­ж­де­нию.

10) «Свя­то ме­сто пус­то не бы­ва­ет» – по­это­му ка­ж­дый чело­век мо­жет про­ве­рить на­личие в се­бе той или иной доб­ро­де­те­ли и ее от­сут­ст­вие рас­це­нить как сви­де­тель­ст­во на­личия про­ти­во­по­лож­но­го ей гре­ха.

11) Пря­мым ука­за­ни­ем на кон­крет­ные гре­хи и на об­щую гре­хов­ность мо­жет слу­жить рас­хо­ж­де­ние ме­ж­ду по­ступ­ка­ми чело­ве­ка и их по­бу­ди­тель­ны­ми причина­ми с од­ной сто­ро­ны, и Еван­гель­ски­ми за­по­ве­дя­ми с дру­гой сто­ро­ны.

В от­но­ше­нии ок­ру­жаю­щих те­бя лю­дей мож­но ру­ко­во­дство­вать­ся от­но­си­тель­но про­стым пра­ви­лом: все те, кто льстит те­бе, кто при­зы­ва­ет ис­кать ма­те­ри­аль­ных цен­но­стей или обе­ща­ет их те­бе, все, кто лю­бым спо­со­бом воз­ве­личива­ет те­бя или при­зы­ва­ют к са­мо­воз­ве­личива­нию, все, кто при­зы­ва­ет ис­кать при­ят­ной и лег­кой жиз­ни, все, кто об­ра­ща­ет вни­ма­ние на ве­личие чело­ве­ка или чело­вечес­т­ва – все лгут те­бе и ищут по­ги­бе­ли тво­ей ду­ше.

Прав­да, най­ти в се­бе грех мо­жет толь­ко тот, кто при­ла­га­ет к это­му уси­лия, кто со­гла­сен тру­дить­ся не ра­ди вре­мен­ной, но ра­ди вечной жиз­ни. Воз­ник­шее ви­де­ние гре­ха от­вра­ща­ет и пу­га­ет чело­ве­ка, чему всячес­ки спо­соб­ст­ву­ют бе­сы или слу­жа­щие им греш­ни­ки в на­де­ж­де на то, что чело­век, убо­яв­шись, пе­ре­ста­нет об­на­ру­жи­вать и ис­по­ве­до­вать свои гре­хи. В уте­ше­ние та­ким лю­дям мож­но ска­зать, что по мне­нию свя­тых от­цов, ви­де­ние соб­ст­вен­но­го гре­ха сви­де­тель­ст­ву­ет о при­бли­же­нии чело­ве­ка к Бо­гу, и де­ла­ет­ся воз­мож­ным бла­го­да­ря это­му при­бли­же­нию.

Так же грязь на оде­ж­де не­за­мет­на в тем­но­те, но при при­бли­же­нии чело­ве­ка к све­ту де­ла­ет­ся ви­ди­мой бла­го­да­ря это­му при­бли­же­нию. Ка­кое об­ще­ние све­та ко тьме, что об­ще­го у вер­ных с нечес­ти­вы­ми? Очевид­но, что чело­век не име­ет мно­же­ст­ва ва­ри­ан­тов от­но­ше­ния к гре­ху, а мо­жет вы­би­рать од­но из двух. Или он при­зна­ет свою гре­хов­ность и кон­крет­ные гре­хи и ре­ша­ет про­ти­во­сто­ять им с Божь­ей по­мо­щью, или он от­вра­ща­ет­ся от Бо­га и про­да­ет се­бя в вечное раб­ст­во гре­ху (и в му­ку) за вре­мен­ные при­ят­но­сти. Лю­бые по­пыт­ки чело­ве­ка вос­поль­зо­вать­ся при­ят­но­стью гре­ха и из­бег­нуть его мучитель­ных по­след­ст­вий мо­гут иметь лишь вре­мен­ный ус­пех, за ко­то­рым по­сле­ду­ет тем гор­шее мучение, тем бо­лее тя­го­ст­ное на­ка­за­ние.

Во­об­ще гре­хом мож­но ли­бо тя­го­тить­ся, ли­бо ус­ла­ж­дать­ся, а са­ма тя­го­ст­ность мо­жет вы­зы­вать­ся как со­гре­ше­ни­ем, так и не­воз­мож­но­стью со­гре­шить.

Из ска­зан­но­го де­ла­ет­ся яс­ным, что зна­ние о гре­хах жиз­нен­но не­об­хо­ди­мо чело­ве­ку. В то же вре­мя по­сто­ян­ное со­дер­жа­ние вни­ма­ни­ем чужих гре­хов не мо­жет не ока­зать па­губ­но­го влия­ния на чело­ве­ка. Зна­ние гре­хов и гре­хов­но­сти не­об­хо­ди­мо для об­ра­ще­ния к доб­ро­де­те­лям, к жи­во­твор­ным Еван­гель­ским за­по­ве­дям, к Бо­гу. Об­ра­ща­ясь к ним же­ла­тель­ной и мыс­лен­ной си­лой ду­ши, чело­век и осу­ще­ст­в­ля­ет прак­тичес­ки про­ти­во­стоя­ние гре­ху и об­ре­та­ет Жизнь, здо­ро­вье или си­лы для пе­ре­не­се­ния не­ду­гов.

Рас­про­стра­не­ние гре­ха, «за­ра­же­ние» гре­хом воз­мож­ны не толь­ко то­гда, ко­гда чело­век соз­на­тель­но скло­ня­ет­ся к не­му сво­им про­из­во­ле­ни­ем. Сам факт об­ще­ния с чело­ве­ком, по­ра­бо­щен­ным гре­хом и но­ся­щим его в се­бе, влечет за со­бой в ду­шев­ном пла­не те же по­след­ст­вия, что и об­ще­ние с боль­ным ин­фек­ци­он­ным за­бо­ле­ва­ни­ем. Чело­век в ре­зуль­та­те кон­так­та с греш­ни­ком при­об­ща­ет­ся имен­но к то­му гре­ху, ко­то­рым греш­ник за­ра­жен и стра­да­ет. Наи­бо­лее за­ме­тен та­кой спо­соб пе­ре­дачи гре­ха при рас­смот­ре­нии от­но­ше­ний ро­ди­те­лей и де­тей. Де­ти, без­ус­лов­но, не толь­ко за­ра­жа­ют­ся от ро­ди­те­лей гре­ха­ми, но и стра­да­ют от бо­лез­ней, ко­то­рые эти­ми гре­ха­ми вы­зы­ва­ют­ся. По­это­му го­во­рить о без­греш­но­сти лю­дей, ви­ди­мо, нет ни ма­лей­ше­го ос­но­ва­ния. Но мож­но и нуж­но пом­нить о том, что, по сво­ей ма­ло­сти, ре­бе­нок до оп­ре­де­лен­но­го воз­рас­та не под­ле­жит от­вет­ст­вен­но­сти пе­ред Бо­гом за ус­во­ен­ные гре­хов­ные на­клон­но­сти и гре­хи. И стран­но ве­дут се­бя ро­ди­те­ли, пы­таю­щие­ся ис­ко­ре­нить в ре­бен­ке те гре­хи, ко­то­ры­ми са­ми ус­ла­ж­да­ют­ся ес­ли не в де­лах, то в мыс­лях.

Мучитель­ность не­удов­ле­тво­рен­но­го гре­ха про­хо­дит, ес­ли его тре­бо­ва­ния вы­пол­нить, и чело­век по­лучает не­ко­то­рое ус­по­кое­ние, пе­ре­дыш­ку. Но это ус­по­кое­ние влечет за со­бой не ос­во­бо­ж­де­ние из-под вла­сти гре­ха, а еще боль­шее по­ра­бо­ще­ние ему, за­ви­си­мость от не­го. Грех, как удав, про­гло­тив­ший до­бычу, на не­ко­то­рое вре­мя ус­по­каи­ва­ет­ся и за это вре­мя – вы­рас­та­ет. Так на­при­мер, опо­хме­лив­ший­ся ал­ко­го­лик ис­пы­ты­ва­ет субъ­ек­тив­но ощу­ще­ние улучше­ния со­стоя­ния. Но улучше­ние – это при­знак вы­здо­ров­ле­ния. Раз­ве, опо­хме­лив­шись, он из­лечил­ся от ал­ко­го­лиз­ма?

Лю­ди мо­гут соучас­т­во­вать в со­вер­ше­нии лю­бо­го гре­ха, но это их объ­е­ди­не­ние но­сит вре­мен­ный ха­рак­тер, и та­кое соучас­тие не ис­ключает вра­ж­ды и кон­ку­рен­ции ме­ж­ду учас­т­ни­ка­ми, а, на­про­тив, пред­рас­по­ла­га­ет к ним. Грех за­став­ля­ет греш­ни­ка оце­ни­вать по­ве­де­ние дру­гих лю­дей с его соб­ст­вен­ных гре­хов­ных по­зи­ций и изы­ски­вать да­же не­су­ще­ст­вую­щий грех, по­то­му что без­греш­ное по­ве­де­ние де­ла­ет­ся для не­го не­по­нят­ным.

По­сколь­ку ка­ж­дый чело­век в той или иной ме­ре осоз­на­ет ху­дость гре­ха, то он пы­та­ет­ся его скрыть, и сле­до­ва­тель­но, то, что чело­век пы­та­ет­ся скрыть, чаще все­го ока­зы­ва­ет­ся ос­но­ван­ным на том или ином гре­хе.

Грех мож­но об­на­ру­жить по пло­дам (ре­зуль­та­там) дея­тель­но­сти, ко­то­рые ока­зы­ва­ют­ся огорчитель­ны­ми, вре­до­нос­ны­ми.

По­сколь­ку качес­т­ва не­об­хо­ди­мо во­пло­ща­ют­ся в ре­зуль­та­тах дея­тель­но­сти, по этим ре­зуль­та­там чело­век мо­жет су­дить о не ­за­мечае­мых им в се­бе гре­хах. Как го­во­рят свя­тые от­цы, чело­век на­ка­зу­ет­ся тем, чем со­гре­ша­ет. По­сколь­ку по­сле­дую­ще­го гре­ха не бы­ва­ет без пред­ше­ст­вую­ще­го, по­столь­ку чело­век, за­ме­тив­ший ка­кой-то грех, мо­жет без со­мне­ний уз­нать, ка­кие еще не за­мечае­мые им гре­хи есть в его ха­рак­те­ре (дре­во гре­ха).

Обычно гре­хов­ный чело­век тя­го­тит­ся пред­стоя­щи­ми де­ла­ми или со­бы­тия­ми, ко­то­рые не пре­дос­тав­ля­ют ему ви­ди­мой воз­мож­но­сти удов­ле­тво­рять сво­им гре­хам.

По­сколь­ку грех не вхо­дит в ес­те­ст­во чело­ве­ка, не­пра­виль­но го­во­рить: «Я жа­ден», ибо этим ут­вер­жда­ет­ся чуж­дая чело­ве­ку власть гре­ха над ним. Ска­зав же: «есть я, и есть па­ра­зи­ти­рую­щий на мне грех», чело­век уже кла­дет начало от­де­ле­нию се­бя от гре­ха. Воз­мож­но, что точно так­же не сле­ду­ет го­во­рить о том, что чело­век при­ну­ж­да­ет се­бя к доб­ро­де­тель­но­му по­ве­де­нию. При­ну­ж­дать се­бя к доб­ро­де­те­ли чело­век не мо­жет уже хо­тя бы по­то­му, что доб­ро­де­тель ес­те­ст­вен­на ему, а к ес­те­ст­вен­но­му нет не­об­хо­ди­мо­сти по­ну­ж­дать. По­это­му пра­виль­нее и лучше считать, что чело­век бо­рет­ся не с со­бой, а с па­ра­зи­ти­рую­щи­ми на нем бе­са­ми и что по­ну­ж­да­ет се­бя не к до­б­ру, а к про­ти­во­стоя­нию тол­каю­щим его ко злу гре­хам.

 

 

Го­во­рить о доб­ро­де­те­лях го­раз­до труд­нее, чем о гре­хах по це­ло­му ря­ду причин.

Доб­ро­де­те­ли, по при­ро­де сво­ей, про­ти­вят­ся об­на­ру­же­нию и вы­став­ле­нию на все­об­щее обо­зре­ние, как бы на по­зо­ри­ще. Они ду­хов­ны и не ли­ше­ны та­ких свойств ду­ха, как не­опи­суе­мость, не­по­зна­вае­мость и не­ощу­ти­мость, что де­ла­ет за­труд­ни­тель­ным опи­са­ние их са­мих и форм их во­пло­ще­ния. Молчали­вость свой­ст­вен­на ка­ж­дой из них в от­дель­но­сти и всем вме­сте, и по­это­му не­воз­мож­но оты­скать для их опи­са­ния мно­же­ст­во вы­ра­зи­тель­ных слов. Да и пы­таю­щий­ся го­во­рить о доб­ро­де­те­лях и об­ра­щаю­щий для это­го на них свое вни­ма­ние не­воль­но умол­ка­ет в осоз­на­нии соб­ст­ве­нной чуж­до­сти доб­ро­де­те­лям, соб­ст­вен­ной гре­хов­но­сти. Язык не по­во­рачива­ет­ся го­во­рить, а ру­ка не под­ни­ма­ет­ся пи­сать о доб­ро­де­те­лях. Го­во­рить о доб­ро­де­те­лях по пра­ву мо­жет лишь тот, кто слу­жит им, а не вра­ж­ду­ет с ни­ми свои­ми гре­ха­ми. Слу­жить же доб­ро­де­те­лям прак­тичес­ки то же, что слу­жить доб­ро­де­те­ля­ми Бо­гу, быть ра­бом Бо­жи­им. А у мно­гих ли хва­тит дерз­но­ве­ния, сми­ре­ния и са­мо­от­вер­же­ния для причис­ле­ния се­бя к ра­бам Бо­жи­им? Слиш­ком ко мно­го­му обя­зы­ва­ет та­кое на­име­но­ва­ние, и не­по­силь­но ве­ли­ко оно для со­вре­мен­но­го чело­ве­ка. Прав­да, не­ко­то­рые на­зы­ва­ют се­бя так по са­мо­мне­нию или не­ве­же­ст­ву, или тще­сла­вию, но не о них речь. По­силь­нее и безо­пас­нее для чело­ве­ка ви­деть соб­ст­вен­ные гре­хи и про­ти­во­стоя­ни­ем им ох­ра­нять доб­ро­де­те­ли. По­это­му, ви­ди­мо, и святые отцы в сво­их пи­са­ни­ях боль­ше вни­ма­ния уде­ля­ли рас­по­зна­нию и об­личению гре­хов.

К со­жа­ле­нию, в со­вре­мен­ном ми­ре слиш­ком мно­го лю­дей, ак­тер­ст­вуя, изо­бра­жа­ют доб­ро­де­те­ли и этим лжи­вым изо­бра­же­ни­ем вво­дят в за­блу­ж­де­ние, зло­упот­реб­ляя до­верчиво­стью ок­ру­жаю­щих. Чес­т­ных лю­дей та­кие «ак­те­ры» от­вра­ща­ют от ве­ры, ли­це­мер­ных – вер­бу­ют в соучас­т­ни­ки, а про­сто­душ­ных раз­вра­ща­ют. По­треб­ность хоть как-ни­будь, по ме­ре сил, вос­пре­пят­ст­во­вать этой лжи и по­бу­ж­да­ет рас­смат­ри­вать доб­ро­де­те­ли.

Все доб­ро­де­те­ли вы­зы­ва­ют в ду­ше ощу­ще­ние ра­до­сти, уве­рен­но­сти, спо­кой­ст­вия, спра­вед­ли­во­сти, яс­но­сти, сво­бо­ды. Про­ти­во­стоя гре­ху, они пре­дот­вра­ща­ют воз­ник­но­ве­ние за­бо­ле­ва­ний. Ес­ли же за­бо­ле­ва­ние уже сфор­ми­ро­ва­но, доб­ро­де­те­ли со­дей­ст­ву­ют вы­здо­ров­ле­нию чело­ве­ка, от­во­дя его от причин смер­ти, от гре­ха. Как грех яв­ля­ет­ся раз­ру­ши­тель­ным не толь­ко для здо­ро­вья чело­ве­ка, но и для всей его дея­тель­но­сти, так и доб­ро­де­те­ли де­ла­ют лю­бую дея­тель­ность со­зи­да­тель­ной, как со­зи­да­тель­на лю­бовь, от ко­то­рой они бе­рут свое начало и без ко­то­рой немыс­ли­мы. По­то­му Бог и яв­ля­ет­ся твор­цом, по­то­му и Хри­стос ска­зал: «Без ме­ня не мо­же­те тво­рить ничего». Упот­ре­бил сло­во «тво­рить», как имею­щее со­зи­да­тель­ное значение, а не сло­ва «де­лать», «тру­дить­ся» или «ра­бо­тать».

Сущ­ность и на­значение доб­ро­де­те­лей в слу­же­нии до­б­ру в са­мом ши­ро­ком смыс­ле это­го сло­ва, по­то­му они и име­ну­ют­ся доб­ро­де­те­ля­ми, де­ла­те­ля­ми до­б­ра. На них ос­но­вы­ва­ет­ся лю­бое доб­рое де­ло, со­вер­шае­мое чело­ве­ком, и лю­бое де­ло мо­жет быть от­не­се­но к до­б­рым толь­ко в том случае, ес­ли име­ло сво­ей по­бу­ди­тель­ной причиной ту или иную доб­ро­де­тель. В от­личие от гре­хов, доб­ро­де­те­ли не вра­ж­ду­ют и не со­пер­ничают ме­ж­ду со­бой. На­про­тив, они все­гда еди­ны и уже на­личес­т­вую­щие в ха­рак­те­ре чело­ве­ка при­вле­ка­ют к се­бе еще не­дос­таю­щие. Их еди­не­ние на­столь­ко тес­но, что. слу­жа од­ной доб­ро­де­те­ли, чело­век те­ми же по­ступ­ка­ми и в то же вре­мя слу­жит всем ос­таль­ным. Так на­при­мер, со­вер­шая храб­рый по­сту­пок, чело­век, ра­зу­ме­ет­ся, слу­жит храб­ро­сти. Но храб­рость не­воз­мож­но се­бе пред­ста­вить без са­мо­от­вер­жен­но­сти, са­мо­от­вер­жен­ность без сми­ре­ния, сми­ре­ние без бес­ко­ры­стия, бес­ко­ры­стие без чело­ве­ко­лю­бия... Про­дол­жать это пе­речис­ле­ние мож­но до тех пор, по­ка не бу­дет исчер­пан весь пе­речень доб­ро­де­те­лей. Объ­яс­ня­ет­ся это тем, что доб­ро­де­те­ли, при всем сво­ем раз­но­об­ра­зии, тя­го­те­ют к объ­е­ди­няю­щей их люб­ви, а гре­хи, про­ис­хо­дя от од­ной гор­до­сти, раз­бре­да­ют­ся по мно­го­об­ра­зию ми­ра. По­это­му еди­не­ние лю­дей лю­бо­вью и доб­ро­де­те­ля­ми мож­но объ­яс­нить са­мой при­ро­дой доб­ро­дете­лей так же, как не­из­беж­ное разъ­е­ди­не­ние гор­до­стью и дру­ги­ми гре­ха­ми – при­ро­дой гре­хов.

Доб­ро­де­те­ли ес­те­ст­вен­ны для чело­вечес­кой при­ро­ды и тя­го­ст­ных ду­шев­ных ощу­ще­ний не вы­зы­ва­ют.

Ра­до­стью, в от­личие от те­лес­ной при­ят­но­сти, на­зы­ва­ет­ся ду­шев­ное ощу­ще­ние жиз­ни, воз­ни­каю­щее при встрече чело­ве­ка с тем, что жи­во­твор­но са­мо по се­бе или яв­ля­ет­ся про­яв­ле­ни­ем жиз­ни. Де­ти, вес­на, доб­ро­де­те­ли ок­ру­жаю­щих мо­гут вы­зы­вать в ду­ше ощу­ще­ние ра­до­сти. Но еще боль­шую и по­сто­ян­ную ра­дость чело­век ис­пы­ты­ва­ет, ко­гда про­ти­во­стоя­щие гре­ху (бо­лез­ни, смер­ти) доб­ро­де­те­ли по­сто­ян­но пре­бы­ва­ют в его ду­ше.

Доб­ро­де­те­ли не уст­рем­ля­ют­ся же­ла­ни­ем ко внеш­не­му ми­ру, по­доб­но гре­хам, а не­от­лучно пре­бы­ва­ют в серд­це чело­ве­ка. Ска­за­но, что «от серд­ца бо ис­хо­дят по­мыш­ле­ния злая» (Мф. 15, 19), но не по­мыш­ле­ния до­б­рые; сло­ва­ми эти­ми ука­за­но, и что ис­хо­дит, и от­ку­да. Вся­кая доб­ро­де­тель ищет по­треб­но­го се­бе не во внеш­нем уст­рое­нии ми­ра, чело­ве­ка в ми­ре или в пред­ме­тах и яв­ле­ни­ях зем­но­го ми­ра, а в бе­реж­ли­вом, стро­гом, доб­ро­же­ла­тель­ном, прав­ди­вом, доб­ро­де­тель­ном от­но­ше­нии к твар­но­му ми­ру. По­это­му лю­бое уст­рем­ле­ние же­ла­ния ко внеш­не­му ми­ру не мо­жет иметь сво­ей причиной доб­ро­де­тель, как бы это же­ла­ние ни пы­та­лись пред­ста­вить доб­ро­де­тель­ным. Та­кое уст­рем­ле­ние все­гда гре­хов­но.

Чело­век, бе­гаю­щий по ули­цам, хва­таю­щий про­хо­жих за пла­тье и пред­ла­гаю­щий сде­лать для них со­всем не­множ­ко, хоть ма­лень­кую кучку до­б­ра, вряд ли ру­ко­во­дству­ет­ся до­б­ры­ми по­бу­ж­де­ния­ми. Ско­рее все­го, им дви­жут са­мо­мне­ние, са­мо­лю­бо­ва­ние или иные гре­хи.

Ска­зан­ное не оз­начает, что доб­ро­де­те­ли де­ла­ют чело­ве­ка пас­сив­ным. На­про­тив, чело­век ак­тив­ней­шим об­ра­зом взаи­мо­дей­ст­ву­ет с внеш­ним ми­ром, не уст­рем­ля­ясь к не­му с во­ж­де­ле­ни­ем или про­тес­том, а при­ни­мая мир и все, что в ми­ре, и вы­би­рая свою ли­нию по­ве­де­ния. Чело­век ста­вит при этом сво­ей це­лью не что, а как де­лать. Жад­ность мо­жет за­ста­вить чело­ве­ка ра­бо­тать, но за день­ги, а не за со­весть. В то же вре­мя та­кие доб­ро­де­те­ли, как тру­до­лю­бие, обя­за­тель­ность, от­вет­ст­вен­ность, сде­ла­ют ра­бо­ту бо­лее ус­пеш­ной и пло­до­твор­ной.

Ма­те­ри­аль­ный мир из­менчив, и ма­те­риа­ли­стичес­кая (гре­хов­ная) ори­ен­та­ция ду­ши на внеш­нее ве­дет к из­ме­не­ни­ям ее со­стоя­ния, ко­то­рые ощу­ща­ют­ся ею как взвол­но­ван­ность. А ду­хов­ные цен­но­сти не­из­ме­ри­мы (не­из­ме­ряе­мы), не­из­мен­ны (по­сто­ян­ны), и их воз­дей­ст­вие на ду­шу ощу­ща­ет­ся как спо­кой­ст­вие. Внеш­ние из­ме­не­ния мо­гут ме­нять пла­ны и дей­ст­вия доб­ро­де­тель­но­го чело­ве­ка, ос­тав­ляя не­из­мен­ным его от­но­ше­ние к внеш­не­му, его ду­шев­ное со­стоя­ние. В этом от­личие от гре­ха, ко­то­рый, при из­ме­не­нии внеш­не­го, из­ме­ня­ет от­но­ше­ние ко внеш­не­му ду­ши, из­ме­ня­ет ее со­стоя­ние, ос­тав­ляя не­из­мен­ны­ми внеш­ние це­ли.

Лю­бой грех вно­сит сму­ту в чело­вечес­кий ум, сму­ща­ет ду­шу, ли­шая ее воз­мож­но­сти трез­вен­но и яс­но оце­ни­вать объ­ек­тив­ную ре­аль­ность. Бо­лее чем дру­гим гре­хам, та­кое воз­дей­ст­вие свой­ст­вен­но не­тер­пе­нию (мя­теж­но­сти). Ес­ли же чело­век тер­пе­ни­ем при­ни­ма­ет ок­ру­жаю­щей мир, то по­лучает воз­мож­ность трез­во уяс­нить значение все­го, что в ми­ре, и то­гда в ду­ше воз­ни­ка­ет ощу­ще­ние яс­но­сти. Воз­мож­но, по­это­му при­ле­жа­ние к Ии­су­со­вой мо­лит­ве святые отцы на­зы­ва­ли трез­ве­ни­ем ума.

Кста­ти о мо­лит­ве. Труд­но про­ти­во­стоя­ние гре­ху. Труд­на и сер­дечная Ии­су­со­ва мо­лит­ва уже хо­тя бы по­то­му, что, уст­рем­ля­ясь к Цар­ст­ву не­бес­но­му, ко­то­рое внут­ри, в серд­це, в са­мой серд­це­ви­не чело­ве­ка, она сво­ей на­прав­лен­но­стью пре­се­ка­ет лю­бые по­полз­но­ве­ния гре­ха, ко­то­рый все­гда уст­рем­лен из­нут­ри во внеш­нее. Труд­на она, но не тя­го­ст­на и не вре­до­нос­на, ибо по­вре­дить чело­ве­ку мо­жет толь­ко грех, а тя­го­тить мо­жет толь­ко то, от чего чело­век хочет и не мо­жет из­ба­вить­ся, ук­ло­нить­ся. Она же научает чело­ве­ка, ку­да на­прав­лять сво­им про­из­во­ле­ни­ем де­ла, со­вер­шае­мые ра­ди Бо­га. От­ри­цать бла­го­твор­ность Ии­су­со­вой мо­лит­вы и ви­деть в ней причину «пре­лес­ти» мож­но, толь­ко иг­но­ри­руя по не­ве­же­ст­ву или зло­нра­вию свя­то­отечес­кое учение о ней. Во всех прочих случаях лю­бое мне­ние все­гда долж­но быть дос­та­точно обос­но­ва­но личным опы­том. И ко­гда слы­шишь от лю­дей, не имею­щих опы­та ра­бо­ты в пси­хи­ат­рии, без­апел­ля­ци­он­ное за­яв­ле­ние о том, что для но­во­началь­но­го Ии­су­со­ва мо­лит­ва – это пря­мая до­ро­га в су­ма­сшед­ший дом, то не­воль­но воз­ни­ка­ет во­прос: в ка­кой боль­ни­це (су­ма­сшед­шем до­ме), с ка­ким ди­аг­но­зом и как дол­го на­хо­дил­ся го­во­ря­щий?

Ощу­ще­ние сво­бо­ды на­столь­ко хо­ро­шо из­вест­но ка­ж­до­му чело­ве­ку, что нет не­об­хо­ди­мо­сти его опи­сы­вать и рас­шиф­ро­вы­вать, а по­треб­ность сво­бо­ды на­столь­ко ес­те­ст­вен­на и ве­ли­ка, что чело­ве­ка тя­го­тят лю­бые ее ог­ра­ничения. Ог­ра­ничить мож­но толь­ко то, что име­ет хоть ка­кие-то из­ме­ряе­мые при­зна­ки. Та­ки­ми при­зна­ка­ми об­ла­да­ет ма­те­рия. Сле­до­ва­тель­но, лю­бые ог­ра­ничения чело­ве­ка мо­гут быть толь­ко внеш­ни­ми, ма­те­ри­аль­ны­ми, нико­им об­ра­зом не за­тра­ги­ваю­щи­ми сво­бо­ду чело­ве­ка как та­ко­вую, ибо она ду­хов­на и ма­те­ри­аль­ны­ми сред­ст­ва­ми ог­ра­ничена быть не мо­жет. Мож­но ска­зать боль­ше: ни­кто и ничто в ми­ре не вла­ст­но ли­шить чело­ве­ка сво­бо­ды. Толь­ко сам чело­век мо­жет, со­гла­сив­шись с гре­хов­ны­ми же­ла­ния­ми, при­вя­зать­ся к тем или иным пред­ме­там и яв­ле­ни­ям внеш­не­го ми­ра. Ко­гда же чело­век при­вя­зы­ва­ет­ся к чему-ли­бо во внеш­нем, то­гда же де­ла­ет­ся и за­ви­си­мым от объ­ек­та при­вя­зан­но­сти, то­гда и ут­рачива­ет свою сво­бо­ду. Ли­ше­ние сво­бо­ды про­но­сит тя­го­ст­ные ощу­ще­ния, срав­ни­мые по сво­ей не­вы­но­си­мо­сти с ощу­ще­ния­ми за­ды­хаю­ще­го­ся чело­ве­ка. Так и го­во­рят ино­гда: за­ды­ха­юсь без сво­бо­ды. Ощу­щае­мую ут­ра­ту сво­бо­ды чело­век обычно свя­зы­ва­ет с внеш­ни­ми ог­ра­ничения­ми и все си­лы ду­ши и те­ла уст­рем­ля­ет ко внеш­не­му в на­де­ж­де об­рес­ти ут­рачен­ное. Ре­зуль­та­том та­ких уси­лий бы­ва­ет еще боль­шая за­ви­си­мость от внеш­не­го ми­ра, еще боль­шая по­ра­бо­щен­ность гре­хом, еще боль­шая ут­ра­та сво­бо­ды. Вот доб­ро­де­те­ли – те не ли­ша­ют чело­ве­ка сво­бо­ды, не при­вя­зы­ва­ют ни к чему. По­это­му вся­кая за­ви­си­мость, ко­то­рую чело­век ощу­ща­ет в се­бе или ок­ру­жаю­щих, мо­жет быть обу­слов­ле­на толь­ко на­личием гре­ха.

По­ня­тие о сво­бо­де час­то увя­зы­ва­ет­ся с по­ня­ти­ем о так на­зы­вае­мых «пра­вах чело­ве­ка», по­это­му уме­ст­но кос­нуть­ся сейчас и этих са­мых «прав». Обычно го­во­рят, что чело­век – сво­бо­ден, а по­то­му име­ет пра­во де­лать все, что ему угод­но. В то же вре­мя вся­кий при­зна­ет, что чело­век не име­ет пра­ва лгать, красть, уби­вать. Ко­роче го­во­ря – не име­ет пра­ва со­вер­шать грех, гре­шить. А как же быть со сво­бо­дой, с пра­вом чело­ве­ка вы­би­рать свое от­но­ше­ние к ок­ру­жаю­ще­му? Но ведь ни­кто не ли­ша­ет чело­ве­ка его пра­ва, ко­то­рое, по су­ти сво­ей, яв­ля­ет­ся бла­го­сло­вен­ной воз­мож­но­стью. Ко­гда же чело­век, поль­зу­ясь сво­им пра­вом, вы­би­ра­ет то, что не толь­ко не бла­го­слов­ля­ет­ся, а за­ве­до­мо по­ри­ца­ет­ся, он сам, от­дав пред­почте­ние гре­ху,  ли­ша­ет се­бя и пра­во­ты, и пра­ва, и пра­виль­но­го по­ве­де­ния. Вот и по­лучает­ся, что во­лен чело­век вес­ти се­бя, как ему взду­ма­ет­ся, а пра­ва на это не име­ет, что бы ни го­во­ри­ли бор­цы за «пра­ва чело­ве­ка», ко­то­рых пра­виль­нее бы­ло бы, учиты­вая их стрем­ле­ние свя­зать вни­ма­ние чело­ве­ка внеш­ним, на­зы­вать бор­ца­ми за пол­ное чело­вечес­кое бес­пра­вие и по­ра­бо­щен­ность внешним.

Ощу­ще­ние уве­рен­но­сти так­же со­пут­ст­ву­ет доб­ро­де­те­лям и воз­ни­ка­ет при об­ра­ще­нии к ним чело­вечес­кой ду­ши. Об­ра­ще­ние это все­гда не­по­сред­ст­вен­но, пря­мо и без­ус­лов­но. Оно все­гда дос­туп­но, под­вла­ст­но и по­силь­но чело­ве­ку, и для не­го тре­бу­ет­ся толь­ко его про­из­во­ле­ние. Ес­ли же же­ла­ние об­ра­ще­но к ма­те­ри­аль­но­му, то дос­ти­же­ние це­ли воз­мож­но, как пра­ви­ло, не­сколь­ки­ми пу­тя­ми. Сле­до­ва­тель­но, воз­ни­ка­ют и не­сколь­ко со­пут­ст­вую­щих мне­ний о спо­со­бе дос­ти­же­ния же­лае­мо­го, воз­ни­ка­ют со-мне­ния.

Для то­го, что­бы вы­пол­нить ка­кую-ни­будь фи­зичес­кую, те­лес­ную ра­бо­ту, по­треб­ны си­лы и вре­мя. Вы­пол­не­ние ра­бо­ты ин­тел­лек­ту­аль­ной тре­бу­ет еще боль­ших энер­ге­тичес­ких и вре­мен­ных за­трат, а ре­зуль­та­ты ее, вы­во­ды и ре­ше­ния чело­вечес­ко­го рас­суд­ка, да­ле­ко не все­гда ока­зы­ва­ют­ся дос­то­вер­ны и бла­го­твор­ны. А зре­нию не нуж­ны ни вре­мя, ни си­лы: од­но­го бег­ло­го взгля­да в ок­но дос­та­точно, что­бы уви­деть, ка­кая на ули­це по­го­да. Сле­ду­ет от­ме­тить, что при сколь­ко-ни­будь дли­тель­ном рас­смат­ри­ва­нии то­го, на что оно на­прав­ле­но, зре­ние легче за­мечает не от­дель­ные де­та­ли об­щей кар­ти­ны, а лю­бое из­ме­не­ние в ней; лю­бое дви­же­ние сра­зу при­вле­ка­ет вни­ма­ние, сра­зу бро­са­ет­ся в гла­за. Слух мо­жет да­вать ин­фор­ма­цию о том, что не вос­при­ни­ма­ет­ся гла­зом. В ле­су, на­при­мер, сначала слыш­но зве­ря, а по­том уж вид­но его. Ес­ли же чело­век тре­щит сучья­ми, пых­тит, каш­ля­ет, раз­го­ва­ри­ва­ет, то слы­шать он мо­жет толь­ко се­бя са­мо­го.

По­доб­ным об­ра­зом вос­при­ни­ма­ет­ся ок­ру­жаю­щее и ду­шой. Она мо­жет мгно­вен­но почув­ст­во­вать уг­ро­зу в ок­ру­жаю­щей об­ста­нов­ке или ощу­тить со­стоя­ние впер­вые встречен­но­го чело­ве­ка; не­да­ром го­во­рят, что пер­вое впечат­ле­ние о чело­ве­ке бы­ва­ет са­мым пра­виль­ным. Если душа наполнена шумом собственных страстей, если занята исключительно своими мыслями и переживаниями, то в этом водовороте чувств внешнее воздействие на нее окажется незамеченным и не получит должной оценки. К чужим эмоциям, ощущаемым душой, она будет от­но­ситься как к собственным порождениям..

Спра­вед­ли­вость и стыд то­же ду­шев­ные ощу­ще­ния. Они вос­при­ни­ма­ют­ся тем ор­га­ном ду­ши, ко­то­рый на­зы­ва­ют со­ве­стью так же, как фор­ма и ок­ра­ска пред­ме­тов вос­при­ни­ма­ет­ся зре­ни­ем. Спра­вед­ли­вость – это ощу­ще­ние со­раз­мер­но­сти ме­ж­ду дос­то­ин­ст­ва­ми (качес­т­ва­ми) чело­ве­ка или его де­ла­ми и воз­дая­ни­ем за них или хо­тя бы пра­вом чело­ве­ка на те же са­мые воз­дая­ния. Ли­шая чело­ве­ка же­лае­мо­го и обос­но­вы­вая это ли­ше­ние, так и го­во­рят: не дос­то­ин, не за­слу­жил. По­это­му, кста­ти, наш на­род и ис­пы­ты­ва­ет ли­ше­ния.

В том чис­ле и ли­ше­ние пра­ви­тель­ст­ва и пре­зи­ден­та, ибо Пре­зидент РФ за­бо­тит­ся по-отечес­ки обо всех субъ­ек­тах РФ и, ме­ж­ду все­ми прочими, в том чис­ле о Рос­сии. У всех этих са­мых субъ­ек­тов, кро­ме пре­зи­ден­та РФ, есть еще и свои, на­цио­наль­ные пре­зи­ден­ты и пра­ви­тель­ст­ва, от­стаи­ваю­щие ин­те­ре­сы имен­но сво­его на­ро­да, а у Рос­сии их нет. Как не бы­ло ЦК Ком­му­ни­стичес­кой Пар­тии Рос­сии. Почему сло­жи­лось та­кое по­ло­же­ние, труд­но ска­зать. То ли рус­ские лю­ди са­ми се­бя ли­ши­ли пра­ва иметь гла­ву сво­ей стра­ны, то ли до сих пор атеи­стичес­кое ру­ко­во­дство несо­вмес­ти­мо с быв­шей пра­во­слав­ной стра­ной, то ли есть еще ка­кая-то причина... Труд­но ска­зать. Но без­ус­лов­но вер­ны сло­ва ап. Иа­ко­ва: «Же­лае­те – и не имее­те; ...пре­пи­рае­тесь и вра­ж­дуе­те – и не имее­те, по­то­му что не про­си­те. Про­си­те и не по­лучае­те, по­то­му что про­си­те не на доб­ро...»

Сты­дом же на­зы­ва­ют ощу­ще­ние на­ру­ше­ния оз­начен­ной со­раз­мер­но­сти ме­ж­ду де­ла­ми (дос­то­ин­ст­ва­ми) и воз­дая­ни­ем за них. Это ощу­ще­ние воз­ни­ка­ет у чело­ве­ка при на­личии у не­го гре­хов­ных мыс­лей и дел. Но лю­бое на­ру­ше­ние спра­вед­ли­во­сти, да­же не имею­щее к чело­ве­ку ни­ка­ко­го от­но­ше­ния, вы­зы­ва­ет у не­го ощу­ще­ние не­лов­ко­сти за чужие сло­ва и по­ступ­ки. Нор­маль­ный чело­век ис­пы­ты­ва­ет не­лов­кость да­же за то­го, кто его не­за­слу­жен­но хва­лит.

От сты­да и спра­вед­ли­во­сти как ощу­ще­ний сле­ду­ет от­личать та­кие доб­ро­де­те­ли, как стыд­ли­вость и со­ве­ст­ли­вость. Доб­ро­де­те­лям этим, как и всем дру­гим, сле­до­вать труд­но, но не тя­го­ст­но. Тя­го­ст­ность, обусловленная неудовлетворенностью или обличаемым грехом, воз­ни­ка­ет при же­ла­нии не ис­пы­ты­вать ощу­ще­ний сты­да и об­личений со­вес­ти, а при­ня­тие этих об­личений ро­ж­да­ет в ду­ше со­кру­ше­ние о гре­хе.

Чув­ст­во спра­вед­ли­во­сти, бу­дучи все­го лишь ощу­ще­ни­ем ду­ши, со­гла­су­ет­ся со всей ду­шев­ной дея­тель­но­стью. Ес­ли вни­ма­ние чело­ве­ка на­прав­ле­но на вы­яв­ле­ние и пре­одо­ле­ние гре­хов­ных рас­по­ло­же­ний, то спра­вед­ли­вость по­зво­ля­ет ощу­тить со­раз­мер­ность ме­ж­ду гре­ха­ми и тру­дом по­кая­ния. Ес­ли же ду­ша слу­жит гре­ху и уст­рем­ля­ет­ся во внеш­нее, то спра­вед­ли­вость все­гда ус­та­нав­ли­ва­ет со­раз­мер­ность ме­ж­ду субъ­ек­тив­ны­ми дос­то­ин­ст­ва­ми, чаще мни­мы­ми, и тем, на что чело­век пре­тен­ду­ет во внеш­нем ми­ре. По­это­му ви­ди­мые внеш­ние при­тя­за­ния чело­ве­ка не­воль­но го­во­рят о его не осоз­на­вае­мом или скры­вае­мом са­мо­мне­нии.

Спра­вед­ли­вость как качес­т­во, без­ус­лов­но, хо­ро­ша, но для ко­го же она по­силь­на и спа­си­тель­на во внеш­нем ми­ре? Кто из лю­дей ос­ме­лит­ся ска­зать, что го­тов при­нять пра­во­суд­ное воз­дая­ние за все свои тай­ные и яв­ные рас­по­ло­же­ния, мыс­ли и по­ступ­ки? Вряд ли оты­щет­ся та­кой чело­век, хо­тя бы по­то­му, что не мо­гут быть со­вер­шен­ны­ми, без­уко­риз­нен­ны­ми де­ла чело­вечес­кие по ог­ра­ничен­но­сти чело­ве­ка, вы­зван­ной пер­во­род­ным гре­хом. По­это­му лю­ди и ищут спра­вед­ли­во­го воз­дая­ния ко­му угод­но, толь­ко не се­бе. По­это­му и уп­разд­нен за­кон Вет­хо­го За­ве­та, ос­но­ван­ный на спра­вед­ли­во­сти, и на мес­те об­вет­шав­ше­го за­ве­та ус­та­нов­лен Но­вый За­вет, за­вет ми­ло­сти.

Об этом го­во­рил еще апо­стол Па­вел (Посл. к Рим., Посл. к Евр.). Об этом же го­во­рил и Спа­си­тель: «За­кон и про­ро­ки до Ио­ан­на; с се­го вре­ме­ни Цар­ст­вие Бо­жие бла­го­ве­ст­ву­ет­ся...» (Лк. 16, 16). Да и судимы мы будем не по Ветхому, а по Новому Завету.

По­треб­на ми­лость чело­ве­ку, и о ней мо­лит Цер­ковь ус­та­ми свя­щен­ни­ка при со­вер­ше­нии всех треб. А в Цер­ков­ных та­ин­ст­вах ми­лость пря­мо и не­по­сред­ст­вен­но со­об­ща­ет­ся чело­ве­ку по­ми­мо про­ще­ния гре­хов­ных дел. Но ска­за­но, что суд бу­дет (и есть) без ми­ло­сти не ока­зав­ше­му ми­лость.

Ми­ло­стью впол­не мож­но считать из­бав­ле­ние от мук ду­шев­ных и те­лес­ных или хо­тя бы по­пыт­ку из­ба­вить чело­ве­ка от мучений. Мно­гое мо­жет быть причиной мучений и стра­да­ний. Ис­точни­ком та­ких стра­да­ний для ро­ди­те­лей чаще все­го бы­ва­ют де­ти: их от­но­ше­ние к ро­ди­те­лям, от­но­ше­ния ме­ж­ду брать­я­ми и се­ст­ра­ми, пе­ре­не­се­ния деть­ми бо­лез­ней и на­ка­за­ний и мно­гое, мно­гое дру­гое. Нор­маль­ные ро­ди­те­ли стра­да­ют, ко­гда де­ти вра­ж­ду­ют с ни­ми или про­сто «от­де­ля­ют­ся», не же­лая под­дер­жи­вать род­ст­вен­ные от­но­ше­ния. Стра­да­ния при­но­сит и вра­ж­да де­тей ме­ж­ду со­бой, ка­кие бы фор­мы это вра­ж­да ни при­ни­ма­ла. Бо­лез­ни де­тей и их на­ка­за­ния за ка­кие-ли­бо пре­сту­п­ле­ния или про­ступ­ки бы­ва­ют на­столь­ко тя­го­ст­ны для лю­бя­щих ро­ди­те­лей, что для них бы­ло бы легче са­мим пе­ре­не­сти бо­лезнь или пе­ре­тер­петь на­ка­за­ния по люб­ви к де­тям. Ка­кое от­но­ше­ние к та­ко­му по­ве­де­нию ро­ди­те­лей, ес­ли бы оно бы­ло воз­мож­но, вы­зы­ва­ло бы у нор­маль­ных де­тей, на­столь­ко яс­но, что об этом не сто­ит и го­во­рить. Та­кие же или сход­ные от­но­ше­ния скла­ды­ва­лись ме­ж­ду мучаю­щим­ся от гре­ха чело­ве­ком и пра­во­слав­ным под­виж­ни­ком бла­гочес­тия, ко­то­рый при­ни­мал на се­бя от­нюдь не гре­хи, – не дай Бог так ду­мать – а тру­ды по­кая­ния в этих гре­хах и пе­ре­не­се­ния на­ка­за­ния за них, как те­лес­ных, так и ду­шев­ных.

Ка­ки­ми же сло­ва­ми мож­но вы­ра­зить мыс­ли и чув­ст­ва чело­ве­ка по от­но­ше­ни­ю к то­му, кто все­гда и без­от­каз­но го­тов при­нять на се­бя по­след­ст­вия чело­вечес­кой гре­хов­но­сти, все­гда и без­ус­лов­но под­ле­жа­щей пра­во­суд­но­му воз­дая­нию?

Эти чув­ст­ва вы­ра­жа­ют­ся сло­ва­ми ут­рен­не­го и вечер­не­го пра­ви­ла, сло­ва­ми по­сле­до­ва­ния ко свя­то­му причаще­нию; сло­ва­ми пра­во­слав­но­го мо­лит­во­сло­ва. Сло­ва эти всем дос­туп­ны и про­из­во­ле­ния, вре­ме­ни и тру­да тре­бу­ет не их оты­ска­ни­ия, а вы­прав­ляю­щее ду­шу ус­вое­ние пе­ре­да­вае­мых ими мыс­лей и рас­по­ло­же­ний. По­это­му пра­ви­ло од­но­вре­мен­но ока­зы­ва­ет­ся пра­ви­лом для ду­ши. За­по­ми­на­ние пра­ви­ла (по-мнить, по-ду­мать, по-­сле­до­вать за чьей-то мыс­лью) де­ла­ет­ся из­лиш­ним, ко­гда при­хо­дит его ус­вое­ние (пра­ви­ло де­ла­ет­ся сво­им) и по­ни­ма­ние (по-има­ние, име­ние в се­бе). Прав­да, сло­ва мо­литв об­ра­ще­ны к Бо­гу, а не к лю­бя­ще­му нас чело­ве­ку, стра­даю­ще­му за на­ши пре­сту­п­ле­ния. Но от­но­ше­ние Бо­га к лю­дям от­личает­ся тем, что Его лю­бовь к лю­дям без­мер­на и бес­ко­нечна, как бес­ко­нечен, без­ме­рен и не­по­сти­га­ем сам Бог, ко­то­рый и есть Лю­бовь, стра­даю­щая за нас и вме­сто нас. Прав­да, Бог бес­стра­стен и стра­да­ний не ис­пы­ты­ва­ет. Но в Ии­су­се Хри­сте Бо­же­ст­во ни в ко­ем случае неот­де­ли­мо со­еди­ни­лось с чело­вечес­ким ес­те­ст­вом. Это еди­не­ние сде­ла­ло кре­ст­ные стра­да­ния ог­ра­ничен­ной чело­вечес­кой пло­ти Сы­на Чело­вечес­ко­го бес­ко­нечны­ми во вре­ме­ни, без­мер­ны­ми в про­стран­ст­ве и бо­лее чем дос­та­точны­ми для ис­ку­п­ле­ния лю­бых ог­ра­ничен­ных чело­вечес­ких со­гре­ше­ний. Спа­си­тель, бу­дучи без­греш­ным, пе­ре­нес на­ка­за­ние за на­ши гре­хи. Сво­ей смер­тью во пло­ти он уст­ра­нил не­об­хо­ди­мость и не­от­вра­ти­мость пра­во­суд­но­го воз­дая­ния за гре­хи для тех, ко­го Он лю­бит и кем Он лю­бим, уп­разд­няя не пра­во­су­дие, а гре­хи и по­след­ст­вия гре­ха. Он мо­жет нас по­ми­ло­вать. Лег­ко, не­оп­рав­дан­но лег­ко вы­го­ва­ри­ва­ют­ся людь­ми, в том чис­ле ве­рую­щи­ми, сло­ва: «Бог про­стит». Мо­жет и про­стить нас Спа­си­тель, но толь­ко ес­ли, ни в ко­ем случае не уп­разд­няя пра­во­су­дия, со­гла­сит­ся рас­про­стра­нить свои спа­си­тель­ные стра­да­ния и на нас, по­стра­дать за нас.

Цер­ковь учит, что Гос­подь пре­тер­пел рас­пя­тие, му­че­ния и смерть за на­ши гре­хи. Дру­ги­ми сло­ва­ми: на­ши гре­хи причина его доб­ро­воль­ных скор­бей и стра­да­ний. По­сто­ян­но со­гре­шая, мы по­сто­ян­но яв­ля­ем­ся ис­точни­ком и причиной стра­да­ний Гос­по­да, ко­то­рые, по люб­ви к нам, Он пе­ре­нес для из­бав­ле­ния от стра­да­ний нас са­мих. И ко­му по­силь­но вы­го­во­рить, ко­го, в пер­вую очередь, нас при­зы­ва­ют по­ми­ло­вать сло­ва: «Ми­ло­сти хочу, а не жерт­вы».

Но вер­нем­ся к доб­ро­де­те­лям.

Ка­ж­дая из них в от­дель­но­сти про­ис­те­ка­ет от люб­ви, и все они лю­бо­вью еди­нят­ся. Ска­за­но, что лю­бовь ищет не сво­его, а по­лез­но­го лю­би­мым. Так же и все доб­ро­де­те­ли ищут не сво­его, по­бу­ж­да­ют чело­ве­ка за­бо­тить­ся боль­ше не о сво­ем бла­ге, а о бла­го­по­лучии ближ­не­го. По­мощь не-мощ­но­му или слу­же­ние ему все­гда по­треб­ны лю­бя­ще­му. И чем силь­нее лю­бовь, тем силь­нее вы­ра­же­на по­треб­ность при­нес­ти поль­зу, по­слу­жить и рас­про­стра­ня­ет­ся она на все боль­шее чис­ло лю­дей. И кто хочет быть пер­вым (в люб­ви), тот ста­но­вит­ся всем слу­гой. Прав­да, толь­ко в том, в чем нет гре­ха, ибо грех, в ко­нечном счете, мо­жет толь­ко при­нес­ти вред лю­би­мо­му, да и на­прав­лен­ность гре­ха ко внеш­не­му про­ти­во­по­лож­на на­прав­лен­но­сти доб­ро­де­те­ли ко внут­рен­не­му. По­это­му и за­по­ве­да­но да­вать про­ся­ще­му, ко­то­рый в серд­це со­дер­жит по­треб­ность, а не до­би­ваю­ще­му­ся внеш­не­го с уст­рем­ле­ни­ем к не­му сво­его же­ла­ния. Итак, лю­бовь и не­от­де­ли­мые от нее доб­ро­де­те­ли ищут не при­ят­но­го се­бе, а по­лез­но­го лю­би­мо­му.

При­ро­да доб­ро­де­те­лей та­ко­ва, что они не спо­соб­ст­ву­ют са­мо­ут­вер­жде­нию, са­мо­реа­ли­за­ции, са­мо­вы­ра­же­нию и са­мо­дос­та­точнос­ти, столь лю­без­ных пси­хо­ло­гам. Доб­ро­та, щед­рость, храб­рость – все они об­на­ру­жи­ва­ют доб­ро­воль­ное са­мо­ог­ра­ничение чело­ве­ком са­мо­го се­бя во внеш­нем ми­ре. Рас­смот­ри­те лю­бую доб­ро­де­тель – и она ока­жет­ся фор­мой са­мо­ог­ра­ничения вплоть до са­мо­от­вер­же­ния (са­мо­от­вер­жен­ность).

Уст­рем­ле­ние доб­ро­де­те­лей к Цар­ст­ву Не­бес­но­му, ко­то­рое внут­ри нас, так­же не спо­соб­ст­ву­ет уст­рем­ле­нию же­ла­ний к внеш­не­му ми­ру, к цар­ст­ву зем­но­му и зем­ным бла­гам как к це­ли жиз­ни, не спо­соб­ст­ву­ет со­пер­ничес­т­ву с дру­ги­ми людь­ми и от­тес­не­нию их от ма­те­ри­аль­ных благ. Все зем­ное для пра­во­слав­но­го чело­ве­ка лишь сред­ст­во для по­силь­но­го слу­же­ния до­б­ру. Но бес­цель­ной жиз­ни не бы­ва­ет. Чело­век су­ще­ст­ву­ет в ма­те­ри­аль­ном ми­ре, и ду­ша все­гда идет к слу­же­нию или са­мо­уго­ж­де­нию с по­мо­щью те­ла. Ду­ша ру­ко­во­дит те­лом и как бы ве­дет его к на­мечен­ной це­ли. По­это­му по-ве­де­ние чело­ве­ка дос­та­точно яс­но го­во­рит о це­ли, к ко­то­рой его ду­ша по­ве­ла его же те­ло, и о по­бу­ж­де­ни­ях ду­ши (мо­ти­вах по­ве­де­ния). По­ве­де­ние это мо­жет быть бес­стра­ст­ным или взвол­но­ван­ным, про­из­во­дя­щим впечат­ле­ние и ищу­щим впечат­ле­ний. Бес­стра­ст­ным, по ка­ко­му-то не­до­ра­зу­ме­нию, сейчас при­ня­то на­зы­вать по­ве­де­ние, ко­то­рое ха­рак­те­ри­зу­ет­ся бед­но­стью ми­ми­ки и жес­ти­ку­ля­ции, а ос­но­вы­ва­ет­ся, чаще все­го, на жес­то­ко­сти, са­мо­мне­нии, скрыт­но­сти или иных по­доб­ных стра­стях, хо­тя са­мо на­име­но­ва­ние го­во­рит о том, что бес­стра­ст­ным нуж­но считать по­ве­де­ние, имею­щее сво­им ос­но­ва­ни­ем не стра­сти, а доб­ро­де­те­ли.

Та­ко­вы, в са­мых об­щих чер­тах, свой­ст­ва и при­зна­ки доб­ро­де­те­лей. Из их рас­смот­ре­ния де­ла­ет­ся яс­ным, что лю­бое ук­ло­не­ние от них яв­ля­ет­ся про­яв­ле­нием гре­ха и гре­хов­но­сти, ко­то­рое сви­де­тель­ст­ву­ет и о по­бу­ди­тель­ных причинах по­ве­де­ния чело­ве­ка, и о ре­зуль­та­тах, к ко­то­рым чело­век при­дет сам и при­ве­дет сле­дую­щих за ним. Дайте нравственную оценку руководителям государства – и вы увидите, к чему они необходимо приведут страну (то же относится к руководителям областного, районного и прочих уровней)! Дайте такую же оценку руководителям производства, и вы увидите, кому (или чему) служит данное производство или ведомство. Рассмотрите нрав­ст­венность окружающих вас людей, и вам станет ясно, к каким результатам приведет содружество с этими людьми. Оцените, в конце концов, свои собственные мысли, же­ла­ния и поступки, и вам станет очевидно, на что хорошее в этой жизни вы имеете право по справедливости; вам станет очевидно, что и продляется-то наша жизнь только по милости и долготерпению.

Но дать нравственную оценку православный человек может, соотнося поведение свое и окружающих не с людскими рассуждениями, в том числе и своими, а со Священным Писанием и Священным преданием, с Евангелием, святоотеческими писаниями, Соборными правилами.

Учиты­вая ду­хов­ную при­ро­ду доб­ро­де­те­лей и не­ко­то­рое рас­хо­ж­де­ние во взгля­дах на ду­хов­ность, го­во­ря о доб­ро­де­те­лях уме­ст­но и свое­вре­мен­но кос­нуть­ся и во­про­са о ду­хов­но­сти.

В пра­во­сла­вии сло­во «дух» упот­реб­ля­ет­ся, ко­гда речь идет о Бо­ге, для обоз­начения пол­но­го от­сут­ст­вия в Бо­ге ка­ких-ли­бо при­зна­ков ма­те­ри­аль­но­го. Сло­вом «дух» обоз­начают­ся так­же ан­ге­лы и де­мо­ны, до­б­рые и злые ду­хи. Св. Ио­анн Да­ма­скин го­во­рит, что к ним сло­во «дух» при­ме­ни­мо ус­лов­но, с учетом тон­ко­сти их тел по срав­не­нию с гру­бой ве­ще­ст­вен­но­стью чело­вечес­ко­го те­ла. Ду­хов чело­век не вос­при­ни­ма­ет те­лес­ны­ми ор­га­на­ми чувств. Святые отцы го­во­рят, что от ви­де­ния де­мо­нов Бог ог­ра­дил чело­ве­ка по­то­му, что об­лик де­мо­нов не­по­силь­но мер­зок для чело­ве­ка, а ви­де­ния ан­ге­лов ли­шил по чело­вечес­ко­му не­дос­то­ин­ст­ву. Де­мо­нов раз­личают по гре­хам, ко­то­рым они пре­иму­ще­ст­вен­но слу­жат, почему и го­во­рят: дух зло­бы, дух тще­сла­вия, дух среб­ро­лю­бия или еще ка­кой-ни­будь дух. По от­но­ше­нию к ан­ге­лам по­доб­ное раз­де­ле­ние ме­нее упот­ре­би­мо уже хо­тя бы по­то­му, что все доб­ро­де­те­ли про­ис­те­ка­ют от люб­ви, а все ан­ге­лы слу­жат Бо­гу и ка­ж­дый ан­гел спо­со­бен слу­жить люб­ви, скло­няя чело­ве­ка к лю­бой доб­ро­де­те­ли. Не­спо­соб­ность чело­ве­ка вос­при­ни­мать ду­хов те­лес­ным зре­ни­ем во­все не ос­но­ва­ние для от­ри­ца­ния их су­ще­ст­во­ва­ния. Учиты­вая спо­соб­ность ду­ши всту­пать в об­ще­ние с ду­ха­ми и взаи­мо­дей­ст­во­вать с ни­ми, мож­но считать ее при­ро­ду сход­ной с при­ро­дой со­тво­рен­ных ду­хов. Св. Макарий Великий не видит принципиальной разницы между тварными духами: душами человеческими, ангелами и демонами. «Все разумные сущности, разумею Ангелов, души и демонов, Создатель сотворил чистыми и весьма простыми»,– говорит он. Ду­шу же свою чело­век то­же не ви­дит, од­на­ко не ви­дит причин для от­ри­ца­ния ее су­ще­ст­во­ва­ния. Сле­до­ва­тель­но, и сло­во «ду­хов­ность» мо­жет иметь раз­ные значения.

Мож­но го­во­рить о ду­хов­но­сти чело­ве­ка, имея в ви­ду его ду­шу, сход­ную по при­ро­де сво­ей с твар­ны­ми ду­ха­ми. Имен­но это сход­ст­во вы­ра­жа­ет­ся сло­ва­ми «дух чело­вечес­кий». В этом смыс­ле ка­ж­дый чело­век ду­хо­вен. Бу­дучи, в обычных ус­ло­ви­ях, свя­зан с те­лом, дух чело­вечес­кий не ут­ра­тил сво­их ду­хов­ных (ду­шев­ных) спо­соб­но­стей и воз­мож­но­стей, свой­ст­вен­ных ду­хам бес­те­лес­ным. Чело­вечес­кий дух дея­те­лен и сво­бо­ден. В сво­ей дея­тель­но­сти он мо­жет под­вер­гать­ся воз­дей­ст­вию бес­те­лес­ных ду­хов и, в свою очередь, ока­зы­вать воз­дей­ст­вие на них точно так­ же, как в сво­ей те­лес­ной дея­тель­но­сти чело­век взаи­мо­дей­ст­ву­ет с дру­ги­ми людь­ми. По­ня­тие о дея­тель­но­сти пред­по­ла­га­ет вы­бор пред­ме­та, по­ля дея­тель­но­сти, и дух чело­вечес­кий скло­ня­ет­ся к той или иной дея­тель­но­сти, ко­то­рую мо­жет из­ме­нять по соб­ст­вен­но­му про­из­во­ле­нию. Как те­лес­ный чело­век в сво­ей дея­тель­но­сти ус­та­нав­ли­ва­ет или пре­се­ка­ет об­ще­ние с дру­ги­ми людь­ми, так и ду­ша чело­вечес­кая ве­дет се­бя в ми­ре ду­хов, мгно­вен­но рас­по­зна­вая их ха­рак­тер и ока­зы­вая им со­дей­ст­вие или про­ти­во­дей­ст­вие. Злые ду­хи мо­гут пы­тать­ся при­ну­дить ду­шу, прак­тичес­ки на­силь­но ув­лечь ее к со­вер­ше­нию гре­ха.

До­б­рые ду­хи ни­ко­гда не дей­ст­ву­ют при­ну­ди­тель­но, ибо доб­ро мо­жет быть толь­ко доб­ро­воль­ным. Да­же во внеш­нем ми­ре, ес­ли чело­ве­ка за­став­ля­ют со­вер­шить «до­б­рый по­сту­пок», то тем са­мым ли­ша­ют его воз­мож­но­сти сде­лать лю­бое доб­рое де­ло. Ведь де­ла оце­ни­ва­ют­ся по их по­бу­ди­тель­ным причинам, ко­то­рые мо­гут быть весь­ма раз­личны. Без­ус­лов­но до­б­рым де­лом ока­зы­ва­ет­ся по­мощь чело­ве­ку, по­пав­ше­му в труд­ную си­туа­цию, по люб­ви к не­му, по сочув­ст­вию, жа­ло­сти, доб­ро­те или со­стра­да­нию, но со­мни­тель­но, что­бы та­кую же по­мощь мож­но бы­ло считать до­б­рым де­лом, ес­ли ее ока­зы­ва­ют из свое­ко­ры­ст­ных по­бу­ж­де­ний, в расчете на воз­на­гра­ж­де­ние. Или ко­гда за от­каз от ока­за­ния по­мо­щи уг­ро­жа­ют рас­пра­вой. При­ну­ди­тель­но мож­но толь­ко по­силь­но пре­се­кать зло, да и то не в рас­по­ло­же­нии ко злу, а в его про­яв­ле­ни­ях. По­лучает­ся, что ни к до­б­ру, ни к злу ду­шу не при­ну­ж­да­ют. По­это­му ду­ша в сво­ей дея­тель­но­сти все­гда сво­бод­на в сво­ем скло­не­нии как к хо­ро­ше­му, так и к пло­хо­му. Еди­не­ние с ду­ха­ми зло­бы, соучас­т­вую­щи­ми ду­шев­ной дея­тель­но­сти, бы­ва­ет на­столь­ко тес­ным, что ду­ша по­ра­бо­ща­ет­ся ими и уже эти ду­хи ру­ко­во­дят дея­тель­но­стью чело­ве­ка, пол­но­стью подчиняя ее се­бе. В этом случае го­во­рят, что чело­век слу­жит (или ра­бо­та­ет) то­му или ино­му ду­ху, во­пло­щая в фи­зичес­ком ми­ре то, что же­ла­тель­но для дан­но­го ду­ха. В этом смыс­ле ду­хов­на жизнь лю­бо­го чело­ве­ка. Ду­хо­вен да­же аме­ри­кан­ский об­раз жиз­ни, в ко­то­ром во­пло­ща­ет­ся слу­же­ние ду­хам на­гло­сти, са­мо­уго­дия, дер­зо­сти и прочим по­доб­ным ду­хам.

Но в ос­нов­ном в пра­во­сла­вии сло­вом «ду­хов­ность» обоз­начают при­об­щен­ность ду­ши, ду­ха чело­вечес­ко­го к Бо­гу, к Ду­ху Свя­то­му. «При­ле­п­ля­ет­ся же Гос­по­де­ви, един дух есть с Гос­по­дем» (1 Кор. 6, 17). Воз­ник­но­ве­нию та­кой при­об­щен­но­сти спо­соб­ст­ву­ет ус­вое­ние то­го, что из­речено, по учению Пра­во­слав­ной Церк­ви, Свя­тым Ду­хом в Свя­щен­ном Пи­са­нии и Свя­щен­ном Пре­да­нии. Ус­вое­ние это со­вер­ша­ет­ся при­ня­ти­ем и сле­до­ва­ни­ем из­речен­но­му, что все­гда, как го­во­рит Еван­ге­лие, бы­ва­ет труд­ным и по­сте­пен­ным. Для на­ших душ труд­ным бы­ва­ет не толь­ко сле­до­ва­ние Еван­ге­лию, но да­же со­гла­сие с не­ко­то­ры­ми Еван­гель­ски­ми ис­ти­на­ми и их при­ня­тие.

Сначала толь­ко ум при­зна­ет сло­ва Еван­ге­лия, да и то зачас­тую про­сто не ви­дя воз­мож­но­сти оп­ро­верг­нуть их ис­тин­ность. При­знав, да­же вы­ну­ж­ден­но, ис­тин­ность этих слов, ум на­прав­ля­ет к ним же­ла­тель­ную си­лу ду­ши, от­ры­вая же­ла­ния от внеш­не­го ми­ра. Дей­ст­вие раз­дра­жи­тель­ной си­лы ду­ши ум от­вле­ка­ет от слов Еван­ге­лия и на­прав­ля­ет на по­мыс­лы, про­ти­во­речащие Еван­ге­лию и обычно все­вае­мые, как учат святые отцы, бе­са­ми. По­сте­пен­но, по ме­ре от­ре­шен­но­сти от гре­хов­ных же­ла­ний, ду­ша все боль­ше ус­ла­ж­да­ет­ся сочув­ст­ви­ем не те­лес­ной при­ят­но­сти, а ду­хов­ной ра­до­сти. Ведь чело­ве­ка ра­ду­ют лю­бые про­яв­ле­ния и сви­де­тель­ст­ва люб­ви, а Еван­ге­лие и есть сви­де­тель­ст­во люб­ви, люб­ви Бо­га к чело­ве­ку. По­сле это­го и те­ло чело­ве­ка, сначала не­хо­тя и не­уме­ло по­ви­ну­ясь ду­ше, а за­тем са­мо­охот­но и с усер­ди­ем, начина­ет вы­пол­нять за­по­ве­дан­ное. Путь этот, со­вер­шае­мый ду­шой не в про­стран­ст­ве, а во вре­ме­ни, не бы­ва­ет без-­труд­ным и без-­скорб­ным. По­это­му впол­не мож­но считать, что для чело­ве­ка, бой­ко, мно­го, лег­ко и с ви­ди­мым ус­ла­ж­де­ни­ем го­во­ря­ще­го о за­по­ве­дях и о ду­хов­ном, все, о чем он го­во­рит, ос­та­ет­ся сто­рон­ним, внеш­ним для его ду­ши. Зна­ние та­ко­го чело­ве­ка о за­по­ве­дях, доб­ро­де­те­ли и ду­хов­но­сти, по вы­ра­же­нию святых отцов, яв­ля­ет­ся не опыт­ным, а го­лым зна­ни­ем, не под­твер­жден­ным личным опы­том. Лег­ки, при­ят­ны и ус­ла­ж­да­ют чело­ве­ка гре­хи, но горь­ки их пло­ды. А слу­же­ние доб­ро­де­те­лям бы­ва­ет труд­но и скорб­но, но их пло­ды при­но­сят ра­дость.

О соб­ст­вен­ной ду­хов­но­сти в пра­во­слав­ном по­ни­ма­нии это­го сло­ва, о сво­ей при­об­щен­но­сти Ду­ху Свя­то­му, ка­ж­дый чело­век мо­жет со­ста­вить се­бе пред­став­ле­ние до­воль­но лег­ко.

Апо­стол Па­вел го­во­рит, что «... жи­ву­щий по пло­ти о плот­ском по­мыш­ля­ют, а жи­ву­щие по ду­ху – о ду­хов­ном» (Рим. 8, 5). Пусть по­смот­рит ка­ж­дый, о чем он ду­ма­ет в течение дня: о за­ра­ба­ты­ва­нии де­нег для се­мьи или об уго­ж­де­нии Бо­гу за­бо­той хо­тя бы о сво­их до­маш­них; об уго­ж­де­нии начальству ра­ди чинов и на­град или о слу­же­нии то­му же началь­ст­ву ра­ди Бо­га, – и чело­век уви­дит, сколь­ко вре­ме­ни он уде­ля­ет ду­мам о ду­хов­ном, ес­ли во­об­ще уде­ля­ет.

Лю­бовь, ра­дость, мир, дол­го­тер­пе­ние, воз­дер­жа­ние рас­смат­ри­ва­ют­ся как пло­ды Ду­ха Свя­то­го. По­это­му тот, кто при­сту­па­ет к пи­ще с на­ме­ре­ни­ем не до­пус­тить не толь­ко пре­сы­ще­ния, но да­же на­сы­ще­ния, как и тот, кто, ло­жась спать, не ста­вит це­лью вы­спать­ся всласть, тот мо­жет пред­по­ло­жить, что не чужд воз­дер­жа­ния, ес­ли ук­ло­не­ние от из­бы­точной пи­щи и сна не про­дик­то­ва­но при­стра­ст­ным от­но­ше­ни­ем к пло­ти. Раз­дра­же­ние, пусть и не об­на­ру­жи­вае­мое чело­ве­ком, го­во­рит об от­сут­ст­вии дол­го­тер­пе­ния, да­же ес­ли для раз­дра­же­ния есть вес­кие внеш­ние причины. Очевид­но, что огорчение несо­вмес­ти­мо с ра­до­стью, а без­утеш­ное го­ре го­во­рит о том, что чело­век не на­хо­дит уте­ше­ния, что он чужд Уте­ши­те­лю, как вся­кое ук­ло­не­ние от прав­ды чуж­до Ду­ху Ис­ти­ны; мож­но са­мо­му лгать «во спа­се­ние», мож­но же­лать не слы­шать и не ви­деть прав­ду – все еди­но.

По­треб­ность об­ра­щать­ся к Свя­щен­но­му Пи­са­нию мо­жет го­во­рить о на­личии ду­хов­но­сти, а по­ну­ж­де­ние се­бя к та­ко­му об­ра­ще­нию – о ее по­ис­ках.

Но обоб­щать­ся чело­век мо­жет со вся­ким ду­хом. Св. Ма­ка­рий Ве­ли­кий так го­во­рит об этом: «Так и ду­ша, ко­гда бы­ва­ет воз­му­ще­на, сра­с­тво­ря­ет­ся с по­ро­ком. И са­та­на чем-то од­ним де­ла­ет­ся с ду­шою; оба ду­ха во вре­мя блу­да или убий­ст­ва со­став­ля­ют что-то од­но».

Ду­хи не вос­при­ни­ма­ют­ся те­лес­ны­ми ор­га­на­ми чувств са­ми по се­бе, не вос­при­ни­ма­ют­ся и ду­шой, в ко­то­рой гре­хов­ность ос­ла­би­ла ду­хов­ное зре­ние и скры­ла ду­хов­ный мир от чело­ве­ка. Но ха­рак­тер лю­бо­го ду­ха ощу­ща­ет­ся ду­шой прак­тичес­ки ка­ж­до­го чело­ве­ка. Мож­но по­смот­реть на чело­ве­ка и не за­ме­тить что-то су­ще­ст­вен­ное в его об­ли­ке, про­сто не об­ра­тив на это вни­ма­ния. Точно так же мож­но ощу­тить на­строе­ние и со­стоя­ние сво­ей ду­ши, вы­зы­вае­мое чело­ве­ком или бес­те­лес­ным ду­хом и не при­дать им значения. А ведь ко­гда лю­ди го­во­рят, что на них на­па­ло уны­ние или про­жор­ли­вость, что они на­бра­лись от ко­го-ни­будь зло­сти или чей-то ха­рак­тер для них не­вы­но­сим; что они под­да­лись об­ще­му на­строе­нию, то они го­во­рят имен­но об ощу­ще­ни­ях сво­ей ду­ши, воз­ни­ка­ющих при взаи­мо­дей­ст­вии с дру­ги­ми ду­ха­ми.

Си­ла эмо­ций (ощу­ще­ний) ду­ши– что на при­ми­тив­ной дис­ко­те­ке, что на кон­цер­те клас­сичес­кой му­зы­ки, что на ми­тин­ге– рав­но обу­слов­ле­на со­глас­ным взаи­мо­дей­ст­ви­ем чело­вечес­ких душ. Прав­да, не без учас­тия ду­хов бес­те­лес­ных. По­сколь­ку лю­бой дух и его влия­ние не под­вла­ст­ны за­ко­нам ма­те­ри­аль­но­го ми­ра, то над ни­ми не вла­ст­ны ни пре­гра­ды, ни рас­стоя­ния, ни да­же вре­мя. В ка­ж­дом ли­те­ра­тур­ном, му­зы­каль­ном или ху­до­же­ст­вен­ном про­из­ве­де­нии, в ка­ж­дом ар­хи­тек­тур­ном со­ору­же­нии, в ка­ж­дом ре­мес­лен­ном из­де­лии во­пло­ща­ет­ся дух его соз­да­те­ля и ока­зы­ва­ет воз­дей­ст­вие на дух чело­вечес­кий. И чем ода­рен­нее соз­да­тель, тем боль­шим эмо­цио­наль­ным воз­дей­ст­ви­ем об­ла­да­ет его про­из­ве­де­ние, тем с боль­шим ус­пе­хом ду­ша соз­да­те­ля, его дух пе­ре­да­ет дру­гим лю­дям свои качес­т­ва, свои гре­хи и доб­ро­де­те­ли. От­ри­ца­тель­ное влия­ние боль­шо­го го­ро­да на пси­хо-фи­зичес­кое со­стоя­ние чело­ве­ка так­же обу­слов­ле­но не столь­ко внеш­ни­ми от­ри­ца­тель­ны­ми фак­то­ра­ми, сколь­ко тем мерт­вя­щим воз­дей­ст­ви­ем на дух чело­ве­ка, ко­то­рое ока­зы­ва­ет дух го­ро­да, на­сы­щен­ный стра­стя­ми го­ро­жан.

Жи­ви­тель­ное влия­ние при­ро­ды также в боль­шей сте­пе­ни объ­яс­ня­ет­ся ее ду­хом, нежели све­жим воз­ду­хом. Ведь все в при­ро­де, от ли­шай­ни­ков до мле­ко­пи­таю­щих, тя­нет­ся к жиз­ни, ра­ду­ет­ся ей и слу­жит ей. Но ис­точник жиз­ни – Бог. Значит, вся тварь тя­нет­ся к Бо­гу и слу­жит Ему, по ме­ре сво­их воз­мож­но­стей, да­же не зная, а толь­ко ощу­щая Его. И хо­тя зна­ния о Бо­ге не мо­жет быть у бес­сло­вес­ных жи­вот­ных, у птиц или рас­те­ний, вся при­ро­да яв­ля­ет­ся как бы не­ру­ко­твор­ным хра­мом, в ко­то­ром все хва­лят Твор­ца, ра­ду­ясь жиз­ни. И чело­век ощу­ща­ет жизнь, ощу­ща­ет и вос­при­ни­ма­ет эту ра­дость. И имен­но это ока­зы­ва­ет бла­го­твор­ное влия­ние на его ду­шу и, как след­ст­вие, на те­ло.

По­лучает­ся, да­же при бег­лом взгля­де, что ду­хов­ное иг­ра­ет в жиз­ни чело­ве­ка го­раз­до бо­лее важ­ную роль, чем ма­те­ри­аль­ное. Но вни­ма­ние и же­ла­ние лю­дей уст­рем­ле­но к ма­те­ри­аль­но­му, и ду­хов­ное про­сто вы­па­да­ет из их по­ля зре­ния. Та­кое вы­па­де­ние ве­дет к ду­хов­ной не­раз­борчиво­сти. Лю­ди не хо­тят «ис­пы­ты­вать ду­хов» и по­это­му не мо­гут ра­зо­брать­ся, ка­кой дух вре­до­но­сен, а ка­кой бла­го­тво­рен.

Рас­поз­нать ха­рак­тер ду­хов мож­но не толь­ко по ду­шев­ным ощу­ще­ни­ям. Влечения ду­ши так­же вы­зы­ва­ют­ся ду­ха­ми. Но аб­со­лют­но всем влечени­ям мож­но дать нрав­ст­вен­ную оцен­ку. Дух и нрав­ст­вен­ность не­воз­мож­но от­де­лить друг от дру­га, почему и го­во­рит­ся о ду­хов­но-нрав­ст­вен­ных цен­но­стях, а се­ми­на­рис­та­ми изучает­ся ду­хов­но-нрав­ст­вен­ное бо­го­сло­вие. Имен­но нрав­ст­вен­ность сви­де­тель­ст­ву­ет о ду­хе, ко­то­ро­му слу­жит чело­век. И, го­во­ря о ду­хов­ном, ко­то­рое не­по­зна­вае­мо, нель­зя упус­кать из ви­да нрав­ст­вен­ность, ко­то­рая по­зна­вае­ма чело­ве­ком, по­нят­на ему и мог­ла бы слу­жить на­деж­ным пу­те­во­ди­те­лем в ми­ре ду­хов. Более того, не разбирающийся в нравственных вопросах, которые легче доступны пониманию, просто не способен на большее, на суждение о вопросах духовных, рассуждая о которых, не может обнаружить ничего, кроме соб­ст­вен­ной несостоятельности. «Не духовное прежде, а душевное, потом духовное» (2 Кор. 15, 46).

Прав­да, стрем­ле­ние к то­му, что при­ят­но те­лу, вы­тес­ня­ет тя­го­те­ние к то­му, что хо­ро­шо для ду­ши, при­ят­ное и хо­ро­шее ото­жде­ст­в­ля­ет­ся, и опять прив­но­сит­ся не­раз­борчивость. Прак­тичес­ки ни­кто не учит ду­шу раз­би­рать­ся в ее ощу­ще­ни­ях, оце­ни­вать их и оп­ре­де­лять, чем они вы­зва­ны, а уж о вос­пи­та­нии ду­ши и го­во­рить нечего. Те­лес­ны­ми чув­ст­ва­ми за­ни­ма­ют­ся лю­ди. Ре­бен­ка учат раз­личать цве­та, ху­дож­ни­ки и му­зы­кан­ты за­трачива­ют вре­мя, си­лы и сред­ст­ва, вос­пи­ты­вая свои чув­ст­ва и пре­дос­тав­ляя им все не­об­хо­ди­мое для рос­та и раз­ви­тия, а ду­ше и по­треб­но­го для ее жиз­ни не да­ют; со­бачкам спе­ци­аль­ный корм по­ку­па­ют, а соб­ст­вен­ной ду­ше кор­ку сухую бро­сить жа­ле­ют. По­это­му и бро­са­ет­ся из­го­ло­дав­шая­ся и за­пар­ши­вев­шая в ате­из­ме ду­ша, что­бы не уме­реть с го­ло­ду, на от­рав­лен­ную пи­щу лжеучений и уми­ра­ет уже не от ис­то­ще­ния, а от от­рав­ле­ния. А уме­рев, раз­ла­га­ет­ся или му­ми­фи­ци­ру­ет­ся. А ведь ес­ли бы чело­век при­слу­ши­вал­ся к со­стоя­нию ду­ши и раз­би­рал­ся в них, он лег­ко мог бы ощу­тить на­строе­ние, вы­зы­вае­мое да­же од­ним сло­вом.

Очевид­но, что сло­во «сми­ре­ние» вы­зы­ва­ет од­но на­строе­ние, а сло­во «борь­ба» со­вер­шен­но иное. Сло­во­сочета­ние «Борь­ба со сми­ре­ни­ем» вы­зы­ва­ет бо­лее силь­ное и оп­ре­де­лен­ное на­строе­ние, по­то­му что со­дер­жит ука­за­ние и на спо­соб дей­ст­вия (борь­ба), и на на­прав­лен­ность это­го дей­ст­вия (со сми­ре­ни­ем). Ес­ли же доб­ро­со­ве­ст­но­му, до­верчиво­му, но не­раз­борчиво­му по не­опыт­но­сти чело­ве­ку да­дут «ду­хов­ный» со­вет бо­роть­ся за сми­ре­ние, то, по­слуш­но на­стро­ив­шись на борь­бу, он уже ни­ко­гда не дос­тиг­нет сми­ре­ния.

Борь­ба пред­по­ла­га­ет уст­рем­ле­ние к про­тив­ни­ку и взаи­мо­дей­ст­вие с ним, а сми­ре­ние ни­ку­да не уст­рем­ля­ет­ся и не хочет взаи­мо­дей­ст­во­вать ни с ка­ки­ми вра­га­ми; сми­ре­ние сто­ит, не от­лучаясь от Бо­га, и этим от­ра­жа­ет все на­пад­ки бе­сов. Так же ве­дет се­бя чело­век, по­пав­ший в ре­ку во вре­мя ле­до­хо­да и ух­ва­тив­ший­ся за про­плы­ваю­щее брев­но. Его тол­ка­ют вол­ны и бъют льди­ны, но он не бо­рет­ся с ни­ми, рас­тал­ки­вая их ру­ка­ми; он изо всех сил дер­жит­ся за брев­но, ви­дя в нем на­де­ж­ду на свое спа­се­ние, и из­бав­ля­ет­ся от все­го, что ме­ша­ет ему дер­жать­ся за это са­мое брев­но. Толь­ко та­ким об­ра­зом он мо­жет про­ти­во­стоять и про­ти­во­дей­ст­во­вать на­по­ру волн и льдин.

Про­ти­во­речие бе­сам то­же не в мыс­лен­ном спо­ре и пре­пи­ра­тель­ст­ве с ни­ми, а в сле­до­ва­нии мыс­лям и в удер­жа­нии на­строе­ния, ко­то­рое для них не­снос­но; про­ти­во­речие бе­сам не в пре­ко­сло­вии, а в мо­лит­во­сло­вии. А спо­рить с ни­ми бес­по­лез­но и про­иг­рыш­но, ибо, всту­пая с бе­са­ми в спор и пы­та­ясь их в чем-ни­будь убе­дить, чело­век уже от­да­ет им свое вни­ма­ние и же­ла­ние, за­вла­дев ко­то­рым они чело­ве­ка не­пре­мен­но уго­во­рят, об­ма­нут или за­пу­га­ют.

В ка­ком не­ле­пом, жал­ком, смеш­ном и опас­ном по­ло­же­нии ока­зы­ва­ет­ся ду­ша, всту­паю­щая в спор с бе­са­ми, мож­но, в са­мых об­щих чер­тах, по­нять из рас­смот­ре­ния про­сто­го при­ме­ра.

Пред­по­ло­жим, что чело­век, бе­се­дуя со сво­им дру­гом, про­хо­дит ми­мо рын­ка и слы­шит: «А вот те­ля­тин­ка пар­ная!.. Мо­лочко, сме­тан­ка, тво­ро­жок!.. Пер­си­ки, по­ку­пай­те пер­си­ки!» Чело­век ос­тав­ля­ет сво­его дру­га и сначала бе­жит до­ка­зы­вать, что ему не нуж­но мо­ло­ко, по­том – что он не лю­бит ба­ра­ни­ну и так да­лее. В сво­их до­ка­за­тель­ст­вах он не пре­ус­пе­ет, дру­га в люд­ской толчее по­те­ря­ет, вы­зо­вет раз­дра­же­ние по­ку­паю­щих и на­смеш­ки про­даю­щих. А ес­ли начнет еще и об­личать тор­гов­цев в об­ма­не, а по­ку­па­те­лей в «не­тру­до­вых до­хо­дах», то его обя­за­тель­но бы­ст­ро и силь­но по­ко­ло­тят.

Ни­ко­гда не по­сту­пит так чело­век, до­ро­жа­щий бе­се­дой с дру­гом; он и не ус­лы­шит ры­ночных за­зы­вал. Не бу­дет их слу­шать и чело­век, у ко­то­ро­го со­всем нет де­нег, как не всту­пит в спор с бе­са­ми тот, кто не за­бы­ва­ет о сво­ей ду­хов­ной ни­ще­те. Лучше и удоб­нее тру­дить­ся, про­из­воль­ным со­кру­ше­ни­ем и сми­ре­ни­ем по­сте­пен­но из­гла­ж­дая из ду­ши не­долж­ные же­ла­ния, чем тя­го­тить­ся, со­гла­ша­ясь с же­ла­ния­ми и удер­жи­ва­ясь от их удов­ле­тво­ре­ния.

Сми­ре­ние во­об­ще свой­ст­ве­нно ду­хов­но-ду­шев­но­му, а борь­ба – ду­шев­но-те­лес­но­му уст­рое­нию чело­ве­ка. И св. Ма­ка­рий Ве­ли­кий го­во­рит, что «весь ви­ди­мый мир, от ца­рей до ни­щих, весь в смя­те­нии, в не­строе­нии, в борь­бе». При­зы­вать к борь­бе да­же с гре­ха­ми не со­всем пра­виль­но и безо­пас­но для ду­ши, по­сколь­ку борь­ба име­ет це­лью по­бе­ду и, как след­ст­вие, пре­кра­ще­ние борь­бы, в то вре­мя как бе­сы не пре­кра­ща­ют сво­их на­па­док на чело­ве­ка до кон­ца его жиз­ни. След­ст­ви­ем по­бе­ды может быть и пре­воз­но­ше­ние, по­это­му святые отцы и го­во­ри­ли, что лучше по­ра­же­ние со сми­ре­ни­ем, чем по­бе­да с пре­воз­но­ше­ни­ем, а сло­во «борь­ба» упот­реб­ля­ли по его по­нят­но­сти лю­дям. Кро­ме то­го, ко­гда речь идет о борь­бе с бе­са­ми и о бра­ни с ни­ми, то в го­раз­до боль­шей сте­пе­ни име­ют­ся в ви­ду дей­ст­вия бе­сов по от­но­ше­нию к хри­стиа­нам, чем дей­ст­вия и рас­по­ло­же­ния хри­сти­ан. По­доб­ное по­ло­же­ние бы­ло и в зем­ных вой­нах и борь­бе: вра­ги пред­при­ни­ма­ли вра­ж­деб­ные дей­ст­вия и вое­ва­ли, но хри­стиа­не не от­но­си­лись к ним вра­ж­деб­но, что не ме­ша­ло ус­пеш­но от­ра­жать все на­па­де­ния вра­гов.

Те­перь рас­су­ди­те са­ми, как от­но­сить­ся к сло­вам «борь­ба за сми­ре­ние» и на­сколь­ко та­кой со­вет ду­хо­вен и при­ем­лем для пра­во­слав­ных.

Вот про­ти­во­стоя­ние вра­гам Ии­су­са Хри­ста и Не­бес­ной Церк­ви мо­жет быть сми­рен­ным, ес­ли со­вер­ша­ет­ся не по гор­до­сти, а по стрем­ле­нию ус­лу­жить Бо­гу, уго­дить Ему. На­до толь­ко при этом, что­бы не об­ма­нуть­ся и не впасть в оболь­ще­ние, не за­бы­вать, что не­вер­ный в ма­лом не­ве­рен и в боль­шом. Сле­до­ва­тель­но, тот, кто не про­ти­во­сто­ит внеш­ним и внут­рен­ним вра­гам сво­его зем­но­го цар­ст­ва (сво­ей стра­ны) и сво­ей зем­ной Церк­ви, не мо­жет считать, что про­ти­во­сто­ит вра­гам Не­бес­ной Церк­ви и Цар­ст­вия Не­бес­но­го.

Еще в од­ном смыс­ле сло­во «ду­хов­ность» упот­реб­ля­ет­ся при обоз­начение лиц, удо­сто­ен­ных чес­ти по­сто­ян­но под­дер­жи­вать и вос­ста­нав­ли­вать раз­ру­шае­мое гре­хов­но­стью еди­не­ние ме­ж­ду Бо­гом и чело­ве­ком, ме­ж­ду Ду­хом и пло­тью. По­это­му их име­но­ва­ли ду­хов­ны­ми ли­ца­ми, ли­ца­ми ду­хов­но­го со­сло­вия в от­личие от лиц во­ен­но­го или ку­печес­ко­го со­сло­вия.

По­нят­но, что к од­но­му и то­му же чело­ве­ку сло­во «ду­хов­ность» во всех трех оз­начен­ных его смыс­лах мо­жет быть при­ме­ни­мо край­не ред­ко.

Опи­сать по­ве­де­ние ду­хов­но­го чело­ве­ка не пред­став­ля­ет­ся воз­мож­ным, как не пред­став­ля­ет­ся воз­мож­ным пре­ду­га­дать, что бу­дет де­лать и как се­бя по­ве­дет ду­хов­ный чело­век в кон­крет­ной жиз­нен­ной си­туа­ции.

То­му, кто все же хочет уз­нать как ве­дут се­бя ду­хов­ные лю­ди, мож­но ука­зать на по­ве­де­ние и от­но­ше­ние к жиз­ни, ко­то­рое бы­ло свой­ст­вен­но на­шим со­отечес­т­вен­ни­кам и на­ше­му на­ро­ду до ут­ра­ты пра­во­сла­вия. Часто приходится слышать, даже от русских, пренебрежительно-уни­чи­жи­тель­ные отзывы о собственном народе. Не говоря о прямой клевете, злословие проскальзывает даже в невинных, на первый взгляд, словах; «Я так поступил по нашему русскому разгильдяйству (лени, пьянству и тому подобным качествам)». Излишне говорить, насколько «Нравственны» подобные высказывания. Происходит это чаще всего от желания оправдать себя, облив грязью собственный народ и от неспособности понять и принять поведение православных людей.

Когда и где жил св. Ефрем Сирин? А как будто о русском народе идет речь, когда он говорит, что право живущие подвергаются нечестивому осуждению «за великую их скромность, смиренномудрие, не­стя­жа­тель­ность и прочие добродетели, и такое мужество в терпении называется часто уклонением от порядка и слабостью духа, и обвиняем оное в лености». Поэтому былое поведение нашего народа будет непонятно ут­ра­тив­шим ду­хов­но-ду­шев­ное уст­рем­ле­ние со­вре­мен­ным лю­дям, как де­ла­ет­ся не­по­нят­ным для них и по­сте­пен­но ут­рачива­ет­ся рус­ский язык. Для та­кой ут­ра­ты есть по край­ней ме­ре две причины, од­на из ко­то­рых внеш­няя, а дру­гая – внут­рен­няя.

Внеш­няя причина – хо­тя все внеш­нее все­го лишь про­яв­ле­ние внут­рен­не­го – про­яв­ля­ет­ся в том, что рус­ские лю­ди все чаще и все в боль­шем ко­личес­т­ве ис­поль­зу­ют в сво­ей речи ино­стран­ные сло­ва и вы­ра­же­ния, да­же ес­ли в этом нет на­сущ­ной не­об­хо­ди­мо­сти. Лю­ди де­ла­ют это со­вер­шен­но без­дум­но, не при­да­вая это­му ни­ка­ко­го значения. Они как бы доб­ро­воль­но от­ка­зы­ва­ют­ся от слов род­ной речи, ду­шой ис­пы­ты­вая без­отчет­ную по­треб­ность в сло­вах чуже­род­но­го язы­ка. Про­тои­е­рей Е. По­пов в сво­ей кни­ге «Нрав­ст­вен­ное бо­го­сло­вие для ми­рян» го­во­рит, что «толь­ко на­ро­ду плен­но­му или по­те­ряв­ше­му на­де­ж­ду быть са­мо­стоя­тель­ным тре­бу­ет­ся без­ус­лов­но изучать чужой – ино­зем­ный язык» (Т. 1. С. 380). При­ме­ни­мость этих слов к рус­ско­му на­ро­ду под­твер­жда­ет­ся его без­раз­личием к нрав­ст­вен­ной оцен­ке ок­ру­жаю­щих, их по­ве­де­ния в личной и дея­тель­но­сти в об­ще­ст­вен­ной жиз­ни. Тот же про­тои­е­рей Е. По­пов го­во­рит, что «от­зыв... «не мое де­ло»... не­уме­стен; по­то­му что де­ло об­ще­ст­вен­ное есть де­ло, ка­саю­щее­ся ка­ж­до­го в от­дель­но­сти»... и «от­вет­ст­вен­ность за яв­ные и во­пию­щие зло­упот­реб­ле­ния... ко­гда все это не об­личает­ся и не пре­сле­ду­ет­ся, па­да­ет... и на ка­ж­до­го из чле­нов это­го са­мо­го об­ще­ст­ва». Здесь уме­ст­но об­ра­тить вни­ма­ние на то, что речь идет не об осу­ж­де­нии лю­дей, а об об­личении и пре­сле­до­ва­нии их гре­хов, ко­то­рые не­из­беж­но ве­дут к лю­бым зло­упот­реб­ле­ни­ям.

Что же ка­са­ет­ся внут­рен­ней причины ут­ра­ты род­но­го язы­ка, то она за­ключает­ся в сле­дую­щем.

Ре­ли­гия в жиз­ни рус­ско­го на­ро­да име­ла значение, ко­то­рое сейчас да­же не­воз­мож­но оце­нить. С ре­ли­ги­оз­ной точки зре­ния оце­ни­ва­лось все ок­ру­жаю­щее, и лю­бым дей­ст­ви­ем от­дель­но­го чело­ве­ка или об­ще­ст­ва (со­об­ще­ст­ва лю­дей) пре­да­ва­лось ре­ли­ги­оз­ное значение. И себя, кстати, рассматривая, в первую очередь, как последователей Христа, так и именуя себя – христиане (хрестьяне, крестьяне). Та­кое от­но­ше­ние на­хо­ди­ло свое от­ра­же­ние в язы­ке на­ро­да. Мо­ск­ву рас­смат­ри­ва­ли как центр не свет­ской, а ду­хов­ной вла­сти, име­нуя ее «пер­во­пре­столь­ным гра­дом» (пер­во­пре­столь­ным считал­ся го­род, в ко­то­ром на­хо­дил­ся пре­стол пер­вен­ст­вую­ще­го в стра­не ми­тро­по­ли­та). К цар­ской вла­сти от­но­си­лись как к Бо­жие­му ус­та­нов­ле­нию, а к ца­рю – как к по­ма­зан­ни­ку Бо­жию. Ис­пол­ни­тель­ность и обя­за­тель­ность обу­слав­ли­ва­лись по­слу­ша­ни­ем, а не стра­хом на­ка­за­ния.

Ко­нечно, име­ли ме­сто и на­ка­за­ния, как и все­гда они бы­ли в пра­во­слав­ных стра­нах, ибо, хо­тя доб­ро и не­воз­мож­но на­са­ж­дать при­ну­ди­тель­но, но мож­но и долж­но при­ну­ди­тель­но пре­се­кать зло. Так, в Рим­ской им­пе­рии во вре­ме­на Кон­стан­ти­на Ве­ли­ко­го пре­лю­бо­дея­ние ка­ра­лось смерт­ной каз­нью, а Сла­вян­ская Кормчая пред­пи­сы­ва­ла «уре­зать язык» свя­щен­ни­ку, на­ру­шив­ше­му тай­ну ис­по­ве­ди.

В на­ро­де го­во­ри­ли, что нет ху­да без до­б­ра. Со­вре­мен­ны­ми людь­ми эта по­го­вор­ка по­ни­ма­ет­ся как ука­за­ние на чере­до­ва­ние в жиз­ни чело­ве­ка тем­ных и свет­лых про­ме­жут­ков, огорчитель­ных и при­ят­ных со­бы­тий. А ведь рус­ский на­род не ухит­рил­ся, а умуд­рил­ся бу­к­валь­но в два сло­ва вме­стить учение Церк­ви о том, что зло яв­ля­ет­ся толь­ко от­вер­же­ни­ем до­б­ра и без до­б­ра, ко­то­рое от­ри­ца­ет­ся злом, его про­сто не мо­жет быть.

Возь­мем дру­гую по­го­вор­ку: воль­но­му во­ля, а спа­сен­ным рай. В ней, со­вер­шен­но ли­шен­ной смыс­ла для ма­те­риа­ли­стичес­ко­го соз­на­ния, яс­но и про­сто вы­ра­зи­лось по­ни­ма­ние то­го, что чело­век мо­жет спа­сти свою ду­шу и об­рес­ти рай толь­ко сле­дуя во­ле Бо­жи­ей и от­ка­зы­ва­ясь от во­ли сво­ей, чело­вечес­кой, неза­ви­си­мо от то­го, ка­кой она пред­став­ля­ет­ся: доб­рой или злой. Да­же за­по­ве­дям мож­но сле­до­вать по сво­ей – или по Божь­ей во­ле.

И да­же сейчас не вы­зы­ва­ет со­мне­ния пра­виль­ность по­го­вор­ки: от тру­дов пра­вед­ных не по­стро­ишь па­лат ка­мен­ных.

По­ни­ма­ние то­го, как дей­ст­ву­ют стра­сти и от­но­ше­ние к ним, вы­ра­зи­лось в сло­вах: ли­ха бе­да начало, при­шла бе­да – от­во­ряй во­ро­та, на ми­ру и смерть крас­на, дай чер­ту па­лец – он всю ру­ку от­хва­тит. Осоз­на­ние то­го, что лю­бая страсть, а не толь­ко пьян­ст­во, дей­ст­вует опь­я­няю­ще на чело­ве­ка, во­пло­ти­лась в сло­вах: упи­вать­ся вла­стью (бо­гат­ст­вом и пр.) и от тру­со­сти (жад­но­сти, блуд­ли­во­сти, хва­ст­ли­во­сти) по­те­рял го­ло­ву.

Пра­во­слав­ное от­но­ше­ние к жиз­ни и к смер­ти об­на­ру­жи­ва­ет­ся в сло­ве по­кой­ник (ус­по­ко­ив­ший­ся от зем­ной суе­ты), про­щай (про­сти ме­ня пе­ред дол­гой или окончатель­ной раз­лу­кой), спа­си­бо (спа­си Бог), пус­кай (пус­ти, не при­ну­ж­дай, доб­ро не бы­ва­ет при­ну­ди­тель­но), упа­си, Гос­по­ди (па­си нас, будь на­шим пас­ты­рем).

По­ни­ма­ние то­го, что ду­хов­ное значимей ма­те­ри­аль­но­го, от­ра­зи­лась в сло­вах: не по ми­лу хо­рош, а по хо­ро­шу мил, не ме­сто кра­сит чело­ве­ка, а чело­век ме­сто. С дет­ст­ва чело­ве­ку де­ла­лось по­нят­ным, что са­мое ра­до­ст­ное – это жить по­жи­вать, да до­б­ра на­жи­вать, на­жи­вать до­б­рые мыс­ли, рас­по­ло­же­ния и по­ступ­ки, а не до­маш­ний скарб.

Не­по­ни­ма­ние рус­ско­го язы­ка но­вы­ми рус­ски­ми – а эти сло­ва при­ме­ни­мы не толь­ко к удачли­вым ком­мер­сан­там или мус­ку­ли­стым оли­гоф­ре­нам – при­во­дит к то­му, что в бе­де но­вые рус­ские ищут до­б­рую баб­ку-во­ро­жей­ку или, что то­ же са­мое, ес­ли вы­ра­жать­ся нау­ко­об­раз­но, хо­ро­ше­го экс­т­ра­сен­са. Но во­ро­жея – это то же, что во­рог, враг, толь­ко жен­ско­го ро­да, об­ра­ще­ние к ко­то­ро­му все­гда па­губ­но. Уму не­по­сти­жи­мо, как мож­но ис­кать доб­ро­го вра­га, в на­де­ж­де по­лучить от не­го по­мощь, пре­бы­вая в здра­вом рас­суд­ке.

Но ут­рачен рус­ски­ми людь­ми пра­во­слав­ный дух и пе­ре­стал быть нуж­ным глу­бо­ко ду­хов­ный рус­ский язык для обоз­начения су­гу­бо ма­те­ри­аль­ных ин­те­ре­сов и от­но­ше­ний. По­это­му мож­но ска­зать, что, по ску­до­сти мыс­лей и чувств, по ду­шев­ной ску­до­сти за­бы­ва­ет­ся и ут­рачива­ет­ся язык, в ко­то­ром все боль­ше во­пло­ща­ет­ся по­скуд­ст­во, ску­дость ду­шев­ная. Ду­ша рус­ско­го на­ро­да на­столь­ко ос­ку­де­ла, что сде­ла­лась по­нят­ной да­же ино­зем­цам, ко­то­рые уж боль­ше не счита­ют ее за­га­дочной рус­ской ду­шой.

Но ес­ли име­ет ме­сто не­по­ни­ма­ние язы­ка, то, тем бо­лее, долж­но иметь ме­сто и не­по­ни­ма­ние всей жиз­ни на­ро­да. По­это­му у то­го, кто ин­те­ре­су­ет­ся по­ве­де­ни­ем, обу­слов­лен­ным пра­во­слав­ной ду­хов­но­стью, пе­ред мыс­лен­ным взо­ром есть жизнь не от­дель­но­го чело­ве­ка, а це­ло­го на­ро­да. Но есть ли ду­шев­ные си­лы, чтоб по­нять и при­нять эту жизнь?

Ду­ша (дух) чело­ве­ка спо­соб­на ус­ваи­вать и пе­ре­ни­мать ха­рак­тер дру­гих ду­хов про­из­воль­но, по не­об­хо­ди­мо­сти или не­осоз­нан­но всту­пая в об­ще­ние с ни­ми. Та­кая ду­хов­ная общ­ность мо­жет при­вес­ти к ду­хов­но­му един­ст­ву, ко­то­ро­му со­вер­шен­но не обя­за­тель­но со­пут­ст­ву­ет оди­на­ко­вость.

В за­ви­си­мо­сти от на­ше­го ду­шев­но­го уст­рое­ния в по­все­днев­ной жиз­ни нам бы­ва­ет при­ят­но или ра­до­ст­но об­ще­ние с чело­ве­ком, ко­то­рый бли­зок нам по ду­ху. С та­ким чело­ве­ком лег­ко прий­ти к взаи­мо­по­ни­ма­нию, лег­ко най­ти об­щий язык. А дру­го­го чело­ве­ка, да­же ес­ли он умен и об­ра­зо­ван, мы «на дух» не при­ни­ма­ем, не все­гда имея воз­мож­ность по­нять и объ­яс­нить та­кое не­при­ятие и пы­та­ясь обос­но­вать это не­при­ятие чис­то внеш­ни­ми фак­то­ра­ми. Так легче. Злые ду­хи всячес­ки спо­соб­ст­ву­ют ду­хов­ной не­раз­борчиво­сти и под­дер­жи­ва­ют ее, пы­та­ясь свое ду­хов­ное влия­ние скрыть за внеш­ни­ми, ма­те­ри­аль­ны­ми причина­ми. И лю­ди при­вы­ка­ют фор­ми­ро­вать свое от­но­ше­ние оце­ни­вая толь­ко внеш­нее.

Ко­гда го­во­рят о ха­рак­те­ре чело­ве­ка, то пре­иму­ще­ст­вен­но име­ют в ви­ду его нрав­ст­вен­ность, его ду­хов­но-нрав­ст­вен­ное со­стоя­ние. А го­во­ря о спо­соб­но­стях, пре­иму­ще­ст­вен­но опи­сы­ва­ют его те­лес­но-ду­шев­ное уст­рое­ние. От­сут­ст­вие об­ще­при­ня­той тер­ми­но­ло­гии не­сколь­ко за­труд­ня­ет рас­смот­ре­ние это­го во­про­са, но не ли­ша­ет воз­мож­но­сти по­дыс­кать нуж­ные сло­ва. Впол­не до­пус­ти­мо считать, что спо­соб­но­сти на­ро­да в це­лом – пре­ж­де все­го от­ра­жа­ют те тре­бо­ва­ния, ко­то­рые предъ­яв­ля­ет к на­ро­ду сре­да его оби­та­ния и воз­мож­но­сти для дея­тель­но­сти, ко­то­рые эта же сре­да на­ро­ду пред­став­ля­ет. Из­бы­точность ду­шев­ных и те­лес­ных спо­соб­но­стей от­мечает­ся так же ред­ко, как и их не­дос­та­точность, и толь­ко в от­дель­ных пред­ста­ви­те­лях на­ро­да. Сле­до­ва­тель­но, ес­ли для про­жи­ва­ния в дан­ных кли­ма­тичес­ких, гео­гра­фичес­ких и прочих ус­ло­ви­ях тре­бу­ют­ся оп­ре­де­лен­ные спо­соб­но­сти, то на­род бу­дет на­де­лен имен­но ими, как бу­дет на­де­лен спо­соб­но­стя­ми для осу­ще­ст­в­ле­ния лю­бой дея­тель­но­сти, ко­то­рая воз­мож­на в дан­ной стра­не. По­сколь­ку чело­век наи­бо­лее при­спо­соб­лен, при­го­ден для про­жи­ва­ния в сво­ей стра­не, то и его спо­соб­но­сти во всей пол­но­те мо­гут рас­крыть­ся толь­ко в его же стра­не. Это од­на из причин, по ко­то­рым и го­во­ри­лось, что где ро­дил­ся – там и при­го­дил­ся. А не­год­ный для сво­ей стра­ны вряд ли бу­дет по­ле­зен в дру­гой. Все хо­ро­шо толь­ко на сво­ем мес­те. По­это­му, ес­ли мы не ви­дим в дру­гом на­ро­де да­ро­ва­ний, ко­то­рые у нас счита­ют­ся как бы обы­ден­ны­ми, то это от­нюдь не сле­ду­ет рас­це­ни­вать, как без­дар­ность. Го­во­рят, что в язы­ке ка­ко­го-то ин­дей­ско­го пле­ме­ни в Юж­ной Аме­ри­ке насчиты­ва­ет­ся око­ло 300 слов для обоз­начения од­но­го цве­та – зе­ле­но­го. Сред­няя по­ло­са, по­жа­луй, до­пус­ка­ет воз­мож­ность са­мой раз­но­об­раз­ной дея­тель­но­сти, и по­это­му жи­те­ли сред­ней по­ло­сы ода­ре­ны раз­но­сто­рон­ни­ми не­об­хо­ди­мы­ми спо­соб­но­стя­ми, но кто из них спо­со­бен рас­по­знать 300 раз­личных от­тен­ков зе­ле­но­го цве­та?

Спо­соб­но­сти и свой­ст­ва, ко­то­ры­ми на­де­ле­ны на­ро­ды, весь­ма по­сто­ян­ны и не из­ме­ня­ют­ся ни из по­ко­ле­ния в по­ко­ле­ние, ни при из­ме­не­нии сре­ды оби­та­ния. По­это­му по­пыт­ки прив­не­сти в жизнь на­ро­да то, что ему не свой­ст­вен­но, как пра­ви­ло, об­речены на не­удачу.

А на­цио­наль­ный на­род­ный ха­рак­тер за­ви­сит от ус­вое­ния оп­ре­де­лен­ных ду­хов­но-нрав­ст­вен­ных цен­но­стей; в ко­нечном счете от ре­ли­гии, ко­то­рую ис­по­ве­ду­ет на­род и от сте­пе­ни его ре­ли­ги­оз­но­сти. Этим и оп­ре­де­ля­ет­ся ду­хов­ность на­ро­да, его дух. И но­си­те­ли ду­ха иной ре­ли­гии, но­си­те­ли ино­го ду­ха, ду­хов­но ощу­ща­ют­ся как нечто чуже­род­ное, ибо ду­хов­ность не зна­ет гра­ниц и на­пол­ня­ет всю жизнь чело­ве­ка, весь его по­все­днев­ный быт, не ог­ра­ничива­ясь вре­ме­нем по­се­ще­ния бо­го­слу­же­ний и вычиты­ва­ния пра­вил. Дух иной ве­ры де­ла­ет­ся при­ем­ле­мым для пред­ста­ви­те­ля лю­бо­го ве­ро­ис­по­ве­да­ния толь­ко в том случае, ес­ли он от­ре­ка­ет­ся от сво­ей ве­ры. По­это­му к ино­вер­цам мож­но и нуж­но от­но­сить­ся хо­ро­шо, но нель­зя считать их друзь­я­ми, под­дер­жи­вая с ни­ми дру­же­ские от­но­ше­ния. Ведь что та­кое «друг»? Чело­век то­го же ду­ха; та­кой же, как я; дру­гой «я». Дру­зья – это дру­зи, дру­ги, дру­гие «я» точно так же, как се­мья – это семь «я». Как же ма­ло ос­та­лось в Рос­сии лю­дей, ко­то­рые мо­гут ска­зать о се­бе, что у них есть «семь я». Вот то­ва­ри­ща­ми или то­вар­ка­ми, людь­ми, с ко­то­ры­ми под­дер­жи­ва­ют­ся чис­то де­ло­вые, то­вар­но-де­неж­ные от­но­ше­ния, ино­вер­цы быть, без­ус­лов­но, мо­гут.

Дух рус­ско­го на­ро­да, рус­ский дух был пра­во­слав­ным. Са­мо со­бой ра­зу­ме­ет­ся, что он про­ти­во­сто­ял сво­ему пря­мо­му ан­та­го­ни­сту, ду­ху иу­да­из­ма, ни в ко­ей ме­ре не яв­ля­ясь ду­хом ан­ти­се­ми­тиз­ма. Рус­ский на­род и не мог иметь ан­ти­се­мит­ских на­строе­ний, по­сколь­ку и Спа­си­тель, и Апо­сто­лы бы­ли ев­рея­ми, как и ты­сячи их еди­но­пле­мен­ни­ков, уве­ро­вав­ших во Хри­ста.

По­сле­до­ва­те­лей иу­да­из­ма лю­бой на­цио­наль­но­сти на­зы­ва­ли иу­дея­ми, а не толь­ко ев­ре­ев. «В Ие­ру­са­ли­ме же на­хо­ди­лись лю­ди на­бож­ные, из вся­ко­го на­ро­да под солн­цем. Пар­фя­не и Ми­дя­не, и жи­те­ли Ме­со­по­та­мии, Иу­деи, и Кап­па­до­кии...» (Де­ян. 2, 5). Это бы­ли не ев­реи, а иу­деи в ве­ро­ис­по­вед­ном смыс­ле это­го сло­ва, как и «... муж ефи­о­п­ля­нин, ев­нух, вель­мо­жа Кан­да­кии, ца­ри­цы Ефи­оп­ской,... при­ез­жав­ший в Ие­ру­са­лим для по­кло­не­ния» (Де­ян. 8, 27). И рус­ские, как и лю­ди дру­гих на­цио­наль­но­стей, са­ми то­го не за­мечая, то­же мо­гут ока­зы­вать­ся в чис­ле по­сле­до­ва­те­лей или по­соб­ни­ков иу­да­из­ма, ес­ли ус­ваи­ва­ют его дух, его от­но­ше­ние к жиз­ни.

И от об­ще­ния с иу­дея­ми, с ду­хом иу­да­из­ма, а не с ев­рея­ми, ох­ра­ня­ла Пра­во­слав­ная Цер­ковь хри­сти­ан XI пра­ви­лом шес­то­го Все­лен­ско­го Со­бо­ра: «Ни­кто из при­над­ле­жа­щих к свя­щен­но­му чину, или из ми­рян, от­нюдь не дол­жен яс­ти оп­рес­но­ки, да­вае­мые иу­дея­ми, ни всту­па­ти в со­дру­же­ст­во с ни­ми, ни в бо­лез­нях при­зы­вать их, и врачес­т­ва при­ни­мать от них, ни в ба­нях куп­но с ни­ми мы­ти­ся. Аще кто дерз­нет сие тво­ри­ти: то кли­рик да бу­дет из­вер­жен, а ми­ря­нин да бу­дет от­лучен».

Пра­ви­ло это рас­про­стра­ня­ет­ся на от­но­ше­ния с иу­дея­ми, при­вер­жен­ца­ми и но­си­те­ля­ми иу­дей­ско­го ду­ха, лю­бой на­цио­наль­но­сти и – ни­ка­ко­го ан­ти­се­ми­тиз­ма. Но ска­за­лось раз­ла­гаю­щее влия­ние ком­му­ни­стичес­кой идео­ло­гии, жид­ко­ват стал рус­ский на­род и ста­ло ему не под си­лу сми­рен­но сле­до­вать цер­ков­но­му пра­ви­лу.

Итак, ан­ти­се­ми­тизм про­ти­вен пра­во­сла­вию и боль­шин­ст­ву рус­ско­го на­ро­да да­же до на­стоя­ще­го вре­ме­ни. Ко­го же мож­но считать ви­нов­ни­ком этой мер­зо­сти, ко­то­рая пре­ступ­на и по зем­ным, и по ду­хов­ным за­ко­нам? Еще рим­ское пра­во ут­вер­жда­ло, что ве­ро­ят­нее все­го ви­нов­ни­ком пре­сту­п­ле­ния мож­но считать то­го, ко­му оно при­но­сит поль­зу или вы­го­ду. А поль­зу ан­ти­се­ми­тизм при­но­сит толь­ко ду­ху иу­да­из­ма, по­сколь­ку от­дель­ные, исчезаю­ще ма­лые, про­яв­ле­ния ан­ти­се­ми­тиз­ма по­зво­ля­ют пре­сле­до­вать лю­бую по­пыт­ку про­ти­во­сто­ять ду­ху иу­да­из­ма.

Низ­ве­ди­те вер­ность пра­во­сла­вию на уро­вень на­цио­наль­но-пле­мен­ной вра­ж­ды – и ве­ра лег­ко мо­жет ока­зать­ся уго­лов­ным пре­сту­п­ле­ни­ем.

Св. Пи­са­ние за­по­ве­ду­ет хри­стиа­нам «ис­пы­ты­вать ду­хов». Ис­пы­та­нию под­ле­жит дух от­дель­но­го чело­ве­ка и це­ло­го на­ро­да. За­по­ведь эта ду­хов­на, и по­это­му сле­до­ва­ние ей не мо­жет быть при­ос­та­нов­ле­но про­стран­ст­вен­но-вре­мен­ны­ми ка­те­го­рия­ми или за­ко­на­ми го­су­дар­ст­вен­ны­ми, по­то­му что Бо­жие не­под­вла­ст­но ни вре­ме­ни, ни вре­мен­но­му вла­сти­те­лю. Не сле­до­вать ей пра­во­слав­ный чело­век мо­жет, толь­ко иг­но­ри­руя Св. Пи­са­ние.

Дос­та­точно лег­ко по­нять дух му­суль­ман­ст­ва или буд­диз­ма, но да­ле­ко не сра­зу де­ла­ет­ся очевид­ным, ка­кой дух обу­сло­вил про­па­ган­ди­руе­мый и на­са­ж­дае­мый ныне в на­шей стра­не «аме­ри­кан­ский об­раз жиз­ни» и до­вел аме­ри­кан­ский на­род до его ны­неш­не­го со­стоя­ния. Со­вер­шен­но не­ожи­дан­но про­ли­ва­ет свет на это не­до­уме­ние Ген­ри Форд, при­ве­дя в сво­ей кни­ге «Ме­ж­ду­на­род­ное ев­рей­ст­во» сле­дую­щие сло­ва:

«На пер­вый взгляд мо­жет по­ка­зать­ся, что аме­ри­кан­ская хо­зяй­ст­вен­ная сис­те­ма не за­ви­сит от ев­ре­ев. Тем не ме­нее, я про­дол­жаю ут­вер­ждать, что Со­еди­нен­ный Шта­ты (мо­жет быть. бо­лее, чем ка­кая-ли­бо дру­гая стра­на) про­пи­та­ны в выс­шей сте­пе­ни ев­рей­ским ду­хом. Это при­зна­ет­ся мно­ги­ми, и пре­ж­де все­го те­ми, ко­то­рые в со­стоя­нии лучше, чем кто-ли­бо иной, су­дить об этом пред­ме­те.

Вви­ду это­го не яв­ля­ет­ся ли спра­вед­ли­вым мне­ние, что Со­еди­нен­ные Шта­ты обя­за­ны сво­им су­ще­ст­во­ва­ни­ем ев­ре­ям? И ес­ли это так, то не име­ет­ся ли дос­та­точных ос­но­ва­ний ут­вер­ждать, что ев­рей­ское влия­ние сде­ла­ло Со­еди­нен­ные Шта­ты тем, что они есть,  то есть Аме­ри­кан­ски­ми? Ибо то, что мы на­зы­ва­ем аме­ри­ка­низ­мом, не что иное, как очищен­ный ев­рей­ский дух».

Для пол­но­ты кар­ти­ны не­об­хо­ди­мо за­ме­тить, что США обя­за­ны ев­ре­ям не толь­ко сво­им су­ще­ст­во­ва­ни­ем, но и воз­ник­но­ве­ни­ем, и слу­жат так­тичес­ким и стра­те­гичес­ким ин­те­ре­сам иу­дей­ско­го ду­ха. И не случай­но прак­тичес­ки все пре­зи­ден­ты США бы­ли ма­со­на­ми, как не случай­но но­си­те­ли од­но­го ду­ха – ев­реи и аме­ри­кан­цы – ни­ко­гда не вы­зы­ва­ли боль­шой сим­па­тии и люб­ви ни в од­ной стра­не ми­ра.

С ма­те­риа­ли­стичес­кой точки зре­ния США пред­став­ля­ют из се­бя в на­стоя­щее вре­мя са­мую мо­гу­ще­ст­вен­ную стра­ну на зем­ном ша­ре. О мо­гу­ще­ст­ве Рос­сии мож­но да­же не упо­ми­нать. Про­ти­во­сто­ит она сво­им вра­гам толь­ко ог­ром­но­стью про­стран­ст­ва, для ос­вое­ния и пе­ре­пла­ни­ров­ки ко­то­ро­го по­треб­ны ог­ром­ные сред­ст­ва, си­лы и не­ко­то­рое вре­мя. По­ка эти за­дачи ус­пеш­но ре­ша­ют­ся с по­мо­щью ме­ро­прия­тий, ко­то­рые уже тра­ди­ци­он­но по­ло­же­но считать по­вы­шаю­щи­ми обо­ро­но­спо­соб­ность и ук­ре­п­ляю­щи­ми эко­но­ми­ку. Осо­бен­но тро­га­тель­на за­бо­та о бла­го­сос­тоя­нии на­ро­да.

Ес­ли же дать США ду­хов­ную оцен­ку, то ока­жет­ся, что на те­ку­щий мо­мент это все­го-на­все­го ко­ло­ния Из­раи­ля.

Та­кое рас­хо­ж­де­ние ме­ж­ду ма­те­риа­ли­стичес­кой и ре­ли­ги­оз­ной оцен­ка­ми на­блю­да­ет­ся почти все­гда не толь­ко по­то­му, что ма­те­риа­лизм ог­ра­ничен ви­де­ни­ем толь­ко ма­те­ри­аль­ной со­став­ляю­щей ми­ра, но и по ис­ход­но­му от­вер­же­нию ма­те­риа­лиз­мом ре­ли­гии и ре­ли­ги­оз­ных мне­ний.

Мож­но да­же ска­зать, что ма­те­риа­ли­стичес­кая ори­ен­та­ция прив­нес­ла в ви­ди­мый мир смерть через от­па­де­ние Ада­ма от Ис­точни­ка Жиз­ни, от Бо­га. Тя­го­тясь ощу­ще­ни­ем соб­ст­вен­ной смерт­но­сти, чело­век хочет за­глу­шить его ощу­ще­ния­ми те­лес­ны­ми. Спа­са­ясь от смер­ти, чело­век «и жить то­ро­пит­ся, и чув­ст­во­вать спе­шит», при­бли­жая и ук­ре­п­ляя власть смер­ти над со­бой свои­ми же соб­ст­вен­ны­ми со­гре­ше­ния­ми. И чем силь­нее ощу­ще­ние смер­ти ду­шев­ной, тем с боль­шей си­лой чело­век уст­рем­ля­ет­ся к ней, в за­блу­ж­де­нии сво­ем, в по­ис­ках силь­ных и раз­но­об­раз­ных чув­ст­вен­ных удо­воль­ст­вий и ощу­ще­ний.

А пра­во­слав­ная ори­ен­та­ция из­бав­ля­ет чело­ве­ка от ощу­ще­ния смер­ти и не по­ну­ж­да­ет его ис­кать все но­вых и но­вых под­твер­жде­ний то­го, что он все еще жи­вет.

 

 

ПСИ­ХИчЕС­КИЕ ЗА­БО­ЛЕ­ВА­НИя

(чаще фор­ми­ру­ют­ся при удов­ле­тво­ре­нии гре­хам)

 

 

Ши­зоф­ре­ния – мечта­тель­ность, са­мо­уве­рен­ность (са­мо­мне­ние), свое­во­лие. Час­то на­блю­дае­мая ма­нер­ность – во­пло­ще­ние са­мо­лю­бо­ва­ния; аморф­ность, ин­фан­тиль­ность – без­от­вет­ст­вен­но­сти.

При­цель­но «врачую­щие» качес­т­ва – оп­ре­де­лен­ность, ве­ра, по­слу­ша­ние.

Эпи­леп­сия – жес­то­кость, са­мо­на­де­ян­ность, не­тер­пе­ние (мя­теж­ность), уп­рям­ст­во.

Врачует­ся жа­ло­стью, на­де­ж­дой, тер­пе­ни­ем.

Лю­бая ис­те­ричес­кая сим­пто­ма­ти­ка – тще­сла­вие (при­влечение вни­ма­ния к се­бе, к сво­им мыс­лям, эмо­ци­ям, со­стоя­ни­ям; «про­фес­сио­наль­ная» бо­лезнь ак­те­ров).

Лю­бая нев­ро­тичес­кая сим­пто­ма­ти­ка – за­носчивость (ва­ри­ан­ты за­ви­сят от при­сое­ди­нив­ших­ся от­ри­ца­тель­ных качеств).

Ал­ко­го­лизм – вто­ричное про­яв­ле­ние пло­то­лю­бия.

Де­прес­сив­ные со­стоя­ния – тос­ка (мо­жет со­про­во­ж­дать­ся ги­по­то­ни­ей), уны­ние (же­ла­ние «не про­сы­пать­ся» ут­ром), печаль (сон­ли­вость к вечеру), са­мо­жа­ле­ние (со­про­во­ж­да­ет­ся изы­ска­ни­ем пло­хо­го там, где его нет).

Причины пси­хо­па­тий про­сле­жи­ва­ют­ся дос­та­точно лег­ко в ка­ж­дом от­дель­ном случае пу­тем оп­ре­де­ле­ния гла­вен­ст­вую­ще­го гре­ха.

Суи­ци­даль­ные тен­ден­ции (не де­мон­ст­ра­тив­ные) – отчая­ние, тру­сость, не­тер­пе­ние (по­след­нее мо­жет об­на­ру­жи­вать­ся через тош­но­ту, бес­причин­ное по­вы­ше­ние тем­пе­ра­ту­ры те­ла).

Нар­ко­ма­нии (не­бар­би­ту­ро­вые) – ду­ше­лю­бие.

 

СО­МА­ТИчЕС­КИЕ ЗА­БО­ЛЕ­ВА­НИя

(воз­ни­ка­ют то­гда, ко­гда чело­век не удов­ле­тво­ря­ет
гре­хов­ным качес­т­вам)

 

Яз­вен­ная бо­лезнь же­луд­ка – тру­сость.

Яз­вен­ная бо­лезнь 12-пер­ст­ной киш­ки – опас­ли­вость (мо­жет об­на­ру­жи­вать­ся как по же­ла­нию со все­ми быть в хо­ро­ших от­но­ше­ни­ях, так и по уме­нию на­жи­вать се­бе вра­гов).

Об­ли­те­ри­рую­щий эн­дар­те­рит – бо­яз­ли­вость. По­втор­ное мно­го­крат­ное на­жа­тие кноп­ки, ко­то­рое ка­ж­дый раз со­про­во­ж­да­ет­ся силь­ным ме­ст­ным воз­дей­ст­ви­ем элек­тричес­ко­го то­ка, лег­ко мо­жет при­вес­ти к спаз­му со­су­дов. Наи­бо­лее час­то по­вто­ряю­щие­ся по­ступ­ки – это ходь­ба, ша­га­ние, ко­то­рое у ох­вачен­но­го бо­яз­ли­во­стью чело­ве­ка при­во­дят к за­бо­ле­ва­нию, так как вы­зы­ва­ют те же по­след­ст­вия из-за бо­яз­ни ка­ж­до­го ша­га.

Заи­ка­ние – пуг­ли­вость (час­то свя­за­но с са­мо­на­де­ян­но­стью).

Брон­хи­аль­ная ас­т­ма (брон­хит) – на­по­ри­стость. Лег­ко за­ме­тить, как пре­одо­ле­ваю­щий со­про­тив­ле­ние чело­век про­из­воль­но за­дер­жи­ва­ет вы­дох: в спо­ре, при под­ня­тии тя­же­сти, при при­це­ли­ва­нии пе­ред вы­стре­лом и т.д. Ко­гда на­строе­ние, во­пло­щаю­щее­ся в за­держ­ке ды­ха­ния, де­ла­ет­ся пре­об­ла­даю­щим, за­держ­ка вы­до­ха про­ис­хо­дит по­ми­мо во­ли боль­но­го. Врачую­щие качес­т­ва – це­ле­уст­рем­лен­ность, оп­ре­де­лен­ность, по­сто­ян­ст­во или ус­тупчивость.

Ти­ре­о­ток­си­коз – рве­ние. Мо­жет рас­смат­ри­вать­ся как ре­зуль­тат гор­мо­наль­ной «са­мо­сти­му­ля­ции» ор­га­низ­ма. Врачую­щие качес­т­ва – уме­рен­ность, по­сте­пен­ность или усер­дие и ста­ра­тель­ность; на­де­ж­да.

Ише­мичес­кая бо­лезнь серд­ца – жес­то­кость. Ра­нее воз­ни­ка­ла при сни­же­нии воз­мож­но­стей чело­ве­ка в сочета­нии с же­ла­ни­ем со­хра­нить преж­нее по­ло­же­ние, влия­ние. За­бо­ле­ва­ние «по­мо­ло­де­ло» в свя­зи с рос­том уров­ня при­тя­за­ний. Про­фес­сио­наль­ное за­бо­ле­ва­ние чи­нов­­ни­ков. Врачую­щие качес­т­ва – бла­го­дар­ность, ува­жи­тель­ность, чело­ве­ко­лю­бие или стро­гость, су­ро­вость, тре­бо­ва­тель­ность.

В ос­но­ве всех бо­лез­ней ле­жит, ра­зу­ме­ет­ся, гор­дость, ко­то­рая труд­но за­мечае­ма са­ма по се­бе, но де­ла­ет­ся лег­ко за­мет­ной по от­сут­ст­вию бла­го­дар­но­сти или по уров­ню внеш­них при­тя­за­ний, так как чело­век пре­тен­ду­ет толь­ко на то, на что счита­ет или ощу­ща­ет се­бя имею­щим пра­во.

Врачую­щи­ми качес­т­ва­ми мо­гут быть качес­т­ва, про­ти­во­по­лож­ные гре­хам и тре­бую­щие из­ме­не­ния сло­жив­ше­го­ся сте­рео­ти­па по­ве­де­ния, или качес­т­ва, от­личаю­щие­ся внут­рен­ней ори­ен­та­ци­ей ду­ши и по­ве­денчес­ки, внеш­не, сход­ные с вы­зы­ваю­щи­ми за­бо­ле­ва­ние гре­ха­ми.

Кор­ре­ля­ция гре­хов и бо­лез­ней да­ле­ко не исчер­пы­ва­ет­ся опи­сан­ны­ми сочета­ния­ми, но раз­ре­ше­ние этих и мно­гих дру­гих нуж­ных и ин­те­рес­ных во­про­сов тре­бу­ет сла­жен­ных кол­лек­тив­ных уси­лий и вре­ме­ни.

А вот соз­да­ние пра­во­слав­ной пси­хо­ло­гии и пси­хи­ат­рии в боль­ших уси­ли­ях не ну­ж­да­ет­ся, ибо они уже соз­да­ны тру­да­ми свя­тых от­цов, но да­же толь­ко сис­те­ма­ти­за­ция со­дер­жа­щих­ся в этих тру­дах зна­ний не­по­силь­на од­но­му чело­ве­ку, хо­тя, вне вся­ких со­мне­ний, при­нес­ла бы лю­дям не мень­ше поль­зы, чем вся пси­хо­фар­ма­ко­ло­гия при пол­ном осоз­на­нии ог­ром­но­го значения по­след­ней.

 

 

 

Пред­ла­гае­мую ме­то­ди­ку мож­но считать при­ме­ни­мой при лечении лю­бой бо­лез­ни уже хо­тя бы по­то­му, что бо­лезнь рас­смат­ри­ва­ет­ся как во­пло­ще­ние гре­ха, а при про­ти­во­стоя­нии лю­бо­му гре­ху чело­век, прак­тичес­ки все­гда, при­­бе­га­ет к од­ним и тем же сред­ст­вам. Учас­тие врача, ко­нечно, же­ла­тель­но, но но­сит не­сколь­ко свое­об­раз­ный ха­рак­тер, по­сколь­ку по­ста­вить сам се­бе ди­аг­ноз и на­значить ме­ди­ка­мен­тоз­ное лечение боль­ной чаще все­го не мо­жет, но толь­ко он сам мо­жет при­знать грех, оты­скать его и про­ти­во­стать ему.

По­мочь во всем, что ка­са­ет­ся взаи­мо­от­но­ше­ний чело­ве­ка с гре­хом, мо­жет толь­ко врач, хоть в ма­лой сте­пе­ни опыт­но зна­ко­мый со свя­то­отечес­ким учени­ем о гре­хе и про­ти­во­стоя­нии ему. По­мощь свя­щен­ни­ка хо­ро­ша и уме­ст­на все­гда, но да­же свя­щен­ни­ку лучше ук­ло­нить­ся от кон­крет­ных со­ве­тов или ре­ко­мен­да­ций, ес­ли он не име­ет лично­го опы­та про­ти­во­стоя­ния гре­ху. В этом случае дух сми­ре­ния, ис­хо­дя­щий от свя­щен­ни­ка и вос­при­ни­мае­мый ищу­щи­ми со­ве­та, мо­жет при­нес­ти го­раз­до боль­шую поль­зу, чем не­со­вер­шен­ный со­вет.

Крат­кость ме­то­ди­ки объ­яс­ня­ет­ся тем, что не­воз­мож­но не­по­силь­ным да и не име­ет смыс­ла из­ла­гать все, что со­дер­жит­ся в свя­то­отечес­ком учении о про­ти­во­стоя­нии гре­ху.

Сле­ду­ет так­же иметь в ви­ду, что при ос­вое­нии дан­ной ме­то­ди­ки час­то от­мечает­ся то, что в ме­ди­ци­не на­зы­ва­ет­ся бо­лез­ня­ми третье­го кур­са: начинаю­щий изучать кли­ничес­кую кар­ти­ну бо­лез­ней сту­дент с не­до­уме­ни­ем, а ино­гда и с ис­пу­гом на­хо­дит у се­бя почти все бо­лез­ни. Так же и учащий­ся рас­по­зна­вать гре­хи на­хо­дит их у се­бя – но да­ле­ко не все гре­хи на­личес­т­ву­ют на уров­не стра­сти, мо­гу­щей при­вес­ти к кон­крет­но­му со­ма­тичес­ко­му или пси­хичес­ко­му за­бо­ле­ва­нию.

Начина­ют­ся бе­се­ды, как пра­ви­ло, с уяс­не­ния то­го, что ка­ж­дый чело­век ищет в жиз­ни ра­до­сти и счас­тья. Пусть ка­ж­дый свя­зы­ва­ет эти по­ня­тия с раз­ны­ми причина­ми, но ка­ж­дый со­гла­ша­ет­ся, что цель его по­ис­ков и тру­да мо­жет быть обоз­начена эти­ми сло­ва­ми.

Да­лее сле­ду­ет об­су­ж­де­ние то­го, что ра­дость и счас­тье не за­ви­сят от внеш­них причин: счас­т­ли­вы­ми и несчас­т­ны­ми рав­но мо­гут быть юные и ста­рые, бед­ные и бо­га­тые, аб­со­лют­но без­гра­мот­ные и про­фес­со­ра, на­хо­дя­щие­ся в са­мом ни­зу со­ци­аль­ной ле­ст­ни­цы и вы­со­ко­по­став­лен­ные лю­ди... Та­ким об­ра­зом, ес­ли на­личие ощу­ще­ния счас­тья и ра­до­сти не за­ви­сит от важ­ней­ших внеш­них фак­то­ров (воз­раст, об­ра­зо­ва­ние, день­ги, со­ци­аль­ное по­ло­же­ние), то тем ме­нее оно за­ви­сит от ме­нее значимых внеш­них ус­ло­вий и об­стоя­тельств. Но внеш­нее учас­т­ву­ет в фор­ми­ро­ва­нии со­стоя­ния чело­ве­ка через его внут­рен­нее от­но­ше­ние к внеш­не­му. При этом, в за­ви­си­мо­сти от внут­рен­не­го от­но­ше­ния к не­му, од­но и то же внеш­нее об­стоя­тель­ст­во мо­жет спо­соб­ст­во­вать фор­ми­ро­ва­нию са­мых раз­но­об­раз­ных со­стоя­ний и форм по­ве­де­ния (по­ступ­ков). На­при­мер, по­пав­ший в бе­ду мо­жет вы­звать и сочув­ст­вие и зло­рад­ст­во, пья­ный де­бо­шир – и осу­ж­де­ние, и жа­лость.

В свя­зи со склон­но­стью лю­дей к объ­яс­не­нию (и через это оп­рав­да­нию) сво­его по­ве­де­ния внеш­ни­ми об­стоя­тель­ст­ва­ми, ко­то­рые яко­бы вы­ну­ж­да­ют лю­дей вес­ти се­бя ка­ким-ли­бо оп­ре­де­лен­ным об­ра­зом, под­ле­жит рас­смот­ре­нию во­прос о «сво­бо­де» и «во­ле», а так же о том, что чело­век все­гда по­сту­па­ет по сво­ему же­ла­нию или про­из­во­ле­нию, и име­ет ме­сто не от­каз от соб­ст­вен­но­го же­ла­ния, а вы­бор од­но­го из же­ла­ний, бо­лее пред­почти­тель­но­го. Стро­го го­во­ря, да­же раб пред­почитал вы­пол­нять свою ра­бо­ту и по­лучать пи­щу, а не от­ка­зы­вать­ся от ра­бо­ты – и по­лучать пле­ти.

Ссыл­ка на лю­дей со «сла­бой во­лей» лег­ко ней­тра­ли­зу­ет­ся рас­смот­ре­ни­ем по­ве­де­ния «сла­бо­воль­но­го» ал­ко­го­ли­ка, ко­то­рый не мо­жет бро­сить пить не­смот­ря на уго­во­ры же­ны, де­тей и дру­зей, не­смот­ря на не­при­ят­но­сти на служ­бе и за­бо­ты врачей. Но, по су­ти де­ла, с его «сла­бой» во­лей не в со­стоя­нии спра­вить­ся все его ок­ру­же­ние, и по­это­му пра­виль­нее го­во­рить не о сла­бо­сти, а о на­прав­лен­но­сти во­ли.

От­но­ше­ние, же­ла­ние (про­из­во­ле­ние), по­ве­де­ние ос­но­вы­ва­ют­ся ис­ключитель­но на мо­раль­ных качес­т­вах, и имен­но по вы­бо­ру от­но­ше­ния (сво­бо­да) и по­ве­де­ния (во­ля) об­на­ру­жи­ва­ет­ся то, чему чело­век от­да­ет пред­почте­ние: лжи или прав­де, жад­но­сти или бес­ко­ры­стию и так да­лее.

Сле­до­ва­тель­но, ес­ли ра­дость и счас­тье за­ви­сят не от внеш­не­го ми­ра, а от внут­рен­не­го от­но­ше­ния к не­му, ко­то­рое, в свою очередь, фор­ми­ру­ет­ся нрав­ст­вен­ны­ми качес­т­ва­ми, то мож­но без со­мне­ния ут­вер­ждать, что ра­дость и счас­тье чело­ве­ка за­ви­сят от его нрав­ст­вен­но­сти.

Про­из­во­дит­ся раз­де­ле­ние нрав­ст­вен­ных качеств на по­ло­жи­тель­ные и от­ри­ца­тель­ные. Вы­прав­ля­ют­ся и объ­яс­ня­ют­ся со­вер­шен­ные ошиб­ки. Об­ра­ща­ет­ся вни­ма­ние на то, что фи­зичес­кая си­ла, ум и то­му по­доб­ное са­ми по се­бе не яв­ля­ют­ся качес­т­ва­ми, так как, с од­ной сто­ро­ны, мо­гут быть на­прав­ле­ны на слу­же­ние как до­б­ру, так и злу, а с дру­гой сто­ро­ны, их на­личие не на­хо­дит­ся в про­из­во­ле­нии чело­ве­ка.

Рас­смат­ри­ва­ет­ся, ка­ки­ми эмо­цио­наль­ны­ми со­стоя­ния­ми со­про­во­ж­да­ют­ся по­ло­жи­тель­ные, а ка­ки­ми – от­ри­ца­тель­ные качес­т­ва, и на­личие у чело­ве­ка от­ри­ца­тель­ных эмо­ций вво­дит­ся, как ос­но­ва­ние для по­ис­ка им в се­бе от­ри­ца­тель­ных качеств.

Рас­смат­ри­ва­ют­ся за­мечен­ные чело­ве­ком в се­бе от­ри­ца­тель­ные и по­ло­жи­тель­ные качес­т­ва, не ме­нее 5. Час­то боль­ным фик­си­ру­ют­ся вто­ро­сте­пен­ные качес­т­ва, а ос­нов­ные не за­мечают­ся. Не­спо­соб­ность обоз­начить свои же по­ло­жи­тель­ные качес­т­ва го­во­рит, как ми­ни­мум, о не­бла­го­дар­сти, а не­уме­ние рас­по­знать от­ри­ца­тель­ное – о са­мо­мне­нии, о гор­до­сти, ко­то­рая лег­ко за­мечает­ся по уров­ню са­мо­оцен­ки и при­тя­за­ний.

По­ня­тия о качес­т­вах за­ме­ня­ют­ся по­ня­тия­ми о гре­хах и доб­ро­де­те­лях, о гре­хов­но­сти. Об­ра­ща­ет­ся вни­ма­ние на то, что грех и бо­лезнь не столь­ко ви­на, сколь­ко бе­да чело­ве­ка, что грех про­ти­во­ес­те­ст­ве­нен для чело­ве­ка, так как при­но­сить вред мо­жет толь­ко то, что про­тив ес­те­ст­ва, чем оно, ес­те­ст­вен­но, по­вре­ж­да­ет­ся и раз­ру­ша­ет­ся.

В то же вре­мя не­об­хо­ди­мо об­ра­тить вни­ма­ние на то, что пре­ступ­ни­ком, под­ле­жа­щим на­ка­за­нию, чело­век ста­но­вит­ся не то­гда, ко­гда он бу­дет еже­днев­но со­вер­шать (или вдох­нов­лять) все мыс­ли­мые пре­сту­п­ле­ния, а то­гда, ко­гда от со­вер­шит хо­тя бы од­на­ж­ды од­но из них. То же са­мое от­но­сит­ся ко гре­ху и воз­дая­нию за не­го.

В свя­зи с этим объ­яс­ня­ет­ся, что, хо­тя в чело­ве­ке хо­ро­ше­го мо­жет быть боль­ше, чем пло­хо­го, ис­кать сле­ду­ет пло­хое. Раз­би­ра­ет­ся по­ня­тие о са­мо­пра­вед­но­сти и о не­воз­мож­но­сти для чело­ве­ка (по ес­те­ст­вен­но­му свой­ст­ву вни­ма­ния быть на­прав­лен­ным толь­ко на что-ни­будь од­но) уви­деть свои гре­хи, ес­ли он за­нят оты­ски­ва­ни­ем сво­их доб­ро­де­те­лей.

В свя­зи с тем, что гре­хи и гре­хов­ность не очевид­ны, по­ка чело­век не по­пы­та­ет­ся им про­ти­во­сто­ять, боль­но­му пред­ла­га­ет­ся за­нять долж­ным свое вни­ма­ние и же­ла­ние. За­тем сле­ду­ет научение за­мечать ощу­щае­мое же­ла­ние (ощу­ще­ние, воз­ни­каю­щее за гру­ди­ной при сдер­жи­ва­нии го­то­во­го со­рвать­ся сло­ва, начато­го дей­ст­вия – это и есть ощу­ще­ние соб­ст­вен­но же­ла­ния). При дос­та­точном вни­ма­нии лег­ко мож­но за­ме­тить, что «дви­же­ние» же­ла­ния пред­ше­ст­ву­ет лю­бо­му, да­же обы­ден­но­му, вы­ска­зы­ва­нию или по­ступ­ку.

Для со­ма­тичес­ких за­бо­ле­ва­ний, ко все­му ска­зан­но­му вы­ше, при­сое­ди­ня­ет­ся объ­яс­не­ние по­ряд­ка взаи­мо­от­но­ше­ний ду­ши и те­ла, об­ра­ща­ет­ся вни­ма­ние на то, что, при мыс­лен­ном пре­дстав­ле­нии раз­личных си­туа­ций и раз­лично­го по­ве­де­ния, в те­ле под влия­ни­ем ду­ши про­ис­хо­дят раз­личные био­хи­мичес­кие про­цес­сы с во­влечени­ем раз­личных функ­цио­наль­ных сис­тем.

Про­во­дит­ся бе­се­да об из­ме­не­нии со­стоя­ния ду­ши, на­личии раз­ла­да и про­ти­во­речий ме­ж­ду мыс­ля­ми, же­ла­ния­ми и воз­мож­но­стя­ми (по­треб­но­стя­ми) пло­ти.

Чело­век учит­ся раз­личать: пло­хо – не­при­ят­но, хо­ро­шо – при­ят­но, ра­дость – удо­воль­ст­вие.

Все вы­ска­зы­вае­мые по­ло­же­ния нуж­но ил­лю­ст­ри­ро­вать пре­дель­но про­сты­ми, не до­пус­каю­щи­ми раз­ночте­ний при­ме­ра­ми из ок­ру­жаю­ще­го.

Ра­бо­та скла­ды­ва­ет­ся из бе­сед, в ко­то­рых рас­смат­ри­ва­ют­ся от­дель­ные по­ло­же­ния, и обя­за­тель­ных «до­маш­них за­да­ний», ко­то­рые пред­по­ла­га­ют об­ду­мы­ва­ние со­дер­жа­ния бе­се­ды и под­го­тов­ку во­про­сов, на­личие ко­то­рых сви­де­тель­ст­ву­ет о доб­ро­со­ве­ст­ном ста­ра­нии и за­ин­те­ре­со­ван­но­сти боль­но­го.

Рас­смат­ри­ва­ют­ся воз­мож­но­сти про­ти­во­стоя­ния гре­ху ли­бо боль­шим злом, ли­бо доб­ром. По­ка­зы­ва­ет­ся жи­во­твор­ность доб­ро­де­те­лей, от­ход от ко­то­рых не­сет смерть, и лю­бовь – как ис­точник вся­кой доб­ро­де­те­ли. Рас­смат­ри­ва­ет­ся жи­во­твор­ность люб­ви. Да­ет­ся по­ня­тие о Бо­ге, о Церк­ви, о Та­ин­ст­вах.

По­сколь­ку вся­кий грех яв­ля­ет­ся обычным (при­вычным) для боль­но­го же­ла­ни­ем, то лю­бое об­личение гре­ха ока­зы­ва­ет­ся не­же­ла­тель­ным для боль­но­го, вы­зы­ва­ет его про­тест и же­ла­ние ук­ло­нить­ся от бе­се­ды, из­ме­нить ее на­прав­ле­ние и со­дер­жа­ние или оп­ро­верг­нуть мне­ние и сло­ва со­бе­сед­ни­ка.

Та­кое от­но­ше­ние фор­ми­ру­ет­ся под­соз­на­тель­но и ни в ко­ем случае не рас­смат­ри­ва­ет­ся боль­ным как ре­зуль­тат воз­дей­ст­вия гре­ха, по­сколь­ку, при­знав дей­ст­вие гре­ха, боль­ной тем са­мым при­знал бы и его на­личие.

Про­ти­во­дей­ст­вие боль­но­го, обу­слов­лен­ное ука­зан­ным от­но­ше­ни­ем к бе­се­де, мо­жет при­ни­мать са­мые раз­но­об­раз­ные фор­мы, но не­ко­то­рые из них встречают­ся на­столь­ко час­то, что це­ле­со­об­раз­но их за­ра­нее обоз­начить.

1. По­пыт­ка втя­нуть врача в спор о пред­ме­те бе­се­ды.

2. По­пыт­ка обос­но­вать же­ла­ние не сле­до­вать ре­ко­мен­да­ци­ям врача и не до­ве­рять ему, вы­явив его не­дос­та­точную ком­пе­тент­ность, не имею­щую от­но­ше­ния к те­ме бе­се­ды.

3. Про­во­ци­ро­ва­ние врача на «пе­ре­до­зи­ров­ку» ин­фор­ма­ции бы­ст­рым ос­мыс­ле­ни­ем без при­ня­тия об­су­ж­дае­мо­го, без со­гла­сия с по­зи­ци­ей врача.

4. Вы­яс­не­ние ко­нечной це­ли бе­сед врача с по­сле­дую­щим от­ка­зом от нее, как от не­по­силь­ной.

5. Об­су­ж­де­ние мо­раль­ных качеств врача, дос­то­инств и не­дос­тат­ков его под­хо­да к бо­лез­ням, его спо­соб­но­стей.

6. Пря­мое «за­ра­же­ние» врача свои­ми качес­т­ва­ми (гре­ха­ми).

В про­цес­се со­бе­се­до­ва­ний не­од­но­крат­но и на­стоя­тель­но не­об­хо­ди­мо на­по­ми­нать боль­но­му, что он ни во вре­мя бе­се­ды, ни до­ма не дол­жен ос­тав­лять не­вы­яс­нен­ным ни од­но­го по­ло­же­ния, пол­но­стью им не уяс­нен­но­го, ка­ким бы ма­ло­значащим оно не пред­став­ля­лось, ибо серь­ез­ные упу­ще­ния час­то про­яв­ля­ют­ся в ма­ло­значащих де­та­лях. Всячес­ки по­ощ­ря­ют­ся, пусть мно­го­крат­ные, во­про­сы боль­но­го по од­но­му и то­му же по­во­ду.

Даль­ней­шая ра­бо­та – об­ра­ще­ние к хри­сти­ан­ским доб­ро­де­те­лям и та­ин­ст­вам Церк­ви.

Но, по­ми­мо исчис­лен­ных осо­бен­но­стей лечения, при­ме­не­ние дан­ной ме­то­ди­ки обя­зы­ва­ет учиты­вать бо­лее об­щие осо­бен­но­сти, ка­саю­щие­ся как врача, так и боль­но­го.

Не сле­ду­ет за­бы­вать о том, что пси­хи­ат­ры и пси­хо­те­ра­пев­ты, осо­бен­но имею­щие боль­шой опыт ра­бо­ты с боль­ны­ми, при­вык­ли ид­ти пу­тем улучше­ния и ук­ре­п­ле­ния боль­но­го, по­вы­шать его ве­ру в се­бя, в свою спо­соб­ность соб­ст­вен­ны­ми си­ла­ми пре­одо­ле­вать труд­но­сти и дос­ти­гать ис­ко­мо­го ре­зуль­та­та. Ины­ми сло­ва­ми, врачи при­вык­ли вес­ти боль­но­го по пу­ти са­мо­ут­вер­жде­ния в раз­ре­ше­нии бес­по­коя­щих его во­про­сов или пе­ре­ключать его вни­ма­ние на ка­кие-ли­бо дру­гие це­ли, дос­ти­же­ние ко­то­рых ви­дят опять-та­ки на пу­тях са­мо­ут­вер­жде­ния. Ана­ло­гично на­строе­но и боль­шин­ст­во боль­ных. Путь этот по­рочен по са­мой сво­ей су­ти, по­то­му что лю­бой грех, при­но­ся­щий чело­ве­ку бо­лезнь, и яв­ля­ет­ся фор­мой (или спо­со­бом) са­мо­ут­вер­жде­ния во внеш­нем ми­ре.

И, на­про­тив, вся­кое по­ло­жи­тель­ное качес­т­во – это по­треб­ность ог­ра­ничить се­бя ра­ди бла­га дру­го­го чело­ве­ка, это фор­ма ог­ра­ничения личных при­тя­за­ний чело­ве­ка во внеш­нем ми­ре. Личных – но не тех, ко­то­рые не­об­хо­ди­мы ему для вы­пол­не­ния сво­его слу­жеб­но­го или об­ще­ст­вен­но­го дол­га. Врач мо­жет в на­шей стра­не по­лучать ни­щен­скую оп­ла­ту тру­да, но он впра­ве тре­бо­вать для вы­пол­не­ния сво­ей ра­бо­ты ме­ди­ка­мен­ты и обо­ру­до­ва­ние, в том чис­ле и до­ро­го­стоя­щие; учитель впра­ве со­гла­шать­ся на ми­зер­ную оп­ла­ту сво­его лично­го тру­да, но впра­ве тре­бо­вать до­ро­го­стоя­щие учеб­ные по­со­бия.

Что ка­са­ет­ся мно­гочис­лен­ных пси­хо­те­ра­пев­тичес­ких ме­то­дик, соз­дан­ных вне на­шей стра­ны, то они соз­да­ны людь­ми, дух ко­то­рых ни­как нель­зя считать пра­во­слав­ным. Бу­дучи по­ро­ж­де­ни­ем и во­пло­ще­ни­ем чуж­до­го пра­во­сла­вию ду­ха, они вся­ко­го сво­его по­сле­до­ва­те­ля ра­но или позд­но на­де­лят этим же ду­хом и от­ве­дут от хри­сти­ан­ст­ва или при­ос­та­но­вят чело­ве­ка на его пу­ти к ве­ре. Да иначе и быть не может: чуждые христианскому пониманию человека, его назначения и происхождения, преследующие чуждые христианству цели и использующие для их до­сти­же­ния чуждые христианству средства – какое воздействие эти методики могут оказывать на христианина, кроме отрицательного? Ни одна из них не содержит в себе и тени раскаяния, без которого невозможно отойти от греха и его последствий.

Таким образом, для православного целесообразно строить отношения с психотерапией на основании сле­дующих слов: «Кто приходит к вам и не приносит сего учения, того не принимайте в дом и не при­вет­ст­вуйте его. Ибо приветствующий его участвует в злых делах его (2 Посл. Иоан. 1, 1-11). То же от­но­сит­ся даже к го­ло­со­ва­нию.

Если же психотерапевт заявляет, что он православен до мозга костей своих, то пусть ответит на один вопрос: «Течет ли из одного отверстия источника сладкая и горь­кая вода?» (Иак. 3, 11). Да и какая нужда примешивать тьму безбожной психотерапии к свету Православия, пусть даже в самых малых количествах? Кое соучастие верного с неверными? (2 Кор. 6, 15). Ведь малая ложка дегтя целую бочку меда способна испортить. По­это­му эти ме­то­ди­ки для пра­во­слав­но­го врача или па­ци­ен­та не мо­гут быть при­ем­ле­мы, как бы со­блаз­ни­тель­но ни вы­гля­де­ли. Ув­лечен­ность изучени­ем пси­хо­те­ра­пев­тичес­ких ме­то­дик и при­вер­жен­ность к ним дос­та­точно от­кро­вен­но об­на­ру­жи­ва­ют ан­ти­пра­во­слав­ный дух при­бе­гаю­ще­го к ним, поскольку двум господам служить невозможно. Еще св. Игнатий Брян­ча­ни­нов говорил, что дух, противящийся тому, чему учит христианство, по необходимости следует тому, чему научает дух анти­хрис­тов, а отвергающий Христа, однов­ре­менно с этим при­ни­ма­ет Антихриста.

Же­ла­ние ис­це­лить бо­лезнь при по­мо­щи нрав­ст­вен­но­го усо­вер­шен­ст­во­ва­ния так­же ме­то­до­ло­гичес­ки по­рочно. При та­кой ус­та­нов­ке боль­шее и лучшее (ду­ша) ста­вит­ся на служ­бу мень­ше­му и худ­ше­му (те­лу), что на­хо­дит­ся в про­ти­во­речии с при­ро­дой чело­ве­ка, в ко­то­рой на­значение те­ла – слу­жить ду­ше. Кро­ме то­го, та­кая по­ста­нов­ка во­про­са ис­под­воль взра­щи­ва­ет стрем­ле­ние к внеш­не­му, к са­мо­ут­вер­жде­нию в фор­ме пло­то­лю­бия или пло­то­за­бот­ли­во­сти.

Бо­лезнь – толь­ко по­ка­за­тель гре­ха, и от не­го-то над­ле­жит ис­це­лить ду­шу, а те­лес­ное здо­ро­вье ес­те­ст­вен­но по­сле­ду­ет за оз­до­ров­ле­ни­ем ду­ши.

Прав­да, бы­ва­ют случаи, ко­гда мож­но на­пря­мую тру­дить­ся для те­лес­но­го здо­ро­вья. Это до­пус­ти­мо то­гда, ко­гда бо­лезнь отя­го­ща­ет близ­ких или ме­ша­ет вы­пол­не­нию за­по­ве­дей и сво­их жи­тей­ских или слу­жеб­ных обя­зан­но­стей. Но и в этом случае здо­ро­вье не яв­ля­ет­ся са­мо­це­лью, а лишь сред­ст­вом, не­об­хо­ди­мым для ис­пол­не­ния нрав­ст­вен­но­го дол­га.

Еще од­ним кам­нем пре­ткно­ве­ния яв­ля­ет­ся са­мо­лечение. И ес­ли для боль­но­го в об­щем этот тер­мин по­ня­тен на­столь­ко, что не ну­ж­да­ет­ся в рас­шиф­ров­ке и объ­яс­не­нии, то для врачую­ще­го это не столь очевид­но. При­ме­ни­тель­но к врачу «са­мо­лечение» мож­но по­ни­мать как же­ла­ние са­мо­му, соб­ст­вен­ны­ми си­ла­ми и зна­ния­ми из­лечить боль­но­го. Да, для лечения не­об­хо­ди­мы тру­ды и врача, и боль­но­го. И боль­ной, считаю­щий, что он впра­ве вес­ти се­бя как угод­но, а врач обя­зан его вы­лечить толь­ко по­то­му, что он к врачу об­ра­тил­ся, вряд ли по­лучит ис­це­ле­ние. В об­щем по­зи­цию та­ких боль­ных мож­но сфор­му­ли­ро­вать сле­дую­щим об­ра­зом: «Я при­шел, я за­пла­тил; ты – врач, обя­зан ме­ня лечить. Вот и вы­лечивай как хочешь». И эта по­зи­ция сви­де­тель­ст­ву­ет и о без­нрав­ст­вен­но­сти, и о ма­лом, мяг­ко вы­ра­жа­ясь, уме.

Но да­же со­вме­ст­ные тру­ды врача и па­ци­ен­та не яв­ля­ют­ся оп­ла­той, га­ран­ти­рую­щей не­мед­лен­ное по­лучения боль­ным здо­ро­вья. Эти тру­ды скло­ня­ют к се­бе ми­лость Бо­жию, и Бог, как Ис­точник жиз­ни, да­ру­ет вы­здо­ров­ле­ние.

По­это­му об­ра­ще­ние к Та­ин­ст­вам не­об­хо­ди­мо хо­тя бы в том смыс­ле, что через них по­да­ет­ся здра­вие ду­ши и те­лу. И ка­кое уже здесь «са­мо­лечение»!

Ра­зу­ме­ет­ся, что, по­сколь­ку грех и вы­зван­ная им бо­лезнь воз­ни­ка­ют не вдруг, а в про­цес­се по­сте­пен­но­го и по­сто­ян­но­го воз­рас­та­ния в ре­зуль­та­те гре­хов­ной жиз­ни, по­столь­ку и из­бав­ле­ние от них воз­мож­но бла­го­да­ря по­силь­но­му об­ра­ще­нию к доб­ро­де­те­лям по­сто­ян­но, а не толь­ко на вре­мя ви­зи­тов к врачу и по­се­ще­ния хра­ма; бла­го­да­ря жиз­ни по пра­во­слав­ным нор­мам, по за­по­ве­дям, ко­то­рые толь­ко и мо­гут при­нес­ти стра­ж­ду­ще­му ис­це­ле­ние. Прав­да, жизнь по за­по­ве­дям край­не за­труд­ни­тель­на в быв­шей пра­во­слав­ней стра­не. Пря­мо­го го­не­ния на хри­сти­ан нет, но есть по­сте­пен­ное «вы­дав­ли­ва­ние» хри­сти­ан­ско­го от­но­ше­ния к жиз­ни из бы­та и ра­бо­ты лю­дей; для хри­сти­ан­ско­го от­но­ше­ния про­сто не ос­тав­ля­ют мес­та. Но сво­бо­ды (пра­во вы­бо­ра чело­ве­ком сво­его от­но­ше­ния к ок­ру­жаю­ще­му), сла­ва Бо­гу, еще не ли­шен чело­век. И он мо­жет вы­би­рать: по­кри­вить ду­шой – и пре­ус­пе­вать, или со­хра­нить вер­ность за­по­ве­дям да­же в ущерб ма­те­ри­аль­но­му по­ло­же­нию. Речь, ра­зу­ме­ет­ся, идет о хри­стиа­нах, а не о тех, кто ли­це­мер­но объ­яв­ля­ет се­бя хри­стиа­ни­ном толь­ко по­то­му, что это мод­но, или для то­го, что­бы об­на­ру­жить свою при­об­щен­ность к «ду­хов­но­сти», или толь­ко по­то­му, что «в дет­ст­ве, 40 лет то­му на­зад, ме­ня ба­буш­ка кре­сти­ла». Одно дело называть себя православным, а другое – быть им или хотя бы по мере сил деятельно идти к православию.

По словам св. Макария Великого, «…слушающий слово приходит в сокрушение,.. начинает он… поучаться во брани, борется и подвизается против сатаны, и после долгого состязания и борения одерживает победу и делается христианином. А если бы, слышанием только, без труда достигал кто благой части; то и лицедеи и все блудники вошли бы в царство и в жизнь».

Бог есть Лю­бовь. И мир, ес­те­ст­вен­но, уст­ро­ен Им по соб­ст­вен­ным за­ко­нам, по за­ко­нам Люб­ви. Ска­за­но так­же, что Бог «...Ис­ти­на и Жизнь». И как не­раз­дель­ны и не­сли­ян­ны Бог-Отец, Бог-Сын и Бог-Дух Свя­тый, так­же, мож­но ска­зать, не­раз­дель­ны и не­сли­ян­ны Лю­бовь, Ис­ти­на и Жизнь. Чело­век же соз­дан по об­ра­зу и по­до­бию Бо­жию, и в нем так­же не­раз­дель­ны и не­сли­ян­ны ум, мысль (вы­ра­жен­ная сло­вом) и вы­зы­вае­мое мыс­лью, но про­ис­те­каю­щее от ума на­строе­ние (дух чело­вечес­кий).

Та­ким об­ра­зом по­лучает­ся, что от­вер­гаю­щий Лю­бовь и ос­но­ван­ное на ней от­но­ше­ние к ок­ру­жаю­ще­му, отчуж­да­ет се­бя от Ис­ти­ны (прав­ды) и Жиз­ни (Жи­во­тво­ря­ще­го Ду­ха); соз­на­тель­но ис­ка­жаю­щий Ис­ти­ну – ли­ша­ет­ся Жиз­ни (здо­ро­вья) и Люб­ви (доб­ро­де­те­лей), а пре­бы­ваю­щий в «пло­хом на­строе­нии» – про­сто не мо­жет при­об­щить­ся ни Ис­ти­ны, ни Люб­ви.

Во­об­ще лю­бовь бес­ко­нечно боль­ше гор­до­сти по­то­му, что ее ис­точни­ком яв­ля­ет­ся Бог, а ис­точни­ком гор­до­сти – пусть вы­со­ко­ода­рен­ное, но твар­ное и, сле­до­ва­тель­но, ог­ра­ничен­ное су­ще­ст­во. Но как без гор­до­сти не­мыс­лим ни­ка­кой дру­гой грех, так и без Бо­га (Лю­бовь) – ни­ка­кая доб­ро­де­тель. Как сре­зан­ные цве­ты, ли­шен­ные ес­те­ст­вен­но­го пи­та­ния через кор­ни, увя­да­ют и гни­ют, так и ду­хов­но-нрав­ст­вен­ные качес­т­ва в атеи­стичес­ком об­ще­ст­ве из­вра­ща­ют­ся, при­об­ре­та­ют урод­ли­вые фор­мы, гиб­нут.

Кста­ти ска­зать, За­по­ве­ди и да­ны нам, что­бы, со­блю­дая их, мы не ока­за­лись в со­стоя­нии про­ти­во­речия с за­ко­на­ми, по ко­то­рым соз­дан мир и мы са­ми, с за­ко­на­ми Люб­ви, и через это не ли­ши­лись Жиз­ни.

И, по­жа­луй, по­след­нее, о чем нуж­но пре­ду­пре­дить. По­нят­на и не­пре­до­су­ди­тель­на по­треб­ность по­ско­рее об­рес­ти здо­ро­вье – для боль­но­го, и из­лечить чело­ве­ка – для врача. Но «сло­вес­ная пе­ре­до­зи­ров­ка», как пра­ви­ло, при­во­дит к рез­ко­му обо­ст­ре­нию как ду­шев­но­го, так и, прав­да, в мень­шей сте­пе­ни, те­лес­но­го за­бо­ле­ва­ния. В бе­се­де с боль­ным важ­на не его спо­соб­ность за­пом­нить и да­же по­нять ска­зан­ное, а его спо­соб­ность ус­во­ить то, о чем го­во­рит врач. Ва­си­лий Ве­ли­кий го­во­рил, «что при из­бы­точном упот­реб­ле­нии пи­щи из­вер­га­ют­ся не толь­ко ее из­лиш­ки, но и не­об­хо­ди­мое», и со­ве­то­вал да­вать ду­хов­ную пи­щу, со­от­но­сясь с со­стоя­ни­ем слу­шаю­ще­го, что­бы не случилось по­доб­но­го и с ду­хов­ной пи­щей.

По­это­му, не­смот­ря на крат­кость из­ло­же­ния, эта ме­то­ди­ка тре­бу­ет для прак­тичес­ко­го ос­вое­ния 2-4 ме­ся­ца, а в течение пер­вых 1-2 не­дель бе­се­ды с боль­ны­ми долж­ны про­во­дить­ся прак­тичес­ки еже­днев­но.

В за­ключение хочет­ся ска­зать, что бо­лез­ни мо­гут врачевать­ся или чело­вечес­ки­ми, или бе­сов­ски­ми, или Бо­жии­ми си­ла­ми. К бе­сов­ским при­бе­гать не­до­пус­ти­мо, к чело­вечес­ким – не все­гда по­силь­но. Ос­та­ет­ся Бо­жие за­сту­п­ле­ние по ми­ло­сти к чело­ве­ку. По­это­му и хо­те­лось бы ви­деть за­ни­маю­щим­ся бо­лез­ня­ми, хо­тя бы толь­ко ду­шев­ны­ми, свя­щен­ни­ка.

Для это­го есть еще од­на причина, ко­то­рую нуж­но иметь в ви­ду лю­бо­му врачу.

Свя­тые от­цы пре­ду­пре­ж­да­ют, что ес­ли чело­век (в на­шем случае – врач) от­но­сит­ся с лю­бо­вью к врачуе­мым, то, по за­ко­нам люб­ви, он раз­де­ля­ет с ни­ми труд пе­ре­не­се­ния скор­бей и бо­лез­ней, вы­зван­ных гре­хом. Ес­ли же с осу­ж­де­ни­ем – то Гос­подь по­пус­тит ему впасть в те же гре­хи и в вы­зы­вае­мые ими скор­би. По­ми­мо это­го, ес­ли не­со­вер­шен­ный чело­век дерз­нет об­личать чьи-ли­бо гре­хи, то воз­бу­ж­даю­щие эти гре­хи бе­сы на­па­дут на не­го с уд­во­ен­ной си­лой.

Для священника защитой от скорби и уничижений, приносимых бесами, может служить его сан. Для мир­с­ко­го человека (врача) могла бы послужить не­прес­тан­ная молитва, но удержать Иисусову молитву во время активной беседы с больным вряд ли возможно. Единственное, что доступно произволению врача и что может защитить его и от бесовских нападок, и от влияния души больного, это непрестанное сокрушение и смирение, ибо сердца сокрушенна и смиренна Бог не уничтожит. Но полностью нейтрализовать негативное воздействие больного на врача не удается. Разве что только в том случае, когда врач не затрачивает вызывающие болезнь грехи.

 

 

 

Азарт­ность – же­ла­ние от­да­вать вре­мя, си­лы, сред­ст­ва то­му при­стра­стию, ко­то­рым за­нят в на­стоя­щий мо­мент в ущерб не толь­ко дол­гу, но и иным сво­им же ув­лечени­ям.

Без­за­бот­ность – же­ла­ние из­ба­вить се­бя, хо­тя бы вре­мен­но, от ка­ких бы то ни бы­ло за­бот, да­же жи­тей­ски не­об­хо­ди­мых.

Без­жа­ло­ст­ность – же­ла­ние не раз­де­лять с чело­ве­ком труд пе­ре­не­се­ния скор­бей и стра­да­ний и не пы­тать­ся их умень­шить или ос­ла­бить.

Без­на­де­жие – же­ла­ние не ис­кать воз­мож­но­сти на­де­ять­ся; же­ла­ние ни на что не на­де­ять­ся.

Без­на­ка­зан­ность – же­ла­ние не считать се­бя под­ле­жа­щим на­ка­за­нию, не­за­ви­си­мо от по­ве­де­ния; же­ла­ние из­бег­нуть на­ка­за­ния.

Без­от­вет­ст­вен­ность – же­ла­ние не не­сти от­вет­ст­вен­но­сти за свои по­ступ­ки. В внеш­нем по­ве­де­нии об­на­ру­жи­ва­ет­ся вы­ска­зы­ва­ни­ем за­ве­до­мо не­при­ем­ле­мых пред­ло­же­ний, вы­ска­зы­ва­ни­ем соб­ст­вен­ных на­ме­ре­ний, ко­то­рые го­во­ря­щий не со­би­ра­ет­ся про­во­дить в жизнь, по­пыт­ка­ми сде­лать так, что­бы же­ла­тель­ное для те­бя ре­ше­ние или мне­ние бы­ло вы­дви­ну­то, вы­ска­за­но дру­ги­ми людь­ми и при­ня­то боль­шин­ст­вом учас­т­вую­щих в об­су­ж­де­нии лю­дей (все­воз­мож­ные со­б­ра­ния, го­ло­со­ва­ния, «во­ля на­ро­да»); же­ла­ни­ем ук­ло­нить­ся от от­вет­ст­вен­но­сти, объ­яс­нив свое по­ве­де­ние или вы­ска­зы­ва­ние дав­ле­ни­ем об­стоя­тельств или соб­ст­вен­ной не­спо­соб­но­стью, бес­си­ли­ем по­сту­пать иначе; не об­на­ру­жи­вать сво­их це­лей, пла­нов, не же­лая под­верг­нуть­ся по­ри­ца­нию не толь­ко за де­ла, но да­же за мыс­ли. Про­яв­ля­ет­ся не­же­ла­ни­ем (а в по­сле­дую­щем не­спо­соб­но­стью) про­гно­зи­ро­вать и пре­ду­смат­ри­вать по­след­ст­вия сво­их чувств, мыс­лей, вы­ска­зы­ва­ний и по­ступ­ков, Мо­жет об­на­ру­жи­вать­ся так­же склон­но­стью к за­ня­ти­ям, не при­во­дя­щим к ка­ко­му-ли­бо ося­зае­мо­му ре­зуль­та­ту, за ко­то­рый при­шлось бы от­вечать (например, иг­ры на ком­пь­ю­те­ре или лю­бые дру­гие раз­влечения). Взра­щи­ва­ет­ся без­от­вет­ст­вен­ность ро­ди­тель­ским же­ла­ни­ем ба­ло­вать ре­бен­ка, раз­ре­шать де­лать ему все, что угод­но, не на­ка­зы­вать его не толь­ко за не­по­слу­ша­ние, но и за от­кро­вен­но рас­пу­щен­ное по­ве­де­ние, ог­ра­дить от спра­вед­ли­вых уп­ре­ков и пре­тен­зий ок­ру­жаю­щих. Как и все гре­хи, без­от­вет­ст­вен­ность про­ис­те­ка­ет от гор­до­сти через са­мо­лю­бие – са­мо­жа­ле­ние – са­мо­оп­рав­да­ние и при­во­дит к бес­цель­но­сти и бес­смыс­лен­но­сти (ут­ра­та в жиз­ни це­ли и ее смыс­ла), сво­дя всю дея­тель­ность чело­ве­ка к удов­ле­тво­ре­нию по­все­днев­ных, сию­ми­нут­ных, жи­тей­ских по­треб­но­стей. В ме­ди­ци­не со­стоя­ние чело­вечес­кой ду­ши, оп­ре­де­ляе­мое без­от­вет­ст­вен­но­стью, при­ня­то на­зы­вать ин­фан­тиль­но­стью. В ок­ру­жаю­щих без­от­вет­ст­вен­ным чело­ве­ком от­вер­га­ют­ся лю­бые качес­т­ва, мо­гу­щие за­ста­вить его от­вечать за свои по­ступ­ки, и пре­ж­де все­го це­ле­уст­рем­лен­ность, оп­ре­де­лен­ность, тре­бо­ва­тель­ность. Кста­ти, по­след­няя чер­та (качес­т­во) час­то свой­ст­вен­на са­мо­му без­от­вет­ст­вен­но­му, но по от­но­ше­нии не к се­бе, а к ок­ру­жаю­щим. Без­от­вет­ст­вен­ный чело­век лег­ко на­ру­ша­ет взя­тые на се­бя обя­за­тель­ст­ва («мое сло­во: хочу дал, хочу взял об­рат­но»), при­ни­ма­ет на се­бя обя­за­тель­ст­ва, за­ве­до­мо не­вы­пол­ни­мые, не яв­ля­ет­ся во­вре­мя на встречи, в том чис­ле и де­ло­вые и т.д. Про­ти­во­сто­ять легче все­го те­ми качес­т­ва­ми, ко­то­рые без­от­вет­ст­вен­ны­ми от­вер­га­ют­ся ак­тив­нее все­го, без­ус­лов­ным при­зна­ни­ем то­го, что да­же «за ка­ж­дое празд­ное сло­во» чело­век по­не­сет от­вет­ст­вен­ность ли­бо в этой жиз­ни, ли­бо в бу­ду­щей. Наи­бо­лее рас­про­стра­нен­ное сред­ст­во вос­пи­та­ния без­от­вет­ст­вен­но­сти в лю­дях – это учение о кар­ме и о пе­ре­во­пло­ще­ни­ях ду­ши, при ко­то­рых окончатель­ной от­вет­ст­вен­но­сти за свою жизнь чело­век не под­вер­га­ет­ся не­оп­ре­де­лен­но дол­гое вре­мя. Без­от­вет­ст­вен­ный чело­век ко все­му от­но­сит­ся дос­та­точно лег­ко и час­то скло­нен к иро­нии, ко­то­рая в значитель­ной сте­пе­ни ума­ля­ет его труд­но­сти, ко­то­рых без­от­вет­ст­вен­ный чело­век не из­бе­жит.

Без­раз­личие – же­ла­ние не раз­личать доб­ро и зло. (Свя­за­но с са­мо­оп­рав­да­ни­ем, пре­зри­тель­но­стью, са­мо­мне­ни­ем.) Низ­во­дит на уро­вень «без­сло­вес­ных».

Без­рас­суд­ст­во – же­ла­ние не рас­су­ж­дать о сво­ем по­ве­де­нии, по­ступ­ках, не об­ду­мы­вать их да­же то­гда, ко­гда чело­век спо­со­бен на это.

Бес­печность – же­ла­ние не за­бо­тить­ся о спа­се­нии ду­ши, о по­лез­ном для нее.

Бес­по­щад­ность – же­ла­ние не ща­дить (не про­щать) да­же тех, кто про­сит о про­ще­нии, о ми­ло­сти, бе­зо­го­во­рочно при­зна­вая свою ви­ну и всей сво­ей си­лой от­ри­ца­ясь ви­нов­но­го по­ве­де­ния в бу­ду­щем.

Бес­со­ве­ст­ность – же­ла­ние не об­ра­щать вни­ма­ния на соб­ст­вен­ные мыс­ли, об­личаю­щие твое же пло­хое (гре­хов­ное) по­ве­де­ние и на­ме­ре­ния.

Бес­стра­шие – же­ла­ние ли­бо не ис­пы­ты­вать чув­ст­во стра­ха, ли­бо убе­дить в его от­сут­ст­вии се­бя и ок­ру­жаю­щих.

Бес­смыс­лен­ность – же­ла­ние не ви­деть смыс­ла сво­их по­ступ­ков, не ис­кать его.

Бес­стыд­ст­во – же­ла­ние не об­ра­щать вни­ма­ния на то, что для ок­ру­жаю­щих, ко­то­рые не сде­ла­ли те­бе ничего пло­хо­го, твое по­ве­де­ние тя­го­ст­но, огорчитель­но, вред­но.

Бес­цель­ность – же­ла­ние не ста­вить пе­ред со­бой оп­ре­де­лен­ную, кон­крет­ную цель и тру­дить­ся ра­ди ее дос­ти­же­ния; же­ла­ние не иметь це­ли.

Блуд­ли­вость – же­ла­ние ли­бо без­за­кон­ных ин­тим­ных свя­зей, ли­бо, в бо­лее ши­ро­ком смыс­ле, же­ла­ние фи­зичес­кой бли­зо­сти не для чадо­ро­дия. По­след­нее воз­мож­но и во взаи­мо­от­но­ше­ни­ях суп­ру­гов.

Бо­яз­ли­вость – же­ла­ние считать вред­ны­ми для се­бя свои же соб­ст­вен­ные по­ступ­ки, а не тол­каю­щие на них стра­сти.

Брезг­ли­вость – же­ла­ние считать ок­ру­жаю­щее (ок­ру­жаю­щих) не­при­ем­ле­мо гряз­ным, вре­до­нос­ным, худ­шим то­го, чего мы дос­той­ны.

Вла­сто­лю­бие – же­ла­ние об­ла­дать вла­стью над ок­ру­жаю­щи­ми, рас­по­ря­жать­ся ими.

Во­ров­ст­во – же­ла­ние тем или иным спо­со­бом при­сво­ить то, что те­бе не при­над­ле­жит.

Вра­ж­деб­ность – же­ла­ние рас­це­ни­вать об­стоя­тель­ст­ва и от­но­ше­ния ок­ру­жаю­щих как за­ве­до­мо на­прав­лен­ные про­тив те­бя и дать им от­пор.

Вы­со­ко­ме­рие – же­ла­ние считать се­бя вы­ше дру­гих лю­дей по ода­рен­но­сти и це­лям дея­тель­но­сти и дос­туп­ным не обычным, а толь­ко вы­со­ким ме­рам (как пра­ви­ло – ду­хов­ным).

Вы­держ­ка – же­ла­ние скрыть свое, чаще от­ри­ца­тель­ное (гре­хов­ное), от­но­ше­ние к ок­ру­жаю­ще­му.

От­личает­ся от не­го­до­ва­ния, об­личения и тер­пе­ния про­тес­том (про­тив ре­аль­но­сти, про­тив то­го, что есть в дей­ст­ви­тель­но­сти) с ко­то­рым со­гла­сен, ко­то­рый рад был бы об­на­ру­жить, но не име­ешь воз­мож­но­сти или не счита­ешь пра­виль­ным это де­лать сейчас. При этом со­кру­ше­ние о гре­хов­ных рас­по­ло­же­ни­ях, же­ла­ни­ях пол­но­стью от­сут­ст­ву­ет, а ор­га­низм в то же вре­мя при­во­дит­ся в со­стоя­ние го­тов­но­сти к со­вер­ше­нию скры­вае­мых гре­хов­ных рас­по­ло­же­ний. В ре­зуль­та­те это­го воз­ни­ка­ет вы­ра­жен­ное про­ти­во­речие ме­ж­ду функ­цио­наль­ной го­тов­но­стью к кон­крет­ным дей­ст­ви­ям и внеш­ним от­сут­ст­ви­ем этих са­мых дей­ст­вий. Это при­во­дит к на­ру­ше­нию сначала функ­цио­наль­но­му, а по­том и ор­га­ничес­ко­му тех или иных ор­га­нов или сис­тем чело­вечес­ко­го ор­га­низ­ма. Как пра­ви­ло, со­про­во­ж­да­ет­ся мыс­ля­ми ти­па: «Эх, хо­ро­шо бы...» (вы­пить, на­орать, убе­жать...). Это на­строе­ние ощу­ща­ет­ся, вос­при­ни­ма­ет­ся и ус­ваи­ва­ет­ся ок­ру­жаю­щи­ми, осо­бен­но деть­ми, не­за­ви­си­мо от внеш­не­го по­ве­де­ния чело­ве­ка. На­при­мер, у ма­те­ри, ко­то­рая хочет объ­е­дать­ся, кричать, без­дель­ничать, ре­бе­нок бу­дет все это де­лать, да­же ес­ли мать внеш­не не по­зво­ля­ет это­го се­бе в сво­ем по­ве­де­нии. И имен­но рас­по­ло­же­ние ро­ди­те­лей яв­ля­ет­ся ос­нов­ным вос­пи­ты­ваю­щим фак­то­ром, а от­нюдь не со­дер­жа­ние их нра­воучений, и да­же не их внеш­нее по­ве­де­ние. Так­же от­сут­ст­вие люб­ви и ува­же­ния к де­тям, при соз­да­нии внеш­не ком­форт­ных ус­ло­вий су­ще­ст­во­ва­ния, ве­дет к то­му, что у ре­бен­ка нет люб­ви и ува­же­ния к ро­ди­те­лям. Ес­ли же ро­ди­те­ли тя­го­тят­ся об­ще­ст­вом ре­бен­ка, то и он бу­дет тя­го­тить­ся их об­ще­ст­вом, ес­ли пре­неб­ре­га­ют, то и он бу­дет пре­неб­ре­гать, ес­ли снис­хо­ди­тель­ны, то и он бу­дет от­но­сить­ся к ним так же. Вы­дер­жан­ные лю­ди час­то, са­ми не удов­ле­тво­ряя сво­им стра­стям, в той или иной фор­ме вос­пи­ты­ва­ют их у ок­ру­жаю­щих или пря­мо на­вя­зы­ва­ют им. Как, на­при­мер, ал­ко­го­лик бу­дет скло­нять к вы­пив­ке, жад­ный – к на­ко­пи­тель­ст­ву и т.д. Дос­та­точно час­то вы­дер­жан­ный чело­век в качес­т­ве сво­ей про­фес­сио­наль­ной дея­тель­но­сти вы­би­ра­ет ту, ко­то­рая кос­вен­но удов­ле­тво­ря­ет его страсть, в ре­зуль­та­те за­ня­тия пред­ме­том стра­сти или об­ще­ни­ем с по­до­бо­ст­ра­ст­ны­ми людь­ми. Так, тще­слав­ный легче вы­бе­рет про­фес­сию ак­те­ра, жад­ный – бух­гал­те­ра, стра­ж­ду­щий чре­во­уго­ди­ем – по­ва­ра, а про­фес­сию ве­не­ро­ло­га – блуд­ли­вый. Про­ти­во­сто­ять вы­держ­ке мож­но, со­кру­ша­ясь о тех гре­хах, ко­то­рые ею скры­ва­ют­ся, но для это­го нуж­но при­знать, а по­том уви­деть эти гре­хи. Мож­но про­ти­во­сто­ять так­же от­ка­зом от ма­те­ри­аль­ных це­лей сво­его су­ще­ст­во­ва­ния, так как при та­ком от­ка­зе ну­ж­да в вы­держ­ке от­па­да­ет са­ма со­бой. Мож­но так­же об­ра­тить­ся на­пря­мую к доб­ро­де­те­лям, ко­то­рые сде­ла­ют вы­держ­ку не­нуж­ной: к тер­пе­нию, об­личению, не­го­до­ва­нию или са­мо­уко­ре­нию.

 Ес­ли вы­дер­жан­ный чело­век пи­та­ет склон­ность к на­строе­ни­ям, вре­до­нос­но­сти ко­то­рых не зна­ет, то он ста­ра­ет­ся вес­ти се­бя не в со­от­вет­ст­вии с эти­ми на­строе­ния­ми и вы­зы­ваю­щи­ми их качес­т­ва­ми, а внут­рен­не со­хра­ня­ет склон­ность к ним. По­это­му весь труд на­прав­лен на удер­жи­ва­ние про­яв­ле­ний не­долж­но­го, а склон­ность к не­му ос­та­ет­ся не­удов­ле­тво­рен­ной. Прак­тичес­ки все по­ве­де­ние мож­но оха­рак­те­ри­зо­вать сло­ва­ми «де­лаю не то, что хочу». Это ес­те­ст­вен­но и не­об­хо­ди­мо при­во­дит к рас­слаб­лен­но­сти, пас­сив­но­сти через уны­ние. За­прет­ные рас­по­ло­же­ния, по­сколь­ку нет от­ка­за от них, нет про­из­во­ле­ния ис­ко­ре­нить их, не бу­дучи про­яв­ляе­мы, ищут ком­пен­са­ции через уси­ле­ние не столь вре­до­нос­ных гре­хов (за­прет на блуд­ли­вое и са­мо­на­де­ян­ное рас­по­ло­же­ния мо­жет по­влечь за со­бой уси­ле­ние пло­то­лю­бия и ле­но­сти). Ос­та­ют­ся не­за­мечен­ны­ми те рас­по­ло­же­ния, для реа­ли­за­ции ко­то­рых про­сто нет под­хо­дя­щей внеш­ней об­ста­нов­ки или ко­то­рые пре­се­ка­ют­ся ок­ру­жаю­щи­ми (са­мо­на­де­ян­ность, вла­сто­лю­бие, жес­то­кость, гру­бость). Фак­тичес­ки при всем ог­ром­ном за­трачивае­мом тру­де от­сут­ст­ву­ет рас­кая­ние (из­ме­не­ние от­но­ше­ния) к тем качес­т­вам, о ко­то­рых идет речь; им про­ти­во­сто­ят вы­ну­ж­ден­но, а не са­мо­охот­но; ими ус­ла­ж­да­лись бы, ес­ли бы бы­ло мож­но, а со­кру­ше­ние о их на­личии, не­го­до­ва­ние по от­но­ше­нию к ним, по­ис­ки спо­со­бов борь­бы с ни­ми, или прось­бы о за­щи­те но­сят фор­маль­ный ха­рак­тер. Не бо­ит­ся вре­дя­щих качеств, по­то­му что не от­но­сит­ся к ним, как к вра­гам.

Гор­дость – же­ла­ние считать се­бя са­мо­стоя­тель­ной и един­ст­вен­ной причиной все­го хо­ро­ше­го, что есть в те­бе и во­круг те­бя.

Во внеш­нем по­ве­де­нии чело­ве­ка гор­дость про­яв­ля­ет­ся двоя­ко. Прак­тичес­ки лю­бой ви­ди­мый грех, ко­то­рый со­вер­ша­ет чело­век, яв­ля­ет­ся про­яв­ле­ни­ем гор­до­сти по сле­дую­щим причинам. В ка­ж­дом чело­ве­ке за­ло­же­но чув­ст­во спра­вед­ли­во­сти, ко­то­рое по су­ти сво­ей яв­ля­ет­ся субъ­ек­тив­ным ощу­ще­ни­ем со­раз­мер­но­сти ме­ж­ду дос­то­ин­ст­ва­ми чело­ве­ка внут­рен­ни­ми и внеш­ним воз­дая­ни­ем за них. По уст­рой­ст­ву сво­ему чело­век ни­ко­гда не пре­тен­ду­ет во внеш­нем ми­ре на то, на что внут­рен­не не счита­ет се­бя имею­щим пра­во. По­это­му чем ин­тен­сив­нее вы­ра­же­на в чело­ве­ке гор­дость, тем на боль­шее он счита­ет се­бя имею­щим пра­во и, не ко­леб­лясь со­мне­ния­ми, до­би­ва­ет­ся осу­ще­ст­в­ле­ния этих сво­их прав. Очевид­но, что та­кое от­стаи­ва­ние сво­их прав влечет за со­бой про­яв­ле­ние лю­бо­го мыс­ли­мо­го гре­ха или их сочета­ний. Свя­тые от­цы счита­ют гор­дость ство­лом дре­ва гре­ха, на ко­то­ром вет­вят­ся и от ко­то­ро­го про­из­ра­ста­ют все мыс­ли­мые пре­гре­ше­ния. Да и воз­ник­ла гор­дость ра­нее всех прочих гре­хов, причиной ко­то­рых яви­лась как в ми­ре ду­хов­ном, в ко­то­ром са­та­на ре­шил воз­ве­личить­ся и цар­ст­во­вать, от­де­лив­шись от Бо­га, так и в ми­ре чело­вечес­ком, где Адам через Еву со­блаз­нил­ся воз­мож­но­стью быть как бо­ги, ве­даю­щие доб­ро и зло в их окончатель­ном значении,  то есть знать за­ра­нее и не­со­мнен­но, к ка­ким ре­зуль­та­там при­ве­дут те или иные по­ступ­ки. Та­ким об­ра­зом, на­личие лю­бо­го вто­рично­го гре­ха не­со­мнен­но сви­де­тель­ст­ву­ет о пер­вичном на­личии в чело­ве­ке гор­до­сти ес­ли не в рас­су­ж­де­ни­ях, то в ощу­ще­ни­ях и в от­но­ше­нии к ок­ру­жаю­ще­му. В этом лег­ко убе­дить­ся, по­пы­тав­шись вы­яс­нить у лю­бо­го чело­ве­ка: по ка­ко­му пра­ву он пре­тен­ду­ет на те или иные внеш­ние бла­га и удо­воль­ст­вия? Но, по­ми­мо вто­ричных про­яв­ле­ний гор­до­сти, су­ще­ст­ву­ют ее не­по­сред­ст­вен­ные про­яв­ле­ния, ко­то­рые, к со­жа­ле­нию, боль­шин­ст­вом лю­дей рас­це­ни­ва­ют­ся как про­яв­ле­ния по­ло­жи­тель­ных качеств. Так, на­при­мер, пря­мым про­яв­ле­ни­ем гор­до­сти яв­ля­ет­ся же­ла­ние всем сде­лать хо­ро­шо, что воз­мож­но толь­ко, ес­ли ты сам яв­ля­ешь­ся ис­точни­ком бла­га. Все­воз­мож­ные фи­ло­соф­ские сис­те­мы, как при­знаю­щие су­ще­ст­во­ва­ние Бо­га, так и атеи­стичес­кие, объ­яс­няю­щие по чело­вечес­ко­му ра­зу­ме­нию цель и смысл ми­ро­зда­ния, так­же яв­ля­ют­ся про­яв­ле­ни­ем гор­до­сти их соз­да­те­лей, по­сколь­ку ил­лю­зор­но при­об­ща­ют их к са­мо­стоя­тель­но­му по­ни­ма­нию про­мыс­ла Божь­е­го и тем как бы урав­ни­ва­ют их с Бо­гом. Же­ла­ние урав­нять­ся с Твор­цом про­яв­ля­ет­ся в же­ла­нии улучшить или ис­пра­вить ок­ру­жаю­щий мир, при­ро­ду, по­сколь­ку уже са­мим этим же­ла­ни­ем об­на­ру­жи­ва­ет­ся при­зна­ние се­бя спо­соб­ным сде­лать мир лучше, чем он сде­лан Соз­да­те­лем. Иде­аль­ное вы­ра­же­ние эта тен­ден­ция на­шла в сло­вах Гельм­голь­ца : «Ес­ли бы я был Гос­подь Бог, я бы уст­ро­ил чело­вечес­кий глаз го­раз­до лучше». Ес­те­ст­вен­но, та­кое от­но­ше­ние рез­ко от­личает­ся и от доб­ро­же­ла­тель­но­сти в от­но­ше­нии к лю­дям, и от ра­зум­но­го, бе­реж­но­го, бла­го­дар­но­го поль­зо­ва­ния при­род­ны­ми бо­гат­ст­ва­ми. Осо­бым про­яв­ле­ни­ем гор­до­сти яв­ля­ет­ся то, что на­зы­ва­ют бо­го­ос­тав­лен­но­стью. Тя­го­ст­ность бо­го­ос­тав­лен­но­сти для чело­ве­ка сви­де­тель­ст­ву­ет о том, что в ос­но­ве ее ле­жит качес­т­во от­ри­ца­тель­ное, по су­ти пре­тен­дую­щее на по­сто­ян­ное ощу­ще­ние Божь­е­го при­сут­ст­вия, для ко­то­ро­го чело­век счита­ет се­бя дос­та­точно без­греш­ным.

А то, что оз­начают сло­вом «бо­го­ис­ка­тель­ст­во», оз­начает не что иное, как при­тя­за­ние на свя­тость без пред­ше­ст­вую­щих ей тру­дов по­кая­ния, зло­стра­да­ния и по­слу­ша­ния.

В по­все­днев­ных, бы­то­вых от­но­ше­ни­ях гор­дость про­яв­ля­ет­ся не­спо­соб­но­стью чело­ве­ка про­из­но­сить сло­ва «спа­си­бо, из­ви­ни­те, по­жа­луй­ста», про­яв­ля­ет­ся не­спо­соб­но­стью чело­ве­ка про­сить о по­мо­щи, при­знать свою ху­дость, при­знать свою не­спо­соб­ность сде­лать что-ли­бо хо­ро­шее, по­лез­ное. В этих случаях чело­век рас­ска­зы­ва­ет о сво­их за­труд­не­ни­ях, ожи­дая, что ему пред­ло­жат по­мощь без его прось­бы о ней; при­зна­ет ху­дость то­го или ино­го по­ступ­ка, но не по­про­сит за не­го про­ще­ния; бу­дет всячес­ки ук­ло­нять­ся от не­по­силь­но­го хо­ро­ше­го де­ла, но не при­зна­ет свою не­спо­соб­ность к не­му. С дру­гой сто­ро­ны, гор­до­му чело­ве­ку труд­но при­ни­мать оп­ла­ту за вы­пол­нен­ную им ра­бо­ту или ока­зан­ную по­мощь, по­сколь­ку в этом случае он пе­ре­ста­ет быть ис­точни­ком бла­га. Этот же чело­век бу­дет ис­кать воз­мож­ность за­пла­тить за ока­зан­ные им ус­лу­ги про­сто по­то­му, что, при­няв чью-то по­мощь бес­плат­но, он тут же пе­ре­ста­нет быть ис­точни­ком бла­га для са­мо­го се­бя.

Свя­тые от­цы го­во­рят, что гор­дость – это не­бла­го­дар­ность. И дей­ст­ви­тель­но, ес­ли чело­век по­лучает что-ли­бо от ок­ру­жаю­щих или с их учас­ти­ем, то гор­дый го­во­рит в се­бе «вот, ка­кой я мо­ло­дец, как мно­го до­бил­ся я от лю­дей», а бла­го­дар­ный – «вот ка­кие хо­ро­шие лю­ди, спа­си­бо им за по­мощь, под­держ­ку и учас­тие». По­это­му мож­но без ма­лей­ше­го со­мне­ния ска­зать, что лю­бые про­яв­ле­ния не­бла­го­дар­но­сти по от­но­ше­нию к Бо­гу или к лю­дям яв­ля­ют­ся, по су­ти сво­ей, во­пло­ще­ни­ем гор­до­сти.

Дос­та­точно ха­рак­тер­ным для гор­до­сти яв­ля­ет­ся же­ла­ние вы­ска­зать по­ри­ца­ние, оху­ж­де­ние или осу­ж­де­ние тех, к ко­му гор­дый чело­век вы­ну­ж­ден об­ра­тить­ся за по­мо­щью или со­ве­том. Это по­ри­ца­ние вы­ра­же­но тем за­мет­нее, чем боль­шая поль­за по­лучена от по­мо­щи или со­ве­та. Име­ет це­лью ума­ле­ние чело­вечес­кой цен­но­сти то­го, к ко­му об­ра­ща­лись за со­ве­том и, как пра­ви­ло, к дан­но­му со­ве­ту или ока­зан­ной по­мо­щи от­но­ше­ния не име­ет.

За­бо­та о жи­вот­ных, имею­щая це­лью соз­дать для птичек, ко­шек и со­бачек «рай­ские» ус­ло­вия су­ще­ст­во­ва­ния так­же яв­ля­ет­ся про­яв­ле­ни­ем гор­до­сти у ма­ло­ода­рен­ных личнос­тей. Же­ла­ние ви­деть сво­их де­тей безу­пречны­ми и за­ни­маю­щи­ми вы­со­кое по­ло­же­ние не име­ет ничего об­ще­го с лю­бо­вью к де­тям и за­бо­той о них, а яв­ля­ет­ся же­ла­ни­ем ви­деть се­бя по­ро­див­шим нечто без­уко­риз­нен­ное и со­вер­шен­ное.

Во­об­ще же лю­бые про­яв­ле­ния гор­до­сти тя­го­те­ют к внеш­не­му ми­ру, к гро­мад­но­сти за­мы­слов и дел, к про­из­ве­де­нию впечат­ле­ния или на ок­ру­жаю­щих или хоть на са­мо­го се­бя в соб­ст­вен­ных мечта­ни­ях.

Во внут­рен­нем ми­ре гор­дость со­про­во­ж­да­ет­ся ощу­ще­ни­ем тя­го­ст­но­сти и бес­по­кой­ст­ва, ес­ли чело­век не в со­стоя­нии ко­го-то об­ла­го­де­тель­ст­во­вать, что-то улучшить, вы­ну­ж­ден быть ко­му-то бла­го­дар­ным.

На дре­ве гре­ха гор­дость за­ни­ма­ет ме­сто ство­ла.

Для ок­ру­жаю­щих чья-ли­бо гор­дость мо­жет быть ле­ст­ной из-за при­об­ще­ния к ве­ли­ко­сти, или раз­дра­жаю­щей, ес­ли ущем­ля­ют­ся свое­ко­ры­ст­ные ин­те­ре­сы. Са­мо­стоя­тель­ной причиной ка­кой-ли­бо те­лес­ной бо­лез­ни гор­дость не яв­ля­ет­ся, но ее по­ро­ж­де­ния (гре­хи), яв­ля­ют­ся причиной как всех мыс­ли­мых ду­шев­ных и те­лес­ных бо­лез­ней, так и ду­шев­ной и те­лес­ной смер­ти. До­воль­но час­то, осо­бен­но в сре­де «пат­рио­тов», при­хо­дит­ся стал­ки­вать­ся с без­апел­ля­ци­он­ным за­яв­ле­ни­ем о том, что пло­ха – гор­ды­ня, а гор­дость – это хо­ро­шо. Та­кое ут­вер­жде­ние объ­яс­ни­мо ли­бо же­ла­ни­ем со­хра­нить за со­бой пра­во быть гор­дым, ли­бо ут­ра­той чув­ст­ва рус­ско­го язы­ка в ре­зуль­та­те от­ка­за от рус­ско­го (пра­во­слав­но­го) от­но­ше­ния к жиз­ни. Ес­ли сле­до­вать их ло­ги­ке, то из двух слов – свя­тость и свя­ты­ня – од­но долж­но об­ла­дать по­ло­жи­тель­ным, а дру­гое – от­ри­ца­тель­ным значени­ем. На са­мом же де­ле од­ним сло­вом обоз­начает­ся качес­т­во или свой­ст­во, а дру­гим – его исчер­пы­ваю­щее во­пло­ще­ние или оли­це­тво­ре­ние (ср. твер­дость – твер­ды­ня, пус­то­та – пус­ты­ня, доб­ро­та – До­б­ры­ня).

Про­ти­во­сто­ять гор­до­сти, учиты­вая, что она из се­бя пред­став­ля­ет, пра­виль­нее все­го при­зна­вая се­бя причиной и ис­точни­ком все­го пло­хо­го, что есть как в те­бе, так и в при­ро­де, и в жиз­ни об­ще­ст­ва. Обо­рот­ной сто­ро­ной гор­до­сти мож­но считать отчая­ние, ко­то­рое от­личает­ся от без­на­де­жия (по­ро­ж­дае­мо­го са­мо­на­де­ян­но­стью), тем, что са­мо­на­де­ян­ный чело­век ищет спо­со­бы раз­ре­ше­ния сво­их про­блем, пусть сам, но во внеш­нем ми­ре. А гор­дый – толь­ко в се­бе и все, про­ис­хо­дя­щее из вне (не от не­го) гор­дым от­вер­га­ет­ся. Он от­вер­га­ет чая­ние, от­хо­дит от чая­ния, пре­да­ет­ся отчая­нию.

Гор­та­но­бе­сие – же­ла­ние упот­реб­лять ту пи­щу, ко­то­рой ус­ла­ж­да­ет­ся вкус, да­же ес­ли ее не­дос­та­точно для на­сы­ще­ния.

Гнев­ли­вость – же­ла­ние при­ну­дить ок­ру­жаю­щих бе­зо­го­во­рочно и без­от­ла­га­тель­но пре­кра­тить то, что лично те­бе не по нра­ву в их по­ве­де­нии. Легче об­на­ру­жи­ва­ет­ся, ко­гда чело­век не ожи­да­ет по­ве­де­ния, с его точки зре­ния не­пра­виль­но­го.

Гре­хов­ность – при­вычное об­ра­ще­ние чело­ве­ком сво­его же­ла­ния и вни­ма­ние к внеш­не­му, к сво­ей дея­тель­но­сти и по­ло­же­нию во внеш­нем, к сво­им взаи­мо­от­но­ше­ни­ям с ок­ру­жаю­щим, а не к сво­ей ду­ше, не к по­ис­кам Цар­ст­вия Не­бес­но­го внут­ри се­бя.

Гру­бость – же­ла­ние, не сле­дуя нор­мам по­ве­де­ния, вес­ти се­бя ос­кор­би­тель­ным, огорчитель­ным, не­при­ят­ным или хо­тя бы не­удоб­ным для ок­ру­жаю­щих об­ра­зом.

Дер­зость – же­ла­ние воль­но­го от­но­ше­ния с ок­ру­жаю­щи­ми.

Двое­ду­шие – же­ла­ние по­лучить то, что при­ят­но, не ли­ша­ясь то­го, что хо­ро­шо; же­ла­ние дос­тичь ду­хов­ных благ, не ли­ша­ясь зем­ных.

Ду­ше­лю­бие – же­ла­ние ус­ла­ж­дать­ся си­лой и раз­но­об­ра­зи­ем соб­ст­вен­ных эмо­ций.

Жад­ность – же­ла­ние при­об­ре­те­ния лю­бых ма­те­ри­аль­ных цен­но­стей.

 Мо­жет при­ни­мать фор­му пред­при­ни­ма­тель­ст­ва, хи­ще­ния, кол­лек­цио­ни­ро­ва­ния и т.д., хо­тя пе­речис­лен­ное не обя­за­тель­но яв­ля­ет­ся про­яв­ле­ни­ем жад­но­сти.

Же­ман­ность – же­ла­ние лю­бо­вать­ся свои­ми ма­не­ра­ми и считать, что они при­ят­ны ок­ру­жаю­щим.

Жес­то­кость – же­ла­ние до­ка­зать свою же соб­ст­вен­ную значимость, власть, си­лу хо­тя бы са­мо­му се­бе. Спе­ци­фичес­ких про­яв­ле­ний в по­ве­де­нии чело­ве­ка не на­блю­да­ет­ся, но мо­жет про­яв­лять­ся в по­ис­ках при­зна­ния за­слуг, при­зна­ния да­ро­ва­ний, в при­зна­нии значимо­сти сво­ей ро­ли в тех или иных про­ис­хо­дя­щих со­бы­ти­ях. Не обя­за­тель­но, но мо­жет со­про­во­ж­дать­ся в ми­ми­ке тем, что чело­век дер­жит се­бя «на­бычив­шись», в по­ве­де­нии – тем, что чело­век стре­мит­ся до­ка­зать свою пра­во­ту и за­ста­вить лю­дей подчинять­ся.

Качес­т­во это мо­жет быть как не спе­ци­фично, так и очень уз­ко на­прав­ле­но. Так, на­при­мер, для од­но­го чело­ве­ка его значимость и си­ла мо­гут про­яв­лять­ся толь­ко в ин­тим­ных от­но­ше­ни­ях, для дру­го­го – в том, что без не­го не мо­гут обой­тись на ра­бо­те. Для третье­го – что он со­брал та­кую кол­лек­цию спичечных эти­ке­ток, ка­кой нет боль­ше ни у ко­го.

Во внут­рен­нем ми­ре со­про­во­ж­да­ет­ся ощу­ще­ни­ем вра­ж­деб­но­сти ок­ру­жаю­ще­го, ощу­ще­ни­ем то­го, что не оце­нен по дос­то­ин­ст­ву. Схе­ма­тично про­ис­те­ка­ет от гор­до­сти – са­мо­уве­рен­но­сти, са­мо­на­де­ян­но­сти. По­ро­ж­да­ют­ся жес­то­ко­стью за­дор­ность, фа­на­тизм, обидчивость, уп­рям­ст­во, на­по­ри­стость. В по­ве­де­нии ок­ру­жаю­щих жес­то­кий чело­век не­воль­но фор­ми­ру­ет же­ла­ние об­личить его соб­ст­вен­ную не­со­стоя­тель­ность, же­ла­ние об­на­ру­жить свое не­до­воль­ст­во тем или иным его по­ве­де­ни­ем, хоть в чем-ни­будь, но уп­рек­нуть его. Жес­то­кость при­во­дит, бу­дучи не­удов­ле­тво­рен­ной (или не­удов­ле­тво­ряе­мой), к ише­мичес­кой бо­лез­ни серд­ца в раз­ной сте­пе­ни ее вы­ра­жен­но­сти. Имен­но по­это­му ран­ние ин­фарк­ты воз­ни­ка­ли у лю­дей в том воз­рас­те, ко­гда они, до­бив­шись чего-то в течении жиз­ни, начина­ли сда­вать свои по­зи­ции, но пы­та­лись их удер­жать. В по­след­нее вре­мя ин­фаркт «по­мо­ло­дел», по­сколь­ку, для ощу­ще­ния сво­ей значимо­сти и тре­бо­ва­ний при­зна­ния ее, лю­ди пе­ре­ста­ли считать не­об­хо­ди­мы­ми объ­ек­тив­ный труд и за­слу­ги; лю­ди ста­ли считать се­бя имею­щи­ми пра­во на при­зна­ние со сто­ро­ны ок­ру­жаю­щих про­сто по фак­ту сво­его су­ще­ст­во­ва­ния, по не­обос­но­ван­но­му рос­ту при­тя­за­ний. В ок­ру­жаю­щих жес­то­ко­стью от­вер­га­ет­ся са­мо­уничиже­ние (по­треб­ность в при­зна­нии соб­ст­вен­ной ху­до­сти), по­слу­ша­ние, ис­пол­ни­тель­ность. Со­пут­ст­вую­щим качес­т­вом (обо­рот­ной сто­ро­ной ме­да­ли) мож­но считать тру­сость. Про­ти­во­сто­ять жес­то­ко­сти мож­но при­зна­ни­ем ес­те­ст­вен­ных чело­ве­ку по­сле гре­хо­па­де­ния ог­ра­ничен­но­сти и не­со­вер­шен­ст­ва, а так­же от­вет­ст­вен­но­стью за свои сло­ва и по­ступ­ки, ес­ли не пе­ред людь­ми, то, во вся­ком случае, пе­ред Бо­гом. Оп­рав­ды­ва­ет­ся жес­то­кий обычно тем, что он хочет бла­га лю­дям, хочет чего-то хо­ро­ше­го. Мо­жет рас­смат­ри­вать­ся как «про­фес­сио­наль­ное за­бо­ле­ва­ние» чинов­ни­ков, ибо что за чинов­ник, значимость и си­лу ко­то­ро­го не при­зна­ют ни подчинен­ные, ни ру­ко­во­ди­те­ли, ни по­се­ти­те­ли.

За­бывчивость – же­ла­ние не со­дер­жать в па­мя­ти вни­ма­ни­ем то, что ты обя­зан де­лать, но что те­бе не­при­ят­но. Сход­но с рас­се­ян­но­стью, но не свя­за­но с мно­го­за­бот­ли­во­стью. «Заб­ве­ние – от пре­неб­ре­же­ния».

За­висть – же­ла­ние, что­бы ок­ру­жаю­щие лю­ди (или один чело­век) не рас­по­ла­га­ли тем, чего сам за­ви­ст­ли­вый не име­ет в та­кой же или боль­шей сте­пе­ни (ко­личес­т­ве). Мо­жет рас­про­стра­нять­ся на спо­соб­но­сти, иму­ще­ст­во, ува­же­ние лю­дей, со­ци­аль­ное по­ло­же­ние, здо­ро­вье и т.д. Во внеш­нем – мо­жет про­яв­лять­ся не­до­воль­ст­вом по по­во­ду чьих-ли­бо ус­пе­хов, же­ла­ни­ем ума­лить то, что вы­зы­ва­ет за­висть, же­ла­ни­ем ли­бо при­об­ре­сти то, чему за­ви­ду­ет, ли­бо ли­шить то­го, ко­му за­ви­ду­ет, пред­ме­та за­вис­ти. Свя­тые от­цы го­во­рят, что за­висть – это не­же­ла­ние до­б­ра ближ­не­му. Час­то за­висть про­яв­ля­ет­ся в за­да­вае­мых с от­тен­ком ожи­да­ния во­про­сах о бо­лез­нях, о со­стоя­нии иму­ще­ст­ва, на­при­мер: «Ма­ши­на как? бе­га­ет? не ло­ма­ет­ся?», «Без­де­не­жье как пе­ре­но­сишь?», «Не бо­ле­ешь» (с ожи­да­ни­ем и же­ла­ни­ем ус­лы­шать пло­хие из­вес­тия, от­ри­ца­тель­ную ин­фор­ма­цию). Внут­рен­не ощу­ща­ет­ся – прак­тичес­ки по­сто­ян­ным на­пря­жен­ным ожи­да­ни­ем чего-ли­бо пло­хо­го, про­ис­хо­дя­ще­го с со­бе­сед­ни­ком. Во­об­ще за­висть чаще рас­про­стра­ня­ет­ся на лю­дей, дос­та­точно хо­ро­шо зна­ко­мых за­ви­ст­ни­ку по кон­крет­ным по­во­дам, а в об­щем – на лю­дей, со­вер­шен­но ему не­зна­ко­мых: «Жаль, что я не ди­рек­тор (ком­мер­сант, пре­зи­дент). Жи­вут же га­ды!». За­висть лег­ко мож­но спу­тать с зло­же­ла­тель­ст­вом, от ко­то­ро­го от­личает­ся тем, что за­ви­ст­ли­вый все со­от­но­сит со сво­им со­стоя­ни­ем, а зло­же­ла­тель­ный – же­ла­ет зла ок­ру­жаю­щим вне за­ви­си­мо­сти от это­го со­от­но­ше­ния. Про­ис­те­ка­ет от гор­до­сти – са­мо­лю­бия – са­мо­мне­ния – са­мо­жа­ле­ния, ко­то­рое ро­ж­да­ет бес­по­щад­ность, за­висть и зло­же­ла­тель­ст­во. Как и вся­кий грех, от­ра­жа­ясь в дру­гих лю­дях, за­висть вы­зы­ва­ет раз­дра­же­ние. С по­до­бо­ст­ра­ст­ны­ми людь­ми за­ви­ст­ли­вый под­дер­жи­ва­ет от­но­ше­ния при­ятель­ские до тех пор, по­ка они са­ми не сде­ла­ют­ся пред­ме­том за­вис­ти. Мысль и же­ла­ние чело­ве­ка, да­же ес­ли они не осоз­на­ют­ся, все­гда ока­зы­ва­ют то или иное воз­дей­ст­вие на то, на что они на­прав­ле­ны. Ви­ди­мо, по­это­му де­лить­ся сво­ей ра­до­стью по по­во­ду тех или иных со­бы­тий в сво­ей жиз­ни сле­ду­ет толь­ко с те­ми людь­ми, в чьей доб­ро­же­ла­тель­но­сти ты уве­рен, на­блю­дая ее в от­но­ше­нии и в вы­ска­зы­ва­ни­ях в ад­рес не толь­ко твой, но и дру­гих лю­дей. И, мо­жет быть, ска­за­но, что «вся­кий не­на­ви­дя­щий бра­та сво­его чело­ве­ко­убий­ца есть», в том чис­ле и по этой причине. Про­ти­во­сто­ять за­вис­ти легче все­го ис­по­ве­дью (при­зна­ни­ем за со­бой это­го гре­ха), рас­кая­ни­ем (от­ка­зом от ус­ла­ж­де­ния им), со­кру­ше­ни­ем, бла­го­тво­ре­ни­ем и доб­ро­же­ла­тель­ст­вом. В ок­ру­жаю­щих за­висть от­вер­га­ет скром­ность, не­мно­го­сло­вие, ус­луж­ли­вость, пре­ду­пре­ди­тель­ность, сочув­ст­вие, жа­лость, но не их ли­це­мер­ные изо­бра­же­ния. В качес­т­ве обо­рот­ной сто­ро­ны за­вис­ти – опас­ли­вость; со­пут­ст­ву­ют за­вис­ти – льсти­вость и по­до­бо­ст­ра­стие. Оп­рав­ды­ва­ет­ся за­висть, как пра­ви­ло, не­спра­вед­ли­во­стью то­го, что ближ­ний в чем-то пре­ус­пе­ва­ет, что фор­му­ли­ру­ет­ся в вы­ра­же­ни­ях, раз­личных по на­прав­лен­но­сти, но сход­ных по сво­ей су­ти: «Ну за что же ве­зет это­му чело­ве­ку? А мне почему так не ве­зет?» (почему у ме­ня не так хо­ро­шо, как у дру­гих, как хочет­ся). За­ви­ст­ли­вый чело­век ред­ко или не­охот­но за­да­ет во­про­сы о со­стоя­нии или де­лах дру­гих лю­дей, ес­ли пред­по­ла­га­ет или до­пус­ка­ет, что ус­лы­шит о ра­до­ст­ных со­бы­ти­ях. Дос­та­точно час­то за­ви­ст­ли­вые лю­ди под­роб­но и за­ин­те­ре­со­ван­но рас­спра­ши­ва­ют о тво­ей жиз­ни, при этом про­из­во­дят впечат­ле­ние хо­тя и льсти­вых, но за­ин­те­ре­со­ван­ных в тво­ем рас­по­ло­же­нии лю­дей, на са­мом де­ле един­ст­вен­ная их цель: это оты­скать в тво­ей жиз­ни то, чему мож­но по­за­ви­до­вать, ибо за­висть, как и вся­кий грех жи­вет от­ри­ца­ни­ем до­б­ра. В от­но­ше­ни­ях с те­ми, на ко­го за­висть об­ра­ще­на, за­ви­ст­ли­вый час­то пы­та­ет­ся ума­лить цен­ность то­го, чему за­ви­ду­ет; мо­жет да­вать со­ве­ты, ко­то­рые, при ви­ди­мой доб­ро­же­ла­тель­но­сти и обос­но­ван­но­сти, мо­гут ли­шить дан­но­го чело­ве­ка пре­иму­ще­ст­ва, ко­то­рые да­ют­ся об­ла­да­ни­ем той ве­щью, по­ло­же­ни­ем, да­ро­ва­ни­ем, от­но­ше­ния­ми (свя­зя­ми), на ко­то­рые об­ра­ще­на за­висть. Он мо­жет по­со­ве­то­вать при­об­ре­сти вещь или поль­зо­вать­ся ве­щью, худ­шей, чем та, ко­то­рой он за­ви­ду­ет. Мо­жет по­ре­ко­мен­до­вать по­ве­де­ние, ко­то­рое умень­шит со­ци­аль­ную, научную или иную значимость то­го, на ко­го об­ра­ще­на за­висть. В свя­зи с об­щей тен­ден­ци­ей за­ви­ст­ли­во­го чело­ве­ка, в его по­ве­де­нии час­то мо­гут от­мечать­ся та­кие чер­ты, как иро­ничность и на­смеш­ли­вость, ко­то­рые ума­ля­ют все, на что об­ра­ще­ны, с дру­гой сто­ро­ны – яз­ви­тель­ность и жес­то­кость, ко­то­рые да­ют ил­лю­зию соб­ст­вен­ной значимо­сти и пре­вос­ход­ст­ва. В случае, ес­ли за­висть на­прав­ле­на не диф­фе­рен­ци­ро­ван­но, на чье-ли­бо об­щее лично­ст­ное пре­вос­ход­ст­во, то в этом случае за­ви­ст­ли­вый мо­жет де­мон­ст­ра­тив­но об­на­ру­жи­вать по­до­бо­ст­ра­стие, при­ни­жен­ность, со­вер­шая это с от­тен­ком на­смеш­ки и ер­ничес­т­ва и до­во­дя эту свою по­зи­цию до пол­но­го аб­сур­да, ко­то­рый де­ла­ет при­ни­жен­ность не­про­пор­цио­наль­ной, а по­то­му не­при­ем­ле­мой сначала ко­личес­т­вен­но, а по­том и качес­т­вен­но, прин­ци­пи­аль­но. Ес­ли за­ви­ст­ли­вый по­лучает воз­мож­ность пре­дос­та­вить то­му, ко­му он за­ви­ду­ет, по­треб­ные по­след­не­му и по­силь­ные для не­го зна­ния, ве­щи или свя­зи, то он или все­мер­но за­тя­ги­ва­ет со­вер­ше­ние не­об­хо­ди­мых для это­го дей­ст­вий, ли­бо со­об­ща­ет об этой воз­мож­но­сти то­гда, ко­гда она уже прак­тичес­ки ут­рачена. В раз­го­во­ре о пла­нах, ко­то­рые це­ле­со­об­раз­ны или мо­гут при­нес­ти ус­пех, за­ви­ст­ли­вый всячес­ки ста­ра­ет­ся до­ка­зать или хо­тя бы по­ка­зать их не­со­стоя­тель­ность, оши­бочность или не­вы­пол­ни­мость.

Пред­став­ля­ет­ся ве­ро­ят­ным, что к про­яв­ле­ни­ям за­вис­ти мож­но от­не­сти и же­ла­ние не де­лить­ся с чело­ве­ком, да­же по его прось­бе, тем, что не мо­жет на­нес­ти за­ви­ст­ли­во­му ущерб или пре­дос­та­вить про­ся­ще­му ка­кие-ли­бо пре­иму­ще­ст­ва пе­ред за­ви­ст­ли­вым. Это же­ла­ние мо­жет рас­про­стра­нять­ся на зна­ния, зна­ком­ст­ва, ма­те­ри­аль­ные цен­но­сти. Прав­да, к та­ко­му по­ве­де­нию мо­гут при­во­дить и дру­гие гре­хи: зло­же­ла­тель­ст­во, гор­дость, рев­ность, жад­ность, но бо­лее оно свой­ст­вен­но все же за­вис­ти.

За­ди­ри­стость – же­ла­ние вы­звать чело­ве­ка на про­ти­во­дей­ст­вие те­бе, на кон­фликт с то­бою (ду­шев­ный, сло­вес­ный или фи­зичес­кий) с тем, что­бы об­на­ру­жить свое пре­вос­ход­ст­во над ним (ин­тел­лек­ту­аль­ное, фи­зичес­кое и т.д.), в ко­то­ром ты за­ра­нее уве­рен. От за­дор­но­сти от­личает­ся тем, что за­дор­ность как пра­ви­ло, име­ет це­лью по­ка­зать, что ты не ху­же дру­гих, а за­ди­ри­стость – что дру­гие ху­же те­бя. Во внеш­нем по­ве­де­нии – мо­жет об­на­ру­жи­вать­ся бес­ком­про­мисс­ной ка­те­го­рично­стью вы­ска­зы­ва­ния и по­ве­де­ния, ко­то­рые яко­бы не учиты­ва­ют мне­ния, ин­те­ре­сы, це­ли и воз­мож­но­сти (спо­соб­но­сти) ок­ру­жаю­щих лю­дей. За­ди­ри­стый чело­век мо­жет вы­ска­зы­вать в ос­кор­би­тель­ной фор­ме мне­ния о те­бе или о тво­их близ­ких, мо­жет го­во­рить лю­бые дру­гие за­ве­до­мо обид­ные для те­бя су­ж­де­ния или та­кие, с ка­ки­ми ты за­ве­до­мо не со­гла­сен, мо­жет быть гру­бым, мо­жет, «не за­мечая» те­бя, от­толк­нуть, встать впе­ре­ди те­бя в очередь и т.д., в об­щем, мо­жет го­во­рить и де­лать то, что, по его мне­нию, вы­зо­вет твой ак­тив­ный про­тест. Внут­рен­нее ощу­ще­ние фор­ми­ру­ет­ся из тех же ком­по­нен­тов, что и ощу­ще­ния при ос­таль­ных гре­хах: на­пря­жен­ность, за­ви­си­мость, страх и прочее. Схе­ма­тично: гор­дость – тще­сла­вие (сла­во­лю­бие) – жес­то­кость – осу­ж­де­ние – злость, от ко­то­рой по­ве­де­ние чело­ве­ка об­ра­ща­ет­ся ли­бо к за­ди­ри­сто­сти, ли­бо к тру­со­сти. В ок­ру­жаю­щих ощу­ща­ет­ся ду­шев­но, как и вся­кий дру­гой грех: да­же ес­ли за­ди­ри­стость ни­как не про­яв­ля­ет­ся, она вы­зы­ва­ет же­ла­ние до­са­дить за­ди­ри­сто­му чело­ве­ку, по­ста­вить его на ме­сто или ук­ло­нить­ся от об­ще­ния с ним, ес­ли не име­ет ме­ста по­до­бо­ст­ра­стие или ма­те­ри­аль­ная за­ин­те­ре­со­ван­ность в за­ди­ри­стом чело­ве­ке. За­ди­ри­стость мо­жет быть рас­це­не­на как бо­лез­нен­ное со­стоя­ние ду­ши, как ду­шев­ная бо­лезнь. Но это мож­но ска­зать прак­тичес­ки о ка­ж­дом гре­хе. Те­лес­ное за­бо­ле­ва­ние, имею­щее за­ди­ри­стость сво­ей пря­мой причиной, не вы­яв­ле­но. Про­ти­во­сто­ять за­ди­ри­сто­сти удоб­нее все­го скром­но­стью, ува­жи­тель­но­стью, доб­ро­же­ла­тель­но­стью. Са­мо со­бой ра­зу­ме­ет­ся, что имен­но эти качес­т­ва вы­зы­ва­ют у за­ди­ри­сто­го наи­боль­ший про­тест. Обо­рот­ной сто­ро­ной за­ди­ри­сто­сти мо­жет считать­ся по­дат­ли­вость

За­дор­ность – же­ла­ние, что­бы ок­ру­жаю­щие за­ме­ти­ли, что ты не сла­бее и не ху­же, чем они.

За­носчивость – же­ла­ние за­ни­мать в чем-ли­бо бо­лее вы­со­кое по­ло­же­ние, чем есть в дей­ст­ви­тель­но­сти. Ощу­ще­ние за­носчиво­сти на­по­ми­на­ет ощу­ще­ние чело­ве­ка, же­лаю­ще­го вы­прыг­нуть от­ку­да-то, до­тя­нуть­ся до чего-то. Да­же в по­ход­ке мо­жет про­яв­лять­ся скачущи­ми дви­же­ния­ми, при ко­то­рой чело­век по­сто­ян­но дви­жет­ся вверх-вниз. Яв­ля­ет­ся причиной лю­бых нев­ро­тичес­ких со­стоя­ний, но те­лес­но про­яв­ля­ет­ся по-раз­но­му, в за­ви­си­мо­сти от со­пут­ст­вую­ще­го качес­т­ва. На­при­мер, кар­дио­нев­роз – за­носчивость + жес­то­кость. В по­ве­де­нии об­на­ру­жи­ва­ет­ся склон­но­стью к рас­су­ж­де­ни­ям на те­му: что бы я сде­лал, ес­ли бы за­ни­мал бо­лее вы­со­кий пост. Как со­став­ляю­щее качес­т­во, вхо­дит в струк­ту­ру личнос­ти при лю­бой пси­хо­па­тии. Час­то со­про­во­ж­да­ет­ся де­мон­ст­ра­ци­ей (на­рочитой) сво­их вы­со­ких про­фес­сио­наль­ных спо­соб­но­стей, сво­их об­шир­ных зна­ний и уме­ний в лю­бой дру­гой об­лас­ти. С це­лью об­на­ру­же­ния сво­его пре­вос­ход­ст­ва, подчерк­ну­то пре­неб­ре­жи­тель­но за­носчивый чело­век от­но­сит­ся к при­знан­ным в сво­ей об­лас­ти ав­то­ри­те­там. По­сколь­ку пре­тен­зии и са­мо­оцен­ка не со­от­вет­ст­ву­ют ре­аль­ным воз­мож­но­стям, со­про­во­ж­да­ет­ся бо­яз­ли­во­стью, так же, как тще­сла­вие–чело­ве­ко­уго­ди­ем. Са­мо­мне­ние – причина за­носчиво­сти. За­носчивые час­то бы­ва­ют «вы­скочка­ми» и бе­рут на се­бя не­по­силь­ные де­ла, о чем впо­след­ст­вии со­жа­ле­ют из-за не­удачнос­ти дел, но объ­яс­ня­ют эту не­удачность не­бла­го­при­ят­ны­ми об­стоя­тель­ст­ва­ми или по­ме­хой со сто­ро­ны дру­гих лю­дей. За­носчивость час­то, но не обя­за­тель­но, со­про­во­ж­да­ет­ся спор­ли­во­стью и мечта­тель­но­стью. За­носчивые час­то всту­па­ют в спор, кон­флик­ты с ру­ко­во­дством, но лег­ко идут на по­пят­ную. По­сколь­ку за­носчивость пре­тен­ду­ет на не­по­силь­ную дея­тель­ность, что ощу­ща­ет и сам за­носчивый, воз­ни­ка­ет ну­ж­да для ук­ре­п­ле­ния са­мо­уве­рен­но­сти и са­мо­на­де­ян­но­сти в так на­зы­вае­мых на­вязчивых дей­ст­ви­ях: мно­го­крат­ной про­вер­ке то­го, что на­вер­ня­ка сде­ла­но, в на­вязчивых со­мне­ни­ях.

За­носчиво­сти про­ти­во­сто­ят: скром­ность, ис­пол­ни­тель­ность, от­вет­ст­вен­ность, уме­рен­ность, по­сте­пен­ность.

За­стенчивость – же­ла­ние про­из­ве­сти как мож­но бо­лее хо­ро­шее впечат­ле­ние, свя­зан­ное с не­уве­рен­но­стью, что это по­лучит­ся. Про­яв­ля­ет­ся час­то в том, что чело­век не в со­стоя­нии го­во­рить и де­лать то, что для не­го же­ла­тель­но, в при­сут­ст­вии дру­гих лю­дей, а в по­сле­дую­щем и на­еди­не. Со­про­во­ж­да­ет­ся ощу­ще­ни­ем ско­ван­но­сти, на­пря­жен­но­сти. Дви­же­ния обычно не­лов­ки и уг­ло­ва­ты, вы­ска­зы­ва­ния не­оп­ре­де­лен­ны, не­мно­го­слов­ны, не вы­ра­жа­ют (от­ра­жа­ют) то, что ду­ма­ет чело­век. В качес­т­ве ком­пен­са­ции мо­жет от­мечать­ся дер­зость, шум­ли­вость (отчаян­ная сме­лость), при ко­то­рых чело­век ес­те­ст­вен­но ут­рачива­ет скром­ность, ува­жи­тель­ность, так­тичность, веж­ли­вость. Ком­пен­са­ция со­про­во­ж­да­ет­ся не­лов­кой из­бы­точной жес­ти­ку­ля­ци­ей. На­рочито пра­виль­ные жес­ти­ку­ля­ция и дви­же­ния чело­ве­ка, в сочета­нии со ско­ван­но­стью, при­во­дят зачас­тую к не­спо­соб­но­сти хо­ро­шо де­лать по­ручен­ное или вы­бран­ное им са­мим де­ло. Та­кие лю­ди по­сто­ян­но на что-то на­ты­ка­ют­ся, что-то раз­би­ва­ют, ку­да-то па­да­ют. Из-за за­стенчиво­сти они не в со­стоя­нии вос­про­из­ве­сти по­ка­зы­вае­мые им дви­же­ния, не в со­стоя­нии от­ве­тить на за­да­вае­мые во­про­сы, что в бы­ту объ­яс­ня­ет­ся сму­ще­ни­ем. В случае обучения оцен­ка их зна­ний и спо­соб­но­стей зачас­тую ни­же дей­ст­ви­тель­ной по­то­му, что, не бу­дучи уве­ре­ны в без­уко­риз­нен­но­сти сво­их зна­ний и уме­ний, они не спо­соб­ны об­на­ру­жить да­же то, что дей­ст­ви­тель­но зна­ют и уме­ют. Дру­зей (как пра­ви­ло) не­мно­го, хо­тя из-за же­ла­ния «про­из­во­дить впечат­ле­ние» лю­ди стре­мят­ся к об­ще­ст­ву, но, по­па­дая в ком­па­нию, не зна­ют, как се­бя вес­ти. Час­то сочета­ет­ся с са­мо­уве­рен­но­стью, са­мо­на­де­ян­но­стью или са­мо­лю­бо­ва­ни­ем. За­стенчивым свой­ст­вен­на не­спо­соб­ность при­нять са­мо­стоя­тель­ное ре­ше­ние или со­вер­шить не­об­хо­ди­мый по­сту­пок в при­сут­ст­вии дру­гих лю­дей, хо­тя они не со­мне­ва­ют­ся в том, что нуж­но ска­зать или сде­лать. Это обу­слав­ли­ва­ет­ся не мне­ни­ем ок­ру­жаю­щих и, в ко­нечном счете, не за­ви­сит от это­го мне­ния, а про­дик­то­ва­но внут­рен­ней са­мо­оцен­кой. Осо­бен­но­стью жес­ти­ку­ля­ции мож­но считать по­ста­нов­ку сто­пы нос­ка­ми внутрь, и сло­жен­ные вни­зу жи­во­та кис­ти опу­щен­ных рук.

Про­ти­во­сто­ять это­му нуж­но, об­ра­тив­шись к скром­но­сти, са­мо­уничиже­нию, при­зна­нию сво­его не­со­вер­шен­ст­ва, при­зна­нию сво­ей ху­до­сти, ее ис­по­ве­до­ва­нию и рас­кая­нию. Так­же про­ти­во­стоя­ни­ем за­стенчиво­сти мо­жет рас­смат­ри­вать­ся по­зи­ция чело­ве­ка, ко­то­рый не счита­ет, что он что-то зна­ет, мо­жет, уме­ет, а толь­ко еще учит­ся, ищет, пы­та­ет­ся уз­нать.

Со­ма­ти­за­ция – по­ли­арт­рит.

Зло­же­ла­тель­ст­во – же­ла­ние вре­да, зла ок­ру­жаю­щим.

Зло­па­мят­ст­во – же­ла­ние не за­бы­вать о причинен­ных не­при­ят­но­стях или вре­де, не ут­рачивать ис­пы­тан­ное в свя­зи с этим чув­ст­во зло­сти.

Зло­сло­вие – же­ла­ние в бе­се­де о ка­ком-ли­бо чело­ве­ке изы­ски­вать по­рочащие его жизнь по­бу­ж­де­ния или по­ступ­ки.

Злость – же­ла­ние раз­ру­шить то, что те­бе не по нра­ву в ок­ру­жаю­щей дей­ст­ви­тель­но­сти, а так­же в от­но­ше­ни­ях и де­лах дру­гих лю­дей. По­сколь­ку злость в чис­том ви­де ред­ко мо­жет вы­звать сочув­ст­вие и со­дей­ст­вие ок­ру­жаю­щих, то этот грех, чаще все­го, скры­ва­ет­ся злым чело­ве­ком, но, в то­же вре­мя, про­яв­ле­ния ее край­не раз­но­об­раз­ны. Рас­по­знать ее легче все­го по ре­зуль­та­там тех дей­ст­вий, ко­то­рые со­вер­ша­ет чело­век, ру­ко­во­дству­ясь злоб­ным по­бу­ж­де­ния­ми: это раз­ру­ше­ние, по­вре­ж­де­ние жиз­ни об­ще­ст­ва или ок­ру­жаю­щей сре­ды, а так­же вне­се­ние раз­ла­да и кон­флик­тов в чело­вечес­кие от­но­ше­ния, разъ­е­ди­не­ние лю­дей. Хри­сти­ан­ское раз­де­ле­ние лю­дей, не сле­дую­щих Хри­сту и от­вер­гаю­щих Хри­ста, от­личает­ся от раз­де­ле­ния, прив­но­си­мо­го в жизнь чело­ве­ка зло­стью тем, что злость влечет за со­бой вза­им­ные кон­флик­ты и ею за­ра­жа­ют­ся все учас­т­ни­ки кон­флик­та. Кро­ме то­го, со­стоя­ние и дей­ст­вия, дик­туе­мые зло­стью, все­гда име­ют це­лью дос­ти­же­ние тех или иных вре­мен­ных, зем­ных, ма­те­ри­аль­ных благ. Дей­ст­вия, про­дик­то­ван­ные зло­стью, мо­гут быть рас­по­зна­ны так­же как по на­строе­нию пред­ла­гаю­ще­го их чело­ве­ка, так и по дос­туп­ным пред­ви­де­нию их ре­зуль­та­там, а так­же по сред­ст­вам, с по­мо­щью ко­то­рых эти це­ли мо­гут быть дос­тиг­ну­ты. Так, на­при­мер, лю­бые це­ли, имею­щие сред­ст­вом сво­его дос­ти­же­ния до­ве­де­ние до ни­ще­ты, бес­по­мощ­но­сти, уни­же­ния от­дель­ных лю­дей или це­лый на­род, без­ус­лов­но, мож­но считать слу­жа­щи­ми злу. Но так­же мож­но считать слу­жа­щи­ми злу лю­бые дей­ст­вия, спо­соб­ст­вую­щие воз­ве­личива­нию как от­дель­но­го чело­ве­ка или груп­пы лиц, так и це­ло­го на­ро­да, ибо в ма­те­ри­аль­ном, ог­ра­ничен­ном ми­ре, где все взаи­мо­свя­за­но, при­об­ре­те­ние лю­бых благ и пре­иму­ществ воз­мож­но толь­ко за счет ли­ше­ния дру­гих лю­дей этих же благ. Ра­зу­ме­ет­ся, здесь не име­ет­ся в ви­ду воз­ве­личение или про­слав­ле­ние чело­ве­ка или це­ло­го на­ро­да Бо­гом про­сто по­то­му, что Бо­гом воз­ве­личива­ют­ся слу­жа­щие Ему, а слу­жа­щие Бо­гу ни­ко­гда не ищут соб­ст­вен­но­го про­слав­ле­ния. В са­мых об­щих чер­тах мож­но ска­зать, что лю­бая по­пу­ля­ри­за­ция лю­бо­го гре­ха, а тем бо­лее пря­мое скло­не­ние к не­му чело­ве­ка, яв­ля­ют­ся про­яв­ле­ни­ем зла (зло­сти), ибо вся­кий грех об­ла­да­ет спо­соб­но­стью по­вре­ж­дать и гу­бить. Зло мо­жет ли­шить чело­ве­ка ду­хов­ной опо­ры, мо­жет сгла­дить или из­вра­тить пред­став­ле­ния о до­б­ре и зле у чело­ве­ка. Та­кой чело­век, ли­шае­мый воз­мож­но­сти жить и тру­дить­ся чес­т­но для под­дер­жа­ния и со­хра­не­ния сво­его су­ще­ст­во­ва­ния, лег­ко начнет лгать, во­ро­вать, вра­ж­до­вать с ок­ру­жаю­щи­ми и со­вер­шать все дру­гие гре­хи, как это име­ет ме­сто в на­шей стра­не.

Эмо­цио­наль­ное со­стоя­ние чело­ве­ка, ох­вачен­но­го зло­стью, сход­но с эмо­цио­наль­ным со­стоя­ни­ем, вы­зы­вае­мым боль­шин­ст­вом дру­гих гре­хов. Злость об­на­ру­жи­ва­ет­ся лю­бы­ми рас­су­ж­де­ния­ми на те­му «Так им и на­до» или «Бы­ла бы моя во­ля, я б им по­ка­зал». Об­ра­ща­ет на се­бя вни­ма­ние, что рас­су­ж­де­ния на ука­зан­ные те­мы име­ют це­лью не вос­ста­нов­ле­ние спра­вед­ли­во­сти и ра­дость по это­му по­во­ду, а причине­ние лю­бых по объ­е­му и си­ле не­при­ят­но­стей. Ок­ру­жаю­щих злой чело­век обычно «за­во­дит», рис­куя при этом тем, что раз­дра­же­ние и злость, вос­при­ня­тые от не­го ок­ру­жаю­щи­ми, об­ра­тят­ся на не­го са­мо­го. Злость дос­та­точно ак­тив­но учас­т­ву­ет в фор­ми­ро­ва­нии за­бо­ле­ва­ний печени, но не желчно­го пу­зы­ря, бо­лез­ни ко­то­ро­го вы­зы­ва­ет­ся вспыльчиво­стью и вы­держ­кой. Обычным бы­то­вым про­яв­ле­ни­ем зло­сти, ро­ж­даю­щим­ся от нее качес­т­вом яв­ля­ет­ся яз­ви­тель­ность. Злость не яв­ля­ет­ся си­но­ни­мом зла, ибо зло – по­ня­тие со­би­ра­тель­ное, а злость – кон­крет­ное от­дель­ное от­ри­ца­тель­ное качес­т­во. От­вер­га­ют­ся зло­стью пре­ж­де все­го та­кие качес­т­ва, как доб­ро­та, сочув­ст­вие, от­зывчивость, жа­лость. Обо­рот­ной сто­ро­ной зло­сти и мас­ки­рую­щим качес­т­вом мож­но считать сла­ща­вость. Обычно для зло­сти оп­рав­ды­вать­ся тем, что все ок­ру­жаю­щие, по спра­вед­ли­во­сти, не за­слу­жи­ва­ют ино­го от­но­ше­ния. Про­ти­во­сто­ять зло­сти мож­но те­ми качес­т­ва­ми, ко­то­рые ею от­ри­ца­ют­ся, и па­мя­тью о том, чего, по спра­вед­ли­во­сти, за­слу­жи­ва­ет злой чело­век.

Не сле­ду­ет пу­тать злость с та­ки­ми качес­т­ва­ми, как спра­вед­ли­вость, об­личение, не­го­до­ва­ние, стро­гость и оп­ре­де­лен­ность. Злость, как и мно­гие дру­гие гре­хи, оп­ре­де­ля­ет­ся не толь­ко по от­дель­ным по­ступ­кам, сколь­ко по це­ли, ко­то­рую пре­сле­ду­ет чело­век и по его от­но­ше­нию к этой це­ли.

Иг­ри­вость – же­ла­ние соз­дать иг­ро­вые, на­рочито ве­се­лые от­но­ше­ния с людь­ми да­же то­гда, ко­гда об­стоя­тель­ст­ва не бла­го­при­ят­ст­ву­ют это­му. Свя­за­на с без­от­вет­ст­вен­но­стью и са­мо­лю­бо­ва­ни­ем, ис­ключает доб­ро­же­ла­тель­ность, ими­ти­ру­ет при­вет­ли­вость.

Из­менчивость – же­ла­ние из­бег­нуть про­ти­во­стоя­ния свои­ми мыс­ля­ми, сло­ва­ми и по­ступ­ка­ми по­сто­ян­но из­ме­няю­щим­ся внеш­ним об­стоя­тель­ст­вам.

Ка­приз­ность – же­ла­ние за­ста­вить ок­ру­жаю­щих сле­до­вать сво­им, да­же са­мым не­значитель­ным, случай­ным при­хо­тям. Близ­ка обидчиво­сти и жес­то­ко­сти.

Кичли­вость – же­ла­ние лю­бо­вать­ся свои­ми за­слу­га­ми, пре­воз­но­сить­ся ими пе­ред ок­ру­жаю­щи­ми.

Кле­вет­ничес­т­во – же­ла­ние вы­звать осу­ж­де­ние ок­ру­жаю­щи­ми ка­ко­го-ли­бо чело­ве­ка со­об­ще­ни­ем за­ве­до­мо лож­ных, по­рочащих све­де­ний о нем.

Ко­вар­ст­во – же­ла­ние скрыть от ок­ру­жаю­щих свои це­ли, на­ме­ре­ния, вы­ста­вив на­по­каз не те це­ли, ко­то­рые пре­сле­ду­ешь.

Ко­ры­сто­лю­бие – же­ла­ние со­вер­шать толь­ко те по­ступ­ки, ко­то­рые при­но­сят ма­те­ри­аль­ную вы­го­ду, при­быль.

Ко­щун­ст­во – же­ла­ние шу­тить по­сто­ян­но, да­же ко­гда шут­ки (шут­ли­вость, шу­тов­ст­во) не­уме­ст­ны и не свое­вре­мен­ны. По сла­вян­ски «ко­щун» – «шут­ник».

Лень – же­ла­ние не об­ре­ме­нять плоть ка­ки­ми бы то ни бы­ло дей­ст­вия­ми, да­же ве­ду­щи­ми к при­ят­но­му (упо­кое­ние пло­ти).

В по­ве­де­нии мо­жет про­яв­лять­ся без­дея­тель­но­стью, для ко­то­рой чело­век по­дыс­ки­ва­ет объ­ек­тив­ные причины («это ни­ко­му не нуж­но», «это ни­ко­му не при­не­сет поль­зы», «а это де­ло не­хо­ро­шее», «а это де­ло не­по­силь­ное», «а для это­го де­ла нет не­об­хо­ди­мых ус­ло­вий» и т.д.). Рав­ным об­ра­зом, лень мо­жет про­яв­лять­ся тем, что чело­век тя­го­тит­ся не­об­хо­ди­мо­стью вы­пол­нять по­все­днев­ные обя­зан­но­сти, раз­дра­жа­ет­ся, ко­гда воз­ни­ка­ет не­об­хо­ди­мость сде­лать что-то сверх то­го, на что он уже со­гла­сил­ся; хва­та­ет­ся за лю­бую воз­мож­ность от­ло­жить, хо­тя бы на не­боль­шое вре­мя, то де­ло, ко­то­рое сам вы­ну­ж­ден считать не­об­хо­ди­мым и от вы­пол­не­ния ко­то­ро­го не мо­жет от­ка­зать­ся. Ле­ни­вый чело­век с удо­воль­ст­ви­ем при­ни­ма­ет по­мощь, при этом уст­раи­вая де­ло та­ким об­ра­зом, что соб­ст­вен­но де­ло за не­го де­ла­ют дру­гие, а он ук­ло­ня­ет­ся от учас­тия в нем. Очень час­то лю­ди, внут­рен­не со­глас­ные с без­дея­тель­но­стью (ле­нью) про­яв­ля­ют дос­та­точно вы­со­кую ак­тив­ность (внеш­нюю), но лю­бой вы­пол­няе­мый труд ими со­вер­ша­ет­ся с на­пря­же­ни­ем, с внут­рен­ним про­тес­том, в ре­зуль­та­те чего они бу­дут ус­та­вать бы­ст­рее, чем ос­таль­ные. Ино­гда та­кой дея­тель­но­стью лю­ди скры­ва­ют соб­ст­вен­ную лень от са­мих се­бя, а не толь­ко от ок­ру­жаю­щих. Вся их ак­тив­ность в этом случае на­прав­ле­на не на то, что­бы сде­лать де­ло хо­ро­шо, а на то, что­бы от­де­лать­ся от де­ла как мож­но ско­рее. В лю­бом случае, их дея­тель­ность не име­ет ничего об­ще­го с тру­до­лю­би­ем и не­сет с со­бой рас­хо­ж­де­ние ме­ж­ду же­ла­ни­ем и по­ве­де­ни­ем,  то есть по­ро­ж­да­ет внут­рен­нее про­ти­во­речие. В по­все­днев­ной жиз­ни лень, рав­но как и празд­но­лю­бие, при­во­дит к то­му, что лю­ди склон­ны позд­но ло­жить­ся спать, так как вечер­нее вре­мя почти у всех за­кон­но сво­бод­но от дел и тру­да и ле­ни­вые стре­мят­ся воз­мож­но доль­ше про­длить это вре­мя «за­кон­но­го» без­дей­ст­вия.

Во внут­рен­нем – лень ве­дет к со­стоя­нию рас­слаб­лен­но­сти, не тя­го­тя­щей чело­ве­ка, к ощу­ще­нию плот­ско­го до­воль­ст­ва. Рас­слаб­лен­ность ле­ни от­личает­ся от рас­слаб­лен­но­сти уны­ния от­сут­ст­ви­ем тя­го­ст­но­сти (при уны­нии чело­век тя­го­тит­ся сво­ей без­дея­тель­но­стью). Рас­слаб­лен­ность ле­ни так­же рез­ко от­личает­ся от со­стоя­ния обес­си­лен­но­сти, ду­шев­ной опус­то­шен­но­сти, ко­то­рое воз­ни­ка­ет у чело­ве­ка дос­та­точно час­то в ре­зуль­та­те вспыш­ки лю­бой дру­гой стра­сти (вспыш­ки гне­ва, отчая­ния и т.д.). Лень от­личает­ся от празд­но­лю­бия, с ко­то­рым очень схо­жа, тем, что празд­но­лю­би­вый чело­век го­тов ра­ди празд­но­сти (празд­нично­го вре­мя­про­во­ж­де­ния) при­ла­гать мно­го уси­лий (по­нес­ти мно­го уси­лий, за­трат и тру­дов), что бы­ва­ет свя­зан­но с прие­мом гос­тей, с вы­ез­дом на пик­ник или охо­ту, с по­се­ще­ни­ем зре­лищ­ных ме­ро­прия­тий, рес­то­ра­нов и т.д.

Лень про­ис­те­ка­ет от гор­до­сти-са­мо­лю­бия-пло­то­лю­бия. Лень час­то свя­за­на с мечта­тель­но­стью, ко­то­рая идет через са­мо­лю­бие и ду­ше­лю­бие. В ок­ру­жаю­щих ле­ни­вый фор­ми­ру­ет раз­личное от­но­ше­ние к се­бе в за­ви­си­мо­сти от их уст­рой­ст­ва: с ле­ни­вым ус­та­нав­ли­ва­ют­ся дру­же­ские от­но­ше­ния до той по­ры, по­ка не воз­ник­нет де­ло, ко­то­рое ка­ж­дый из ле­ни­вых хочет воз­ло­жить на дру­го­го; склон­ный к жес­то­ко­сти или са­мо­лю­бо­ва­нию мо­жет ока­зать ле­ни­во­му не­со­раз­мер­ную по­мощь. В боль­шин­ст­ве же сво­ем, в ок­ру­жаю­щих ле­ни­во­го лю­дях ис­под­воль фор­ми­ру­ет­ся же­ла­ние не ут­ру­ж­дать ле­ни­во­го, да­же ко­гда он про­сит, что­бы ему да­ли ка­кое-ни­будь де­ло, по­ручили ка­кую-ни­будь ра­бо­ту. Ле­ни­вый чело­век, да­же соз­на­вая нуж­ность тру­да или хо­тя бы толь­ко его не­об­хо­ди­мость, внут­рен­не ищет и оп­рав­ды­ва­ет воз­мож­ность его не со­вер­шать, а не изы­ски­ва­ет спо­со­бы вы­пол­нить пред­ле­жа­щий труд; в дан­ных кон­крет­ных об­стоя­тель­ст­вах изы­ски­ва­ет воз­мож­ность ук­ло­нить­ся от ут­ру­ж­де­ния се­бя, а не по­ну­дить се­бя к вы­пол­не­нию тру­да.

Соз­да­ет­ся впечат­ле­ние, что лень яв­ля­ет­ся причиной из­ме­не­ния функ­ций се­ле­зен­ки, ее раз­ме­ров (ги­пер­с­п­ле­низм, спле­но­ме­га­лия), а так же, воз­мож­но, причиной та­ко­го сис­тем­но­го по­ра­же­ния, ко­то­рое при­во­дит к бо­лез­ни Верль­го­фа. Во­об­ще, от функ­ции се­ле­зен­ки за­ви­сит вы­нос­ли­вость – спо­соб­ность не­сти (вы­но­сить) труд­но­сти столь­ко, сколь­ко это не­об­хо­ди­мо и не про­ти­во­речит фи­зичес­кой при­ро­де чело­ве­ка. По­сколь­ку лень ве­дет к рас­слаб­лен­но­сти, а рас­слаб­лен­ность не мо­жет быть час­тичной, а ох­ва­ты­ва­ет все ес­те­ст­во чело­ве­ка, лень так­же мо­жет яв­лять­ся причиной лю­бых за­бо­ле­ва­ний, свя­зан­ных с не­дос­та­точно­стью (рас­слаб­лен­но­стью) со­су­ди­стых сте­нок (ге­мор­рой и пр.), плос­ко­сто­пие.

Про­ти­во­сто­ять удоб­нее все­го тру­до­лю­би­ем, по­стом (воз­дер­жа­ни­ем), от­вет­ст­вен­но­стью. Имен­но эти качес­т­ва легче все­го от­вер­га­ют­ся ле­ни­вым чело­ве­ком у ок­ру­жаю­щих. Лень, как и вся­кое качес­т­во, рас­про­стра­ня­ет­ся на ок­ру­жаю­щих, пе­ре­да­ет­ся им, ус­ваи­ва­ет­ся ими. Кста­ти, имен­но по­это­му ре­бе­нок бу­дет ле­ни­вым, ес­ли ле­ни­вы ро­ди­те­ли (или близ­кое ок­ру­же­ние), да­же в том случае, ес­ли ок­ру­жаю­щие его лю­ди внеш­не чрез­вычай­но дея­тель­ны, и это его качес­т­во бу­дет раз­дра­жать тех, от ко­го оно при­шло к ре­бен­ку, по­сколь­ку са­ми они всячес­ки ста­ра­ют­ся скрыть свою лень от са­мих же се­бя. Обо­рот­ной сто­ро­ной ле­ни мож­но считать рве­ние.

Лжи­вость – же­ла­ние ис­ка­жать ис­ти­ну в мыс­лях, сло­вах, в по­ступ­ках. Мо­жет при­ни­мать фор­му не толь­ко ис­ка­же­ния, но и пре­неб­ре­же­ния и пря­мо­го от­ри­ца­ния ис­ти­ны (прав­ды) – дей­ст­ви­тель­но­го, из­вест­но­го по­ло­же­ния ве­щей. Отец лжи – са­та­на, по­это­му вся­кий грех яв­ля­ет­ся фор­мой лжи, ибо ка­ж­дый грех при­ятен са­та­не и его воль­ным и не­воль­ным слу­жи­те­лям. В по­все­днев­ной жиз­ни лжи­вость, как от­дель­ное от дру­гих гре­хов качес­т­во, про­яв­ля­ет­ся со­об­ще­ни­ем дру­гим лю­дям за­ве­до­мо не­со­от­вет­ст­вую­щей дей­ст­ви­тель­но­сти ин­фор­ма­ции, кле­ве­той, обе­ща­ни­ем то­го, что и не со­би­ра­ет­ся де­лать или да­вать лжи­вый, оп­ро­вер­же­ни­ем или от­ри­ца­ни­ем прав­ди­вых све­де­ний, же­ла­ни­ем не ве­рить дос­туп­ной твое­му по­ни­ма­нию прав­де (фак­тичес­ки от­вер­гать ее). Лжи­вый чело­век скло­нен скры­вать свои дей­ст­ви­тель­ные це­ли, на­ме­ре­ния (да­же то­гда, ко­гда они не вы­зо­вут про­ти­во­дей­ст­вия ок­ру­жаю­щих), и уже по од­но­му это­му его мож­но рас­по­знать. В то же вре­мя лжи­вый стре­мит­ся уз­нать об ок­ру­жаю­щих как мож­но боль­ше прав­ди­вых све­де­ний, сам же­ла­ет знать прав­ду или стал­ки­вать­ся с ней, так как ис­ка­зить мож­но толь­ко ту прав­ду, ко­то­рая из­вест­на. Дру­ги­ми сло­ва­ми: по­сколь­ку ложь есть от­ри­ца­ние прав­ды, как и вся­кое зло – от­ри­ца­ние до­б­ра, то сол­гать мож­но толь­ко о том, прав­да о чем те­бе из­вест­на, и по­это­му для сво­его су­ще­ст­во­ва­ния зло ну­ж­да­ет­ся в до­б­ре, ложь в прав­де и су­ще­ст­во­вать без нее не мо­жет. Имен­но этим объ­яс­ня­ют­ся, по-ви­ди­мо­му, мно­го­лет­ние при­зы­вы со­вет­ской вла­сти к вы­со­ко­нрав­ст­вен­но­му по­ве­де­нию с тем, что­бы иметь воз­мож­ность вос­пре­пят­ст­во­вать хоть чему-то хо­ро­ше­му в лю­дях, пред­ва­ри­тель­но вы­явив его. Лжи­во­му чело­ве­ку свой­ст­вен­но так­же объ­яв­лять ло­жью то, что его не уст­раи­ва­ет, то, что лично ему ме­ша­ет лгать или по­кры­вать ложь дру­гих. Та­кие лю­ди очень не лю­бят пря­мо и яс­но от­вечать на кон­крет­но по­став­лен­ные во­про­сы, но вме­сто то­го, что­бы прав­ди­во обоз­начить свое не­же­ла­ние от­вечать, лжи­вый пус­ка­ет­ся в про­стран­ные от­влечен­ные рас­су­ж­де­ния на те­му за­дан­но­го во­про­са, пы­та­ясь в мно­го­сло­вии скрыть не­спо­соб­ность го­во­рить прав­ду. Для при­кры­тия сво­ей лжи­во­сти, лжи­вый мно­го го­во­рит о сво­их доб­ро­де­те­лях. Он мо­жет го­во­рить и о доб­ро­де­те­лях сво­их дру­зей и близ­ких, тем са­мым да­вая по­нять, что сам не чужд их. А ес­ли и го­во­рит о сво­ей ху­до­сти, то толь­ко в об­щих чер­тах, ос­па­ри­вая об­личения в ка­ж­дом от­дель­но взя­том гре­хе. Цель лжи­во­го чело­ве­ка, как пра­ви­ло, из­началь­но свое­ко­ры­ст­на, и ложь иг­ра­ет вспо­мо­га­тель­ную роль при удов­ле­тво­ре­нии то­го или ино­го гре­ха. Точно так­же ал­ко­го­ли­за­ция об­легчает дос­ти­же­ние жен­ской бла­го­склон­но­сти, но, по ме­ре учаще­ния вы­пив­ки, ал­ко­го­лизм мо­жет стать са­мо­стоя­тель­ной стра­стью. С течени­ем вре­ме­ни ложь де­ла­ет­ся са­мо­це­лью, не пре­сле­дуя ни­ка­кой кон­крет­ной ма­те­ри­аль­ной це­ли.

Как пра­ви­ло, ложь на крат­кое вре­мя об­легчает взаи­мо­от­но­ше­ния с людь­ми, но в по­сле­дую­щем при­во­дит к го­раз­до боль­шим не­при­ят­но­стям, чем те, ко­то­рых уда­лось с по­мо­щью лжи из­бе­жать. Лег­ко по­нять, что «ложь во спа­се­ние» мо­жет слу­жить толь­ко лже­цам, да и са­ма эта фор­му­ли­ров­ка лжи­ва, ибо «спа­сти» ложь мо­жет толь­ко от прав­ды и толь­ко тех лю­дей, ко­то­рым прав­да не­по­силь­на или ко­то­рые не уме­ют к ней об­ра­щать­ся. Все по­ве­де­ние лжи­во­го чело­ве­ка мо­жет быть лжи­во уже толь­ко по­то­му, что оно ос­но­ва­но на лжи­вых мыс­лях и яв­ля­ет­ся их во­пло­ще­ни­ем. К ка­те­го­рии лже­цов нель­зя от­но­сить лю­дей, ко­то­рые по про­сто­те ос­но­вы­ва­ют свое по­ве­де­ние на лжи, но вос­при­ни­ма­ют ложь как прав­ду, бу­дучи об­ма­ну­ты, как это бы­ло и есть в на­шей стра­не. Лже­ца­ми та­кие об­ма­ну­тые лю­ди ста­но­вят­ся ав­то­ма­тичес­ки, ко­гда, уз­нав о прав­де, не при­ни­ма­ют ее.

Внут­рен­не лжи­вость чаще все­го ощу­ща­ет­ся, как эмо­цио­наль­ная на­пря­жен­ность, со­мне­ние, сму­ще­ние, что ком­пен­са­тор­но при­кры­ва­ет­ся дер­зо­стью, раз­вяз­но­стью и но­вы­ми сту­пе­ня­ми лжи. Дру­гие лю­ди, же­лая при­крыть свою склон­ность ко лжи, при­бе­га­ют к мно­гочис­лен­ным ци­та­там, ссыл­кам на ав­то­ри­те­ты, научные тру­ды или на мне­ние ру­ко­во­дства, а так же на об­ще­при­ня­тость вы­ска­зы­вае­мой лжи. Бу­дучи за­ло­жен­ной в ос­но­ву вся­ко­го гре­ха, ложь лег­ко об­на­ру­жи­ва­ет­ся и в гор­до­сти, и в са­мо­лю­бии, в сла­во­лю­бии – в среб­ро­лю­бии и в лю­бых по­сле­дую­щих гре­хах, но она же и при­во­дит чело­ве­ка к лю­бо­му мыс­ли­мо­му или со­вер­шае­мо­му гре­ху. Мож­но ска­зать, что ложь – это ядо­ви­тый сок все­го дре­ва гре­ха, ко­то­рый, раз­брыз­ги­ва­ясь, да­ет но­вые по­бе­ги. Ка­ких-ли­бо бо­лез­ней, свя­зан­ных толь­ко с ло­жью, не от­мечает­ся, но ложь учас­т­ву­ет в фор­ми­ро­ва­нии прак­тичес­ки всех бо­лез­нен­ных со­стоя­ний, и она же убаю­ки­ва­ет чело­ве­ка мыс­ля­ми о при­ят­но­сти, а сле­до­ва­тель­но, без­вред­но­сти лю­бо­го гре­ха.

Про­ти­во­стоя­ние лжи, по­сколь­ку ложь – по­ро­ж­де­ние са­та­ны и ве­дет к смер­ти через грех, удоб­нее все­го с Божь­ей по­мо­щью, ибо Бог есть Лю­бовь, Ис­ти­на, и Жизнь. Обо­рот­ной сто­ро­ной лжи мож­но считать са­мо­хваль­ст­во. В ок­ру­жаю­щих ло­жью от­вер­га­ет­ся или ис­ка­жа­ет­ся прав­ди­вость, ве­ра в Бо­га, а вся­кий, от­вер­гаю­щий Бо­га, уже лжец, воль­ный или не­воль­ный. Про­ник­ну­тый ло­жью в фор­ме лю­бо­го гре­ха (или са­мо­стоя­тель­но) свя­щен­ник пре­ж­де все­го бу­дет слу­жить этой лжи в це­лом или час­т­но­му ее про­яв­ле­нию (гре­ху кон­крет­но­му). По­сколь­ку вся­кий грех тя­го­те­ет к ма­те­ри­аль­но­му, то та­кой чело­век мо­жет учить лю­дей «бла­гочес­ти­вым» де­лам, вы­прав­ле­нию внеш­не­го по­ве­де­ния, в ко­нечном счете – бу­дет при­зы­вать к по­строе­нию свет­ло­го бу­ду­ще­го (цар­ст­ва зем­но­го), при­кры­вая свою лжи­вость не­оп­рав­дан­но час­ты­ми упо­ми­на­ния­ми о Божь­ей во­ле, Про­мыс­ле, мо­лит­ве и эти­ми упо­ми­на­ния­ми кос­вен­но де­мон­ст­ри­руя свою бли­зость к Бо­гу.

Ли­хо­има­ние, ли­хо­им­ст­во – же­ла­ние вос­поль­зо­вать­ся чьим-ли­бо бед­ст­вен­ным или за­труд­ни­тель­ным по­ло­же­ни­ем для по­лучения соб­ст­вен­ной вы­го­ды.

Ли­це­ме­рие – же­ла­ние вы­ска­зы­вать те мыс­ли, ко­то­рые наи­лучшим об­ра­зом мо­гут скрыть твое дей­ст­ви­тель­ное мне­ние об ок­ру­жаю­щем, от­но­ше­ние к не­му.

Лу­кав­ст­во – же­ла­ние об­ма­нуть са­мо­го се­бя.

Льсти­вость – же­ла­ние свои­ми сло­ва­ми вы­звать при­ят­ные эмо­ции у ок­ру­жаю­щих (у со­бе­сед­ни­ка), ко­то­рые спо­соб­ст­во­ва­ли бы дос­ти­же­нию тво­их личных це­лей. Не пу­тать с по­до­бо­ст­ра­сти­ем.

Лю­бо­об­щи­тель­ность – же­ла­ние ис­кать об­ще­ния с людь­ми, поль­зу­ясь для это­го лю­бым пред­ло­гом.

Лю­бо­пыт­ст­во – же­ла­ние са­мо­му ис­пы­тать то, о чем име­ешь воз­мож­ность по­лучить (или да­же по­лучил) дос­то­вер­ную ин­фор­ма­цию.

Лю­боучитель­ст­во – же­ла­ние поучать ок­ру­жаю­щих, быть их на­став­ни­ком, со­ветчиком хо­тя бы в са­мых не­значитель­ных во­про­сах.

Мечта­тель­ность – же­ла­ние от­но­сить­ся к сво­им мыс­лям и об­раз­ным пред­став­ле­ни­ям, как к значащим боль­ше и за­слу­жи­ваю­щим боль­ше­го вни­ма­ния, чем ок­ру­жаю­щая дей­ст­ви­тель­ность. Внеш­не мо­жет про­яв­лять­ся как «за­думчивость», как от­сут­ст­вие склон­но­сти к кол­лек­тив­ным раз­влечени­ям. У та­ких лю­дей мо­жет от­мечать­ся склон­ность к за­ня­ти­ям или раз­влечени­ям, ос­тав­ляю­щим боль­шой про­стор для фан­та­зии, для до­ду­мы­ва­ния: чте­ние сти­хов, слу­ша­ние му­зы­ки, изучение раз­личных фи­ло­соф­ских и ок­культ­ных сис­тем. Кон­крет­ные ре­аль­ные пла­ны и дей­ст­вия та­ких лю­дей при­вле­ка­ют ма­ло. Внут­рен­не мечта­тель­ность, как пра­ви­ло, со­про­во­ж­да­ет­ся пред­став­ле­ни­ем тех или иных об­ра­зов, си­туа­ций, в ко­то­рых мечта­тель­ный чело­век иг­ра­ет со­вер­шен­но оп­ре­де­лен­ную роль. Имен­но пред­став­ле­ние се­бя в оп­ре­де­лен­ной ро­ли и мыс­лен­ное на­пи­са­ние це­лых сце­на­ри­ев мо­гут быть су­тью мечта­тель­но­сти с од­ной сто­ро­ны, а с дру­гой сто­ро­ны воз­мож­но пред­став­ле­ние се­бе си­туа­ций, в ко­то­рых мечта­тель не иг­ра­ет во­об­ще ни­ка­кой ро­ли. Мечта­тель­ность, как го­во­рят свя­тые от­цы, это мос­тик, по ко­то­ро­му в ду­шу чело­ве­ка про­хо­дит мно­же­ст­во гре­хов. По­это­му в за­ви­си­мо­сти от то­го гре­ха или той стра­сти, к ко­то­рой боль­ше скло­ня­ет­ся чело­век, ме­ня­ет­ся и ха­рак­тер его мыс­лей или об­раз­ных пред­став­ле­ний. Чело­век злоб­ный мо­жет пред­став­лять сце­ны убийств, ги­бе­ли лю­дей и жи­вот­ных, при­род­ных ка­так­лиз­мов, в ко­то­рых он не яв­ля­ет­ся дей­ст­вую­щим ли­цом; а чело­век мсти­тель­ный бу­дет пред­став­лять се­бе рас­пра­ву с дей­ст­ви­тель­ны­ми или вы­мыш­лен­ны­ми вра­га­ми; склон­ный к празд­но­лю­бию или раз­влечени­ям бу­дет уве­се­лять се­бя мыс­лен­ны­ми зре­ли­ща­ми; чре­во­угод­ли­вый – ус­ла­ж­дать­ся пред­став­ле­ни­ем пи­ро­гов или раз­мыш­ле­ния­ми на ку­ли­нар­ную те­му; склон­ный к уны­нию – (или к са­мо­жа­ле­нию) – бу­дет пред­став­лять се­бе без­ус­пеш­ность сво­их тру­дов, не­удачность дел, свое по­ра­же­ние в лю­бых во­про­сах. Та­ким об­ра­зом, ка­ж­дый мыс­лен­но ус­ла­ж­да­ет­ся той стра­стью, ко­то­рая лично для не­го при­вле­ка­тель­на и при­ят­на, а для дру­го­го мо­жет ка­зать­ся от­вра­ти­тель­ной. По­сколь­ку вся­кая страсть мо­жет рав­но удов­ле­тво­рять­ся как ис­пол­не­ни­ем то­го, на что она тол­ка­ет чело­ве­ка, так и со­жа­ле­ни­ем о не­воз­мож­но­сти слу­жить стра­сти, мечты мо­гут но­сить са­мый раз­но­об­раз­ный ха­рак­тер; так, на­при­мер, чело­век за­стенчивый мо­жет пред­став­лять се­бе вос­хи­ще­ние сво­им по­ве­де­ни­ем мыс­лен­ных зри­те­лей или вос­хи­щать­ся им сам, или пред­став­лять се­бе со­вер­шен­но не­за­слу­жен­ное (ко­нечно, с его точки зре­ния) от­сут­ст­вие вос­хи­ще­ния со сто­ро­ны ок­ру­жаю­щих. Но во всех трех случаях он со­бе­се­ду­ет со сво­ей стра­стью, этой бе­се­де с бе­са­ми от­да­ет и мыс­ли, и же­ла­ния, и вре­мя, и мыс­лен­но вос­пол­ня­ет «не­дос­та­ток» слу­же­ния стра­сти в ре­аль­ной жиз­ни. Не­за­ви­си­мый мо­жет пред­став­лять се­бе свое по­ве­де­ние, при ко­то­ром ок­ру­жаю­щая дей­ст­ви­тель­ность (лю­ди и об­стоя­тель­ст­ва) со­вер­шен­но им пре­неб­ре­га­ет­ся или от­тор­га­ет­ся; мо­жет пред­став­лять се­бе си­туа­ции, при ко­то­рых, на­про­тив, все и вся на­хо­дит­ся от не­го в пол­ной за­ви­си­мо­сти; мо­жет пред­став­лять се­бе си­туа­ции, в ко­то­рых он ус­пеш­но от­ра­жа­ет по­ся­га­тель­ст­ва на его не­за­ви­си­мость со сто­ро­ны дру­гих лю­дей. По­нят­но, что дан­ное качес­т­во, так­ же, как и вся­кое дру­гое, мо­жет сочетать­ся с еще ка­ким-ни­будь гре­хом, ко­то­рый при­мет учас­тие в фор­ми­ро­ва­нии мыс­лен­ных пред­став­ле­ний: не­за­ви­си­мость и жад­ность; не­за­ви­си­мость и тще­сла­вие; не­за­ви­си­мость и чре­во­уго­дие; не­за­ви­си­мость и блуд­ли­вость на­ри­су­ют в во­об­ра­же­нии мечта­те­ля со­вер­шен­но раз­ные кар­ти­ны.

Мечта­тель­ность в значитель­ной сте­пе­ни фор­ми­ру­ет ха­рак­тер чело­ве­ка и его по­ве­де­ние. На­при­мер, чело­век, лю­бую­щий­ся со­бой в мечтах, в ре­аль­ной жиз­ни об­на­ру­жи­ва­ет не­до­уме­ние и раз­дра­же­ние, ко­гда не встречает лю­бо­ва­ния со­бой со сто­ро­ны ок­ру­жаю­щих. Чело­век, в мечтах пред­став­ляю­щий се­бя ве­ли­ким, в ре­аль­ной жиз­ни об­на­ру­жи­ва­ет ни на чем не ос­но­ван­ное пре­вос­ход­ст­во пе­ред ок­ру­жаю­щи­ми, снис­хо­ди­тель­ное к ним от­но­ше­ние, пы­та­ет­ся рас­по­ря­жать­ся их по­ве­де­ни­ем, по­ступ­ка­ми, хо­тя не име­ет на это ника­ких ре­аль­ных прав. Очень час­то мечта­тель­ность (то есть мыс­ли и пред­став­ле­ния) яв­ля­ет­ся толь­ко сред­ст­вом для соз­да­ния у мечта­те­ля оп­ре­де­лен­но­го эмо­цио­наль­но­го со­стоя­ния. По­это­му, ес­ли мечта­те­лю сначала по­треб­но до­воль­но мно­го вре­ме­ни и сил для пред­став­ле­ния слож­ных сцен, то по ме­ре раз­ви­тия этой стра­сти и при­об­ре­те­ния в ней на­вы­ка, дос­та­точно до­воль­но при­ми­тив­ных об­ра­зов, ко­то­рые сра­зу при­во­дят мечта­те­ля в же­лае­мое эмо­цио­наль­ное со­стоя­ние. Слож­ные мыс­лен­ные об­ра­зы вы­ро­ж­да­ют­ся в «мыс­лен­ную жвачку», ко­то­рая свой­ст­вен­на ши­зоф­ре­ни­кам. Для мечта­те­ля ти­пичен, по ме­ре рос­та стра­сти, все боль­ший раз­рыв ме­ж­ду его пред­став­ле­ния­ми и ре­аль­но­стью и, как след­ст­вие, все боль­шая не­аде­к­ват­ность его по­ве­де­ния. Его вы­ска­зы­ва­ния, по­ступ­ки, при­тя­за­ния все мень­ше и мень­ше на­хо­дят ос­но­ва­ния в дей­ст­ви­тель­но­сти и все боль­ше в его мечтах.

По су­ти сво­ей, мечта­тель­ность яв­ля­ет­ся «па­ре­ни­ем мыс­ли», как го­во­ри­ли свя­тые от­цы, «па­ре­ни­ем», при ко­то­ром мысль вы­би­ра­ет наи­бо­лее при­ят­ные для мечта­те­ля об­ра­зы и пе­ре­би­ра­ет их, за­ни­ма­ет­ся ими, име­ет це­лью ду­шев­ное, но ни в ко­ем случае не ду­хов­ное ус­ла­ж­де­ние, при­ят­ность. Это воз­мож­но толь­ко, ес­ли чело­век счита­ет се­бя имею­щим пра­во на лю­бые фор­мы при­ят­но­сти и счита­ет так­же, что у не­го нет обя­зан­но­стей, за не­вы­пол­не­ние ко­то­рых он бу­дет не­сти от­вет­ст­вен­ность; ины­ми сло­ва­ми, то­гда, ко­гда чело­век счита­ет се­бя дос­та­точно хо­ро­шим. Из это­го вы­те­ка­ет, что про­ти­во­стать мечта­тель­но­сти ус­пеш­нее все­го мо­гут та­кие доб­ро­де­те­ли, как са­мо­уко­ре­ние и трез­ве­ние. С по­след­ним от­цы не­раз­рыв­но свя­зы­ва­ли не­пре­стан­ную ум­но­сер­дечную Ии­су­со­ву мо­лит­ву. Ок­ру­жаю­щие мо­гут по­мочь мечта­те­лю из­ба­вить­ся от этой бе­ды стро­го­стью, су­ро­во­стью, об­личени­ем его не­со­стоя­тель­но­сти. Атеи­стичес­кое ми­ро­воз­зре­ние вме­сто ум­но­го де­ла­ния, трез­ве­ния для из­бав­ле­ния от мечта­тель­но­сти мо­жет по­со­ве­то­вать толь­ко за­ня­тие не мыс­лен­ны­ми, а ре­аль­ны­ми при­ят­но­стя­ми,  то есть пе­ре­вес­ти слу­же­ние стра­стям из об­лас­ти ду­шев­ной в об­ласть фи­зичес­кую.

Мечта­тель­ность от­личает­ся от ос­мот­ри­тель­но­сти, пре­ду­смот­ри­тель­но­сти, ос­то­рож­но­сти, пла­ни­ро­ва­ния, расчет­ли­во­сти тем, что пе­речис­лен­ные доб­ро­де­те­ли, со­вер­шае­мые мыс­лен­но, име­ют це­лью ус­пеш­ное со­вер­ше­ние кон­крет­ных дел, ус­пеш­ное вы­пол­не­ние сво­их обя­зан­но­стей пе­ред Бо­гом и ок­ру­жаю­щи­ми людь­ми, в то вре­мя как мечта­тель­ность не име­ет в се­бе ничего со­зи­даю­ще­го, слу­жит толь­ко са­мо­ус­ла­ж­де­нию, ко­то­рое час­то при­ни­ма­ет из­вра­щен­ные фор­мы. А в случае сочета­ния с уны­ни­ем, без­на­де­жи­ем, отчая­ни­ем при­во­дит к смер­ти не толь­ко ду­шев­ной, но и те­лес­ной по­сред­ст­вом са­мо­убий­ст­ва.

Мечта­тель­ность мо­жет со­про­во­ж­дать­ся мед­ли­тель­но­стью речи и дви­же­ний, по­сколь­ку все вни­ма­ние и же­ла­ние от­да­но мыс­лен­но­му, и ре­аль­ные раз­дра­жи­те­ли не сра­зу вос­при­ни­ма­ют­ся чело­ве­ком (сту­пор, суб­сту­пор). В це­лом мечта­тель­ность мож­но оха­рак­те­ри­зо­вать как ду­шев­но-ин­тел­лек­ту­аль­ный она­низм, при­во­дя­щий к ду­шев­но-ин­тел­лек­ту­аль­ной им­по­тен­ции и из­вра­ще­нию.

Подчиня­ясь об­ще­му за­ко­ну рос­та раз­ви­тия стра­стей, мечта­тель­ность за­ни­ма­ет сначала не­мно­го ли­бо со­вер­шен­но оп­ре­де­лен­но­го вре­ме­ни, ли­бо вре­ме­ни, в ко­то­рое мечта­тель­ность не ме­ша­ет прак­тичес­кой дея­тель­но­сти чело­ве­ка, а в по­сле­дую­щем ох­ва­ты­ва­ет его це­ли­ком (срав­ни с раз­ви­ти­ем ал­ко­го­лиз­ма у от­дель­но­го чело­ве­ка).

Ми­ро­лю­бие – же­ла­ние лю­бить мир­ское, де­ла­ми и от­но­ше­ни­ем ста­вя его пре­вы­ше все­го. Лег­ко об­на­ру­жи­ва­ет­ся по же­ла­нию, «что­бы во внеш­нем все бы­ло хо­ро­шо».

Мни­тель­ность – же­ла­ние от­но­сить­ся к сво­им пред­по­ло­же­ни­ям (мне­ни­ям) и оцен­кам ок­ру­жаю­ще­го, как к без­ус­лов­но пра­виль­ным.

Мно­го­сло­вие – же­ла­ние про­из­но­сить мно­го боль­ше слов, чем это не­об­хо­ди­мо для точно­го вы­ра­же­ния мыс­ли.

Мсти­тель­ность – же­ла­ние причинить вред то­му, кто от­нес­ся к те­бе ху­же, чем ты сам счита­ешь спра­вед­ли­вым и пра­виль­ным.

Мя­теж­ность – же­ла­ние про­тес­то­вать про­тив су­ще­ст­вую­ще­го по­ло­же­ния, по­ряд­ка.

На­вязчивость – же­ла­ние за­ста­вить чело­ве­ка на­хо­дить­ся в на­шем об­ще­ст­ве или под­дер­жи­вать с на­ми же­ла­тель­ную нам фор­му об­ще­ния, не­смот­ря на его про­тест.

Над­мен­ность – же­ла­ние лю­бо­вать­ся пре­вос­ход­ст­вом сво­его ин­тел­лек­та.

На­по­ри­стость – же­ла­ние со­вер­шать по­ступ­ки, мо­гу­щие вы­звать про­тест и про­ти­во­дей­ст­вие ок­ру­жаю­щих. Мо­жет по­ро­ж­дать­ся жес­то­ко­стью. Схе­ма­тично ста­нов­ле­ние на­по­ри­сто­сти мож­но пред­ста­вить сле­дую­щим об­ра­зом: гор­дость – са­мо­лю­бие – са­мо­на­де­ян­ность – жес­то­кость. От по­след­ней мо­гут про­из­ра­стать в качес­т­ве лис­ти­ков на вет­ке «дре­ва гре­ха» на­по­ри­стость, рве­ние, строп­ти­вость. На­по­ри­стость мо­жет со­про­во­ж­дать­ся та­ки­ми качес­т­ва­ми, как тру­сость, по­дат­ли­вость, ко­то­рые слу­жат как бы обо­рот­ной сто­ро­ной ме­да­ли. Внут­рен­не ощу­ща­ет­ся, как по­сто­ян­ный по­иск то­го, что нуж­но пре­одо­леть, мо­гу­щий со­про­во­ж­дать­ся ощу­ще­ни­ем рас­пи­ра­ния или сдав­лен­но­сти в за­гру­дин­ном про­стран­ст­ве. Внеш­не мо­жет про­яв­лять­ся тем, что чело­век хо­дит, опус­тив го­ло­ву, «на­бычив­шись», слег­ка от­ве­дя ру­ки в сто­ро­ны, на­кло­нив все ту­ло­ви­ще впе­ред. В те мо­мен­ты, ко­гда на­по­ри­стый чело­век пре­одо­ле­ва­ет со­про­тив­ле­ние, про­ти­во­дей­ст­вие лю­дей или пред­ме­тов, на­по­ри­стость со­про­во­ж­да­ет­ся не все­гда за­мечае­мой чело­ве­ком за­держ­кой ды­ха­ния (за­держ­ка вы­до­ха). То­ же са­мое про­ис­хо­дит то­гда, ко­гда чело­век мечта­тель­но пред­став­ля­ет се­бе чье-ли­бо со­про­тив­ле­ние и в мечтах же пре­одо­ле­ва­ет его.

В случае от­сут­ст­вия про­ти­во­дей­ст­вия на­по­ри­стый чело­век, как и одер­жи­мый лю­бой дру­гой стра­стью, соз­да­ет ус­ло­вия для удов­ле­тво­ре­ния сво­его из­люб­лен­но­го гре­ха. Он сво­им по­ве­де­ни­ем про­во­ци­ру­ет в ок­ру­жаю­щих про­тест и же­ла­ние про­ти­во­дей­ст­во­вать ему, а за­тем ли­бо пре­одо­ле­ва­ет это про­ти­во­дей­ст­вие, ли­бо пре­неб­ре­га­ет им, но в лю­бом случае дей­ст­ву­ет во­пре­ки же­ла­нию ок­ру­жаю­щих.

По ме­ре рос­та это­го гре­ха воз­рас­та­ет дли­тель­ность пе­рио­дов эмо­цио­наль­но­го со­стоя­ния, со­про­во­ж­дае­мо­го за­держ­кой вы­до­ха. И в тех случаях, ко­гда дан­ный грех не мо­жет быть во­пло­щен в по­ве­де­нии по ка­ким-ли­бо причинам, про­ис­хо­дит со­ма­ти­за­ция гре­ха, вы­ра­жаю­щая­ся в при­сту­пах уже не­про­из­воль­ной за­держ­ки (ды­ха­ния) вы­до­ха, в фор­ми­ро­ва­нии за­бо­ле­ва­ния, име­нуе­мо­го брон­хи­аль­ной ас­т­мой. И как вся­кий грех сла­док, а пло­ды его горь­ки, так и удов­ле­тво­ряе­мая на­по­ри­стость дос­тав­ля­ет удо­воль­ст­вие чело­ве­ку, под­вер­жен­но­му это­му гре­ху, а про­ис­те­каю­щее от нее за­бо­ле­ва­ние тя­го­ст­но и мучитель­но. Но на­по­ри­стый чело­век фор­ми­ру­ет свою жизнь та­ким об­ра­зом, что она на­пол­ня­ет­ся людь­ми и об­стоя­тель­ст­ва­ми, ко­то­рые он про­сто вы­ну­ж­ден пре­одо­ле­вать, ли­це­мер­но или в за­блу­ж­де­нии ут­вер­ждая, что ему это­го и не хочет­ся. Под­твер­жде­ни­ем это­го мо­жет слу­жить от­но­ше­ние на­по­ри­сто­го чело­ве­ка к пред­ло­же­нию ус­ту­пить или изы­скать путь дос­ти­же­ния по­треб­но­го без пре­одо­ле­ния чье­го-ли­бо про­ти­во­дей­ст­вия: на­по­ри­стый с раз­дра­же­ни­ем от­ка­жет­ся от это­го и при­ве­дет мас­су ар­гу­мен­тов мо­раль­но­го и ма­те­ри­аль­но­го по­ряд­ка, при­зван­ных до­ка­зать, что имен­но его дей­ст­вия един­ст­вен­но пра­виль­ны и не­об­хо­ди­мы. Из не­сколь­ких пу­тей раз­ре­ше­ния но­вой про­бле­мы, ко­то­рую вы об­су­ж­дае­те с на­по­ри­стым чело­ве­ком, он бу­дет скло­нен от­дать пред­почте­ние то­му пу­ти, на ко­то­ром пред­ви­дит или предчув­ст­ву­ет наи­боль­шее ко­личес­т­во «объ­ек­тив­ных» труд­но­стей. Для на­по­ри­сто­го чело­ве­ка важ­на не внеш­няя значимость то­го, что он пре­одо­ле­ва­ет, а по­сто­ян­ная эмо­цио­наль­ная на­сы­щен­ность гре­ха. По­это­му внеш­не на­по­ри­стость мо­жет как пре­одо­ле­вать про­ти­во­дей­ст­вие го­су­дар­ст­вен­ных струк­тур, так и удов­ле­тво­рять­ся пре­одо­ле­ни­ем «пло­хо­го» от­но­ше­ния со сто­ро­ны ко­го-ни­будь из род­ных и близ­ких, при этом на­по­ри­стый чело­век ве­дет се­бя та­ким об­ра­зом, что сам свои­ми же пре­тен­зия­ми, раз­ме­ром этих пре­тен­зий, фор­мой их предъ­яв­ле­ния или на­строе­ни­ем, с ко­то­рым предъ­яв­ля­ют­ся пре­тен­зии, вы­зы­ва­ет про­ти­во­дей­ст­вие ок­ру­жаю­щих. По­это­му на­по­ри­сто­сти час­то со­пут­ст­ву­ет за­ди­ри­стость, за­дор­ность, пре­неб­ре­жи­тель­ность и т.д. По­сколь­ку лю­бое зло су­ще­ст­ву­ет толь­ко как от­ри­ца­ние до­б­ра, по­столь­ку вся­кий грех яв­ля­ет­ся от­ри­ца­ни­ем про­ти­во­по­лож­ной доб­ро­де­те­ли, и по­это­му наи­боль­шее вы­ра­же­ние на­по­ри­стость про­яв­ля­ет при столк­но­ве­нии с ус­тупчиво­стью, по­кор­но­стью, кро­то­стью. Но имен­но эти­ми доб­ро­де­те­ля­ми ей удоб­нее все­го про­ти­во­сто­ять, ес­ли чело­век спо­со­бен из­ме­нить свое по­ве­де­ние. Ес­ли же у не­го на это не дос­та­ет сил, то на­по­ри­сто­сти мож­но про­ти­во­стать це­ле­уст­рем­лен­но­стью, по­сле­до­ва­тель­но­стью, тру­до­лю­би­ем, об­личени­ем. Ес­те­ст­вен­но, что это­му долж­ны пред­ше­ст­во­вать, как и в про­ти­во­стоя­нии лю­бо­му гре­ху, ис­по­ведь, рас­кая­ние (со­жа­ле­ние об этом гре­хе) в про­ти­во­по­лож­ность ус­ла­ж­де­нию им.

На­пы­щен­ность – же­ла­ние лю­бо­вать­ся важ­но­стью, значимо­стью все­го, то­бою со­вер­шае­мо­го.

На­смеш­ли­вость (иро­ния) – же­ла­ние пред­ста­вить смеш­ны­ми чело­вечес­киеи свой­ст­ва, по­ступ­ки, ок­ру­жаю­щие лю­дей об­стоя­тель­ст­ва их жиз­ни, да­же ес­ли они не со­дер­жат ничего смеш­но­го са­ми по се­бе. Дей­ст­вие сме­ха на то, по по­во­ду чего он воз­ни­ка­ет, мож­но срав­нить с дей­ст­ви­ем пе­ре­вер­ну­то­го би­нок­ля на рас­смат­ри­вае­мые пред­ме­ты: они от­да­ля­ют­ся и умень­ша­ют­ся. Все, на что на­прав­лен смех, де­ла­ет­ся ме­нее значащим, и от­но­ше­ние к не­му ста­но­вит­ся к не­му бо­лее лег­ким. Смех – рав­но ума­ля­ет и доб­ро, и зло. Ес­ли по­сме­ять­ся над чем-ни­будь хо­ро­шим, то оно вро­де пе­ре­ста­ет быть хо­ро­шим и тру­дить­ся ра­ди его об­ре­те­ния не име­ет боль­шо­го смыс­ла. В этом случае чело­век как бы за­кон­но и обос­но­ва­но мо­жет от­ка­зать­ся от тру­да и уси­лий ра­ди дос­ти­же­ния до­б­ра в са­мом ши­ро­ком смыс­ле это­го сло­ва. Ес­ли же смех об­ра­ща­ет­ся на зло, то и оно де­ла­ет­ся ма­лень­ким, без­обид­ным, со­всем не страш­ным, не стоя­щим не толь­ко то­го, что­бы с ним бо­роть­ся, но да­же и то­го, что­бы от не­го от­стра­нять­ся или про­сто опа­сать­ся. Смот­ришь в та­кой пе­ре­вер­ну­тый би­нокль, а там до­воль­но да­ле­ко от те­бя пол­за­ет ма­лень­кая зе­ле­нень­кая ящер­ка и смеш­но от­кры­ва­ет ро­тик с тро­га­тель­но бе­лы­ми зуб­ка­ми. От­ве­дешь би­нокль в сто­ро­ну – а пе­ред то­бой обык­но­вен­ный кро­ко­дил...

Учиты­вая от­мечен­ную осо­бен­ность сме­ха, мож­но лег­ко по­нять три его по­след­ст­вия. Во-пер­вых, смеш­ли­вый чело­век, воль­но или не­воль­но, рез­ко обед­ня­ет (се­бе) свою жизнь, вычер­ки­вая из нее серь­ез­ные го­ре­сти и боль­шие ра­до­сти – все мел­ко, все никчем­но, ничто не сто­ит серь­ез­но­го от­но­ше­ния. Во-вто­рых, чело­век вре­мен­но об­легчает се­бе жизнь, ибо все мел­кое и не­значащее вос­при­ни­ма­ет­ся и пе­ре­жи­ва­ет­ся легче. И, на­ко­нец, в-треть­их, по­сколь­ку все в ма­те­ри­аль­ном ми­ре со­от­но­си­мо и со­из­ме­ри­мо, на­смеш­ли­вый чело­век, ума­ляя сво­ей на­смеш­кой ок­ру­жаю­щее, ил­лю­зор­но воз­ве­личива­ет­ся в соб­ст­вен­ных гла­зах – но толь­ко вре­мен­но и ил­лю­зор­но. В со­еди­не­нии со снис­хо­ди­тель­но­стью на­смеш­ли­вость об­ра­зу­ет ту ров­ную и внеш­не без­обид­ную чер­ту ха­рак­те­ра, ко­то­рую при­ня­то на­зы­вать иро­нично­стью и ко­то­рая име­ет це­лью не ума­ле­ние ок­ру­жаю­ще­го, а ско­рее ус­меш­ли­вую кон­ста­та­цию его ма­ло­сти и не­значитель­но­сти по срав­не­нию с мечта­тель­ным не­со­мнен­ным ве­личием иро­нично­го чело­ве­ка. Са­ма по се­бе иро­ния го­во­рит о сла­бо­сти чело­ве­ка, о его же­ла­нии ос­ла­бить или ума­лить значимость про­ис­хо­дя­ще­го во­круг не­го. Про­яв­ле­ние на­смеш­ли­во­сти (иро­ничнос­ти, сме­хо­твор­ст­ва и юмо­ра) рас­про­стра­не­ны на­столь­ко ши­ро­ко и так хо­ро­шо из­вест­ны лю­дям, что не тре­бу­ют спе­ци­аль­но­го опи­са­ния. В груп­пу этих про­яв­ле­ний вхо­дят и ду­раш­ли­во-раз­вяз­ные вы­сту­п­ле­ния все­воз­мож­ных ве­ду­щих и кон­фе­ран­сье, изы­ска­ния па­ро­дис­тов и бы­то­вые анек­до­ты и т.д. Смех мо­жет ис­поль­зо­вать­ся и по­ли­тичес­ким дея­те­лем для то­го, что­бы об­легчить свое при­ня­тие слу­ша­те­ля­ми, зри­те­ля­ми, из­би­ра­те­ля­ми. При этом по­ме­щае­мые в печати ка­ри­ка­ту­ры на по­ли­тичес­ких дея­те­лей раз­ных ран­гов и опи­са­ния курь­ез­ных случаев из их жиз­ни слу­жат не их об­личению и дис­кре­ди­та­ции, а их при­ня­тию мас­са­ми да­же в смеш­ном ви­де. Хо­ро­шо сме­ет­ся тот, кто сме­ет­ся по­след­ний.

Эмо­цио­наль­но смеш­ли­вость со­про­во­ж­да­ет­ся ощу­ще­ни­ем эмо­цио­наль­ной опус­то­шен­но­сти. Не­при­вычный чело­век по­сле вы­ра­жен­ных при­сту­пов сме­ха де­ла­ет­ся дос­туп­нее для лю­бых от­ри­ца­тель­ных воз­дей­ст­вий, де­ла­ет­ся лег­ко ра­ни­мым. По­это­му дав­но от­мечено, что за сме­хом, осо­бен­но у де­тей, сле­ду­ют сле­зы. В ок­ру­жаю­щих на­смеш­ли­вость вы­зы­ва­ет ли­бо про­тест, ли­бо фор­ми­ру­ет не­серь­ез­ное от­но­ше­ние к смеш­ли­во­му чело­ве­ку, как к су­ще­ст­ву по­верх­но­ст­но­му, лег­ко­му, ма­ло­значаще­му. Что по­се­ешь, то и пож­нешь. Те­лес­ных бо­лез­ней, вы­зы­вае­мых на­смеш­ли­во­стью, не за­мечено. Обо­рот­ной сто­ро­ны на­смеш­ли­во­сти мож­но считать бес­по­щад­ность.

Про­ти­во­сто­ят бес­стыд­ной на­смеш­ли­во­сти – при­вет­ли­во­стью, ува­жи­тель­но­стью, стыд­ли­во­стью. Во­об­ще же, на­смеш­ли­вый чело­век лег­ко мо­жет ока­зать­ся в по­ло­же­нии, в ко­то­ром лев ры­каю­щий, ищу­щий, ко­го по­гло­тить, по­ка­жет­ся ему за­бав­ным щен­ком, ос­та­ва­ясь при этом опас­ным кро­во­жад­ным зве­рем.

На­стойчивость – же­ла­ние до­би­вать­ся вы­пол­не­ния сво­их на­ме­ре­ний не­за­ви­си­мо от их пра­виль­но­сти, уме­ст­но­сти, свое­вре­мен­но­сти, по­силь­но­сти для те­бя и при­ем­ле­мо­сти для ок­ру­жаю­щих.

Не­бла­го­дар­ность – же­ла­ние не при­зна­вать, что кто-ли­бо при­но­сит нам бла­го по сво­ей, а не по на­шей во­ле, и не воз­да­вать бла­го­де­те­лю долж­ное сво­им от­но­ше­ни­ем. Не­бла­го­дар­ность – это гор­дость (по мне­нию не­ко­то­рых святых отцов).

Не­бреж­ность – же­ла­ние не пре­дот­вра­щать ущерб, вред, ко­то­рые мо­гут быть на­не­се­ны твои­ми сло­ва­ми, де­ла­ми.

Не­ве­рие – же­ла­ние от­вер­гать лю­бые, да­же не­со­мнен­но и очевид­но пра­виль­ные и прав­ди­вые мне­ния и обе­ща­ния ок­ру­жаю­щих.

Не­до­верчивость – же­ла­ние со­мне­вать­ся в прав­ди­во­сти, чес­т­но­сти, ис­тин­но­сти лю­бых мне­ний, вы­ска­зы­ва­ний ок­ру­жаю­щих.

Не­за­ви­си­мость – же­ла­ние об­на­ру­жить свою не­под­вла­ст­ность лю­дям и об­стоя­тель­ст­вам. Про­яв­ляе­мое качес­т­во мо­жет об­на­ру­жи­вать­ся вы­зы­ваю­щим, дерз­ким или за­ди­ри­стым по­ве­де­ни­ем. Чело­век, не­за­ви­си­мый в бе­се­де о чем-ли­бо, мо­жет вдруг не от­вечать на во­про­сы или за­го­во­рить о чем-ни­будь дру­гом, или от­влечься на ка­кое-то де­ло, ко­то­рое при­ос­та­но­вит бе­се­ду лю­бую (при­ят­ную, не­при­ят­ную, нуж­ную, де­ло­вую)... Так же он мо­жет оде­вать­ся, не учиты­вая ре­аль­ных по­год­ных ус­ло­вий, или вдруг начать де­лать что угод­но не ко вре­ме­ни и не к мес­ту. Взяв на се­бя без про­тес­та ка­кие-то обя­за­тель­ст­ва или что-то по­обе­щав, он мо­жет не вы­пол­нять обе­щан­ное, прак­тичес­ки де­мон­ст­ра­тив­но об­на­ру­жи­вая свое без­раз­личие к то­му, что за этим по­сле­ду­ет. Тя­го­тит­ся сво­ей личной при­вя­зан­но­стью к ко­му-ли­бо, а так­же чьей-ли­бо при­вя­зан­но­стью к се­бе, ес­ли это на­кла­ды­ва­ет ка­кие-ли­бо обя­за­тель­ст­ва. Как пра­ви­ло, не­за­ви­си­мы­ми ста­но­вят­ся лю­ди, ост­ро и тон­ко ощу­щаю­щие свою связь с ок­ру­жаю­щи­ми и из-за сво­ей по­вы­шен­ной чув­ст­ви­тель­но­сти ис­пы­тав­шие ряд не­при­ят­ных пе­ре­жи­ва­ний, хо­тя это и не­обя­за­тель­но. В ми­ми­ке и жес­ти­ку­ля­ции мо­жет об­на­ру­жи­вать­ся «от­ма­хи­ваю­щи­ми­ся», пре­неб­ре­жи­тель­ны­ми жес­та­ми, по­дер­ги­ва­ни­ем плеч, рук, пре­неб­ре­жи­тель­ны­ми гри­ма­ска­ми. Стра­даю­щий не­за­ви­си­мо­стью прак­тичес­ки де­мон­ст­ра­тив­но не ин­те­ре­су­ет­ся жиз­нью да­же близ­ких лю­дей, не при­ни­ма­ет в ней учас­тия. В то же вре­мя из­бе­га­ет со­об­щать све­де­ния о се­бе, да­же ко­гда этим ин­те­ре­су­ют­ся близ­кие или за­ве­до­мо дру­же­ски от­но­ся­щие­ся к не­му лю­ди. Свое по­ве­де­ние склон­ны объ­яс­нять веж­ли­во­стью, де­ли­кат­но­стью, не­же­ла­ни­ем утом­лять раз­го­во­ра­ми о се­бе или лезть в чужие де­ла и ду­ши. Как пра­ви­ло, качес­т­во мо­жет быть свя­за­но с са­мо­уве­рен­но­стью или мечта­тель­но­стью. Хо­тят не за­ни­мать­ся тем, о чем про­сят их, оп­рав­ды­ва­ясь тем, что не смо­гут вы­пол­нить прось­бу. Мо­гут без ви­ди­мых причин ме­нять свои пла­ны толь­ко по­то­му, что эти пла­ны по­нра­ви­лись дру­гим лю­дям, ко­то­рые изъ­я­ви­ли же­ла­ние при­нять учас­тие в их вы­пол­не­нии, пред­ло­жив, при со­вме­ст­ном учас­тии, рас­пре­де­ле­ние обя­зан­но­стей. Час­то об­на­ру­жи­ва­ет­ся внут­рен­ний про­тест про­тив сле­до­ва­ния сло­жив­шим­ся прин­ци­па­м ка­ко­го-ни­будь ре­мес­ла, же­ла­ни­ем что-то из­ме­нить в тра­ди­ци­ях про­фес­сио­наль­ной дея­тель­но­сти или же­ла­ни­ем под тем или иным пред­ло­гом из­бег­нуть изучения этих тра­ди­ций и ка­но­нов. Это не же­ла­ние сде­лать иначе, по­лучить не­обычный ре­зуль­тат, а же­ла­ние дос­тиг­нуть обычно­го ре­зуль­та­та свои­ми сред­ст­ва­ми. Де­ла­ние по-сво­ему объ­яс­ня­ет­ся не­уме­ни­ем или не­спо­соб­но­стью. При же­ла­нии скрыть не­за­ви­си­мость чело­век ста­вит се­бя бес­соз­на­тель­но в го­раз­до боль­шую за­ви­си­мость от ок­ру­жаю­щих, чем это не­об­хо­ди­мо, де­мон­ст­ри­ру­ет свою за­ви­си­мость вплоть до вос­пи­та­ния в се­бе ро­бо­сти.

Про­ти­во­сто­ять–тер­пе­ни­ем, по­слу­ша­ни­ем, ос­то­рож­но­стью, храб­ро­стью, обя­за­тель­но­стью и от­вет­ст­вен­но­стью.

Не­на­висть – же­ла­ние от­верг­нуть и уничто­жить то, что нас ок­ру­жа­ет, кро­ме то­го, что счита­ем при­ят­ным для се­бя лично. По­ро­ж­да­ет­ся зло­стью, мя­теж­но­стью, са­мо­лю­би­ем; про­ти­во­по­лож­но люб­ви.

Не­ра­де­ние – же­ла­ние не ис­кать воз­мож­но­сти вы­пол­нить свое де­ло лучше, про­тру­див­шись сверх то­го, что пред­пи­са­но.

Не­ряш­ли­вость – же­ла­ние не сле­дить за со­дер­жа­ни­ем в чис­то­те и са­мо­го се­бя, и то­го, что на­хо­дит­ся в тво­ем рас­по­ря­же­нии.

Не­тер­пе­ние – же­ла­ние про­тес­то­вать про­тив дей­ст­ви­тель­но­сти (мя­теж­ность). Эмо­цио­наль­но ощу­ща­ет­ся как ак­тив­ное от­тор­же­ние то­го, что те­бе не­при­ят­но или от­тор­же­ние раз­личных яв­ле­ний ок­ру­жаю­щей те­бя жиз­ни. Про­яв­ля­ет­ся в от­ри­ца­нии то­го, что те­бе го­во­рят, яко­бы с це­лью уточне­ния. Но уточне­ния на­столь­ко не значитель­ны, что мож­но бы­ло бы и не от­ри­цать слы­ши­мое. В жиз­ни по­сто­ян­но изы­ски­ва­ют­ся фак­ты и со­бы­тия, ко­то­рые со­вер­шен­но обос­но­ван­но мо­гут вы­звать про­тест, при этом на все хо­ро­шее вни­ма­ние ли­бо во­все не об­ра­ща­ет­ся, ли­бо об­ра­ща­ет­ся мель­ком. В случае по­лучения со­ве­та чело­век ищет воз­мож­но­сти его обой­ти под лю­бым пред­ло­гом; тя­го­тит­ся са­мой не­об­хо­ди­мо­стью об­ра­щать­ся как за со­ве­том, так и за лю­бы­ми дру­ги­ми жи­тей­ски­ми по­треб­но­стя­ми во внеш­ний мир (ре­монт ма­ши­ны, по­куп­ка про­дук­тов, по­езд­ки на ра­бо­ту и т.д.). По­сколь­ку мя­теж­ность рас­про­стра­ня­ет­ся на все, чело­век ни в чем не на­хо­дит уте­ше­ния, а ес­ли и на­хо­дит, то как бы вы­ну­ж­ден­но, на не­про­дол­жи­тель­ное вре­мя, по­ка не изы­щет причины от­вер­гать то хо­ро­шее, чем уте­шил­ся. По­ро­ж­да­ет­ся са­мо­уве­рен­но­стью (не­ве­ри­ем), час­то при­во­дит к уны­нию, без­на­де­жию. С про­тес­том про­тив ок­ру­жаю­ще­го мо­жет со­сед­ст­во­вать про­тест про­тив сво­его со­стоя­ния, по­ло­же­ния, се­бя са­мо­го; в кон­це кон­цов – про­тив соб­ст­вен­но­го су­ще­ст­во­ва­ния. При всем том чело­век не от­вер­га­ет то­го, что ма­те­ри­аль­но или ду­шев­но вы­год­но или при­ят­но, да­же ес­ли вы­го­да и при­ят­ность про­ис­те­ка­ет от тех лю­дей или ор­га­ни­за­ций или со­бы­тий, ко­то­рые им же от­тор­га­ют­ся, осу­ж­да­ют­ся. Час­то при­во­дит, яко­бы, к не­спо­соб­но­сти по­нять со­вер­шен­но эле­мен­тар­ные ве­щи, толь­ко из-за же­ла­ния их не при­ни­мать. Вме­сто об­су­ж­де­ния во­про­са в це­лом идет мно­го­слов­ное ого­ва­ри­ва­ние все но­вых и но­вых ма­ло­значащих де­та­лей. При этом вы­иг­ры­ва­ет­ся вре­мя, в течение ко­то­ро­го чело­век не при­ни­ма­ет то, что об­су­ж­да­ет­ся.

Как и вся­кий грех, ко­то­рый ох­ва­ты­ва­ет чело­ве­ка це­ли­ком, не­тер­пе­ние не бы­ва­ет за­мечае­мо не­тер­пе­ли­вы­ми людь­ми. В то же вре­мя, в свя­зи с ес­те­ст­вен­ной чут­ко­стью чело­ве­ка к на­строе­нию ок­ру­жаю­щих лю­дей, не­тер­пе­ние вос­при­ни­ма­ет­ся, ощу­ща­ет­ся все­ми те­ми, кто стал­ки­ва­ет­ся с не­тер­пе­ли­вы­ми и не­за­мет­но для них за­став­ля­ет их от­но­сить­ся не­тер­пе­ли­во к ис­точни­ку не­тер­пе­ния, чье на­строе­ние они ощу­ща­ют, но вос­при­ни­ма­ют как свое соб­ст­вен­ное. Те­лес­но не­тер­пе­ние мо­жет ощу­щать­ся как не ­вы­зы­вае­мое ни­ка­ки­ми фи­зичес­ки­ми причина­ми («бес­причин­ное») чув­ст­во тош­но­ты; как бо­ли в об­лас­ти за­тыл­ка. Со­ма­тичес­ки од­но из са­мых из­вест­ных про­яв­ле­ний не­тер­пе­ния – мор­ская бо­лезнь. В по­ве­де­нии чело­ве­ка не­тер­пе­ние мо­жет про­яв­лять­ся в том, что он не за­мечает то, что ему не­же­ла­тель­но; то­го, что мо­жет при­вес­ти к не­же­ла­тель­ным по­след­ст­ви­ям; или то­го, что для не­го без­раз­лично, но что по­па­ло в сфе­ру его не­тер­пе­ния. Точно так ­же, как обидчивый на­хо­дит, на что оби­деть­ся, злой – на чем со­рвать злость, не­тер­пе­ли­вый – что не по­тер­петь.

Для не­тер­пе­ния обычно же­ла­ние сде­лать по­ско­рее, про­тест про­тив то­го, что по­нят­ная и по­силь­ная ра­бо­та за­ни­ма­ет (от­ни­ма­ет) вре­мя и си­лы. Не­об­хо­ди­мо со­гла­сие с за­тра­та­ми вре­ме­ни и сил, со­гла­сие с тем, что, не­смот­ря на по­нят­ность и по­силь­ность, не­пред­ви­ден­ные об­стоя­тель­ст­ва мо­гут ли­бо за­тя­нуть вы­пол­не­ние дан­но­го де­ла, ли­бо сде­лать его во­все не­вы­пол­ни­мым; со­гла­сие с тем, что не­ин­те­рес­ным де­лом при­хо­дит­ся за­ни­мать­ся в ущерб то­му, что ин­те­рес­но. На­пря­же­ние, ко­то­рое ис­пы­ты­ва­ет чело­век, стра­даю­щий не­тер­пе­ни­ем, не ус­ко­ря­ет и не об­легчает вы­пол­не­ние пред­ле­жа­щей ра­бо­ты, а ве­дет толь­ко к не­про­дук­тив­но­му рас­хо­ду сил. Ана­ло­гичное со­стоя­ние мо­жет воз­ни­кать по лю­бо­му по­во­ду: я знаю, что мо­гу объ­яс­нить не­по­нят­ное чело­ве­ку и от­ве­тить на за­дан­ный мне во­прос, но – не мо­гу это­го сде­лать, по­то­му что спра­ши­ваю­щий не в со­стоя­нии сра­зу по­нять ход мо­их мыс­лей или об­ла­да­ет не­дос­та­точны­ми зна­ния­ми для это­го; я знаю, что без­ус­лов­но мо­гу най­ти ре­ше­ние и об­ла­даю дос­та­точны­ми зна­ния­ми для это­го, но еще не на­шел. В лю­бом случае воз­ник­шее на­пря­же­ние с уст­рем­ле­ни­ем к преж­де­вре­мен­но­му за­вер­ше­нию де­ла субъ­ек­тив­но да­ет ощу­ще­ние то­го, что твои уси­лия бо­лее эф­фек­тив­ны и ус­ко­ря­ют вы­пол­не­ние за­дачи, а объ­ек­тив­но, в свя­зи с не­при­ня­ти­ем ре­аль­но­сти из-за про­тес­та про­тив нее, ме­ша­ют бес­при­стра­ст­но рас­смот­реть си­туа­цию и най­ти оп­ти­маль­ный спо­соб ее раз­ре­ше­ния. Сде­лав­шись при­вычным, мя­теж­но-не­тер­пе­ли­вое со­стоя­ние рас­про­стра­ня­ет­ся на все сфе­ры дея­тель­но­сти, да­же на те, ко­то­рые не вы­зы­ва­ли про­тес­та ра­нее.

Во всех случаях не­тер­пе­ние ме­ша­ет це­ло­ст­но­му вос­при­ятию ок­ру­жаю­ще­го, сле­до­ва­тель­но, ме­ша­ет пра­виль­ной оцен­ке ок­ру­жаю­ще­го и, как ре­зуль­тат, при­во­дит к не­пра­виль­но­му по­ве­де­нию чело­ве­ка, не спо­соб­но­го учесть все, без ис­ключения, ок­ру­жаю­щие его об­стоя­тель­ст­ва.

Про­ти­во­сто­ит не­тер­пе­нию (мя­теж­но­сти) – обя­за­тель­ность, от­вет­ст­вен­ность и, ес­те­ст­вен­но, тер­пе­ние.

Нечув­ст­вие – же­ла­ние не раз­де­лять чувств дру­гих лю­дей, рав­но и в ра­до­сти, и в го­ре.

Обидчивость – же­ла­ние лучше­го от­но­ше­ния к се­бе, чем то, ко­то­рое чело­век на­блю­да­ет в ок­ру­жаю­щих. Ра­зу­ме­ет­ся, что чело­век оби­жа­ет­ся то­гда, ко­гда счита­ет се­бя за­слу­жи­ваю­щим лучше­го от­но­ше­ния, ко­гда к не­му от­но­сят­ся не так хо­ро­шо, как он сам счита­ет спра­вед­ли­вым и пра­виль­ным. Во внеш­нем – мо­жет про­яв­лять­ся тре­бо­ва­ни­ем по от­но­ше­нию к се­бе при­зна­ния, ува­же­ния, вы­со­кой оцен­ки, за­бот­ли­во­сти, пре­ду­пре­ди­тель­но­сти и т.д. Это от­но­ше­ние мо­жет ос­но­вы­вать­ся как на оцен­ке дел и за­слуг, так и на оцен­ке «вы­со­ких личных дос­то­инств» обидчиво­го. В от­но­ше­ни­ях с людь­ми та­кой чело­век час­то про­яв­ля­ет по­доз­ри­тель­ность, мни­тель­ность, опас­ли­вость. В за­ви­си­мо­сти от дру­гих качеств он мо­жет быть тре­бо­ва­тель­ным и кон­фликт­ным, а мо­жет быть ти­хим, «при­шиб­лен­ным». Охот­но под­дер­жи­ва­ет бе­се­ды о не­спра­вед­ли­во­сти, ца­ря­щей в ми­ре, о не­бла­го­дар­но­сти де­тей и зна­ко­мых, о низ­кой оп­ла­те тру­да; жа­лу­ет­ся на не­по­ни­ма­ние людь­ми его слож­ной на­ту­ры и на их не­спо­соб­ность оце­нить его вы­со­кие ду­шев­ные качес­т­ва. В бы­ту при­дирчив, ка­при­зен. Сво­им по­ве­де­ни­ем час­то про­во­ци­ру­ет лю­дей на рез­кие и не­ли­це­при­ят­ные вы­ска­зы­ва­ния, на ко­то­рые с го­тов­но­стью оби­жа­ет­ся. При всем этом обидчивый ве­дет се­бя так, как буд­то быть оби­жен­ным его личное ис­ключитель­ное пра­во и со­всем не ин­те­ре­су­ет­ся, мо­гут ли быть обид­ны­ми его сло­ва или по­ступ­ки для дру­гих лю­дей. При дос­та­точной вы­ра­жен­но­сти это­го качес­т­ва, чело­век хо­лит и ле­ле­ет воз­ник­шее чув­ст­во оби­ды, жа­ле­ет се­бя и этим ус­ла­ж­да­ет­ся и да­же, ес­ли не же­ла­ет зла обидчику, всячес­ки ук­ло­ня­ет­ся от про­ще­ния, не же­лая рас­ста­вать­ся с причиной это­го «слад­ко­го» чув­ст­ва. Не раз­вив­шая­ся в про­цес­се соз­на­тель­ной жиз­ни, а унас­ле­до­ван­ная от ро­ди­те­лей обидчивость, мо­жет об­на­ру­жи­вать­ся на­личием «сре­зан­но­го» под­бо­род­ка. Со­пут­ст­ву­ют обидчиво­сти дос­та­точно час­то лю­бые фор­мы по­вы­шен­ной са­мо­оцен­ки. Внут­рен­не ощу­ща­ет­ся как не­до­воль­ст­во ок­ру­жаю­щи­ми и их по­ве­де­ни­ем, так и об­щим не­до­воль­ст­вом жиз­нен­ны­ми об­стоя­тель­ст­ва­ми, за фор­ми­ро­ва­ние ко­то­рых боль­ной ви­нит ро­ди­те­лей, род­ную пар­тию и пра­ви­тель­ст­во, Гос­по­да Бо­га, но толь­ко не се­бя. Про­ис­те­ка­ет от гор­до­сти – са­мо­лю­бия – са­мо­жа­ле­ния. В ок­ру­жаю­щих лю­дях обидчивый не­воль­но фор­ми­ру­ет пре­неб­ре­жи­тель­но-уничижи­тель­ное от­но­ше­ние и по­зво­ля­ет ок­ру­жаю­щим по­мы­кать, уяз­влять и над­сме­хать­ся над со­бой, чем и удов­ле­тво­ря­ет свою обидчивость. Те­лес­ных бо­лез­ней не на­блю­да­ет­ся. Про­ти­во­сто­ять удоб­нее все­го про­ще­ни­ем, бла­го­дар­но­стью за не­воль­ное сми­ре­ние, тер­пе­ни­ем. Обо­рот­ной сто­ро­ной обидчиво­сти яв­ля­ет­ся дер­зость.

Ог­ра­ничен­ность – же­ла­ние не за­ни­мать­ся вы­пол­не­ни­ем дел и об­су­ж­де­ни­ем во­про­сов, ко­то­рые дос­туп­ны и по­силь­ны, но в ко­то­рых не­дос­та­точно све­дущ из-за то­го, что не­при­ят­но об­на­ру­жи­вать свою не­со­стоя­тель­ность или тру­дить­ся. Близ­ка к са­мо­до­воль­ст­ву, са­мо­лю­бо­ва­нию, мечта­тель­но­сти. От­личает­ся от ес­те­ст­вен­ной ог­ра­ничен­но­сти чело­вечес­кой при­ро­ды во вре­ме­ни, про­стран­ст­ве, ин­фор­ма­ции из-за по­вре­ж­ден­но­сти гре­хом тем, что обычно за­щи­ща­ет­ся и оп­рав­ды­ва­ет­ся чело­ве­ком. Ими­ти­ру­ет глу­пость.

Ого­вор – же­ла­ние об­су­дить (об­го­во­рить, ого­во­рить) чьи-ли­бо по­ступ­ки без поль­зы как для ого­ва­ри­ваю­ще­го, так и для ого­ва­ри­вае­мо­го, изы­ски­вая в них (по­ступ­ках) пло­хое. Но­сит ха­рак­тер осу­ж­де­ния по­ступ­ков, но не гре­хов.

Опас­ли­вость – же­ла­ние считать при­но­ся­щим вред ок­ру­жаю­щее чело­ве­ка, а не гнез­дя­щие­ся внут­ри не­го стра­сти. Опас­ли­вый чело­век ли­бо изы­ски­ва­ет ре­аль­ную опас­ность, ли­бо из­мыш­ля­ет ее, ли­бо соз­да­ет, по за­ко­нам рос­та стра­сти, си­туа­ции и от­но­ше­ния, дей­ст­ви­тель­но опас­ные для не­го, – и это не­ве­ро­ят­но толь­ко на пер­вый взгляд.

Осу­ж­де­ние – же­ла­ние осу­ж­дать (осу­дить) ко­го-ли­бо,  то есть при­нять не под­ле­жа­щее со­мне­нию ре­ше­ние о без­ус­лов­ной и окончатель­ной ви­нов­но­сти осу­ж­дае­мо­го.

Во внеш­нем – осу­ж­даю­щий за­нят вы­ис­ки­ва­ни­ем мни­мой или дей­ст­ви­тель­ной ви­ны чело­ве­ка и по­сле­дую­щим без­апел­ля­ци­он­ным вы­ска­зы­ва­ни­ем сво­его мне­ния в бе­се­де ли­бо с осу­ж­дае­мым, ли­бо с дру­ги­ми со­бе­сед­ни­ка­ми. Не име­ет ничего об­ще­го с об­личени­ем гре­ша­ще­го, ко­то­рое нам за­по­ве­да­но, ни с не­го­до­ва­ни­ем, по­сколь­ку и то, и дру­гое на­прав­ле­но на гре­хи, а не на гре­ша­ще­го чело­ве­ка, на его по­ве­де­ние, а не на его личность. Са­ма по се­бе кон­ста­та­ция не­дос­той­но­го, без­нрав­ст­вен­но­го по­ве­де­ния ни в ко­ей ме­ре не яв­ля­ет­ся осу­ж­де­ни­ем, по­сколь­ку мо­жет про­из­но­сить­ся с не­го­до­ва­ни­ем, с жа­ло­стью, с го­тов­но­стью по­мочь и т.д., и в ука­зан­ных случаях име­ет це­лью по­мощь чело­ве­ку, а не по­иск и оп­ре­де­ле­ние на­ка­за­ния ему. Так­же осу­ж­де­ние не сле­ду­ет сме­ши­вать (пу­тать) с оцен­кой лично­ст­но­го (нрав­ст­вен­но­го) со­стоя­ния чело­ве­ка, про­из­во­дить ко­то­рое пра­во­слав­ные лю­ди обя­за­ны и обя­за­ны так­же на ос­но­ва­нии этой оцен­ки не всту­пать в дру­же­ские от­но­ше­ния ни с ино­вер­ца­ми, ни с ере­ти­ка­ми, ни с хри­стиа­на­ми, ко­то­рые, бу­дучи об­личае­мы, про­дол­жа­ют упор­ст­во­вать в гре­хе, а не пла­кать о нем. Да­же в цер­ков­ной прак­ти­ке, ко­гда име­ет ме­сто ис­по­ве­да­ние чело­ве­ком сво­их не­долж­ных, гре­хов­ных мыс­лей, слов и по­ступ­ков, ему на­значает­ся епи­ти­мья, ко­то­рая пред­по­ла­га­ет не спра­вед­ли­вое воз­дая­ние пре­ступ­ни­ку за его ви­ну, а со­вер­ше­ние са­мим ви­нов­ным оп­ре­де­лен­ных дей­ст­вий, имею­щих це­лью вы­прав­ле­ние ду­шев­но­го со­стоя­ния, взра­щи­ва­ние в ду­ше ус­тойчиво­сти по от­но­ше­нию к гре­ху. По­это­му го­во­рить об епи­ти­мье, как о на­ка­за­нии, воз­мож­но толь­ко в том случае, ко­гда го­во­ря­щий по­ни­ма­ет, что сло­во «на­ка­за­ние» про­ис­хо­дит от сло­ва «на­каз»,  то есть научение, вы­прав­ле­ние и по­ручение вы­пол­нить что-ли­бо. Осу­ж­даю­щий в по­все­днев­ной жиз­ни охот­но вы­слу­ши­ва­ет со­об­ще­ния о чужих ошиб­ках, за­блу­ж­де­ни­ях, сла­бо­стях, не­ос­ве­дом­лен­но­сти и свя­зан­ных с этим не­пра­виль­ных, с его точки зре­ния, дей­ст­ви­ях. А вся­кие не­пра­виль­ные дей­ст­вия он не­пре­мен­но ста­вит в ви­ну то­му, кто их со­вер­шил. Осу­ж­даю­щий по­сто­ян­но соз­да­ет в сво­ей жиз­ни си­туа­ции, ко­то­рые по­зво­ля­ют ему по­лучать ма­те­ри­ал для осу­ж­де­ния: он при­ни­ма­ет кле­ве­ту, по­ощ­ря­ет на­уш­ничес­т­во, не пре­дос­те­ре­га­ет лю­дей о воз­мож­ных не­же­ла­тель­ных по­след­ст­ви­ях их по­ступ­ков, а зачас­тую пря­мо про­во­ци­ру­ет на не­долж­ное по­ве­де­ние. В по­сле­дую­щем все это ис­поль­зу­ет­ся для осу­ж­де­ния. По­сколь­ку у боль­шин­ст­ва лю­дей в их жиз­ни на­хо­дят­ся фак­ты, а в ха­рак­те­ре – качес­т­ва, за ко­то­рые их мож­но осу­дить, осу­ж­де­нию час­то со­пут­ст­ву­ет вы­со­ко­мер­но-пре­неб­ре­жи­тель­ное от­но­ше­ние к ок­ру­жаю­щим, бес­по­щад­ность. Но обо­рот­ной сто­ро­ной ме­да­ли мож­но, без со­мне­ния, считать са­мо­оп­рав­да­ние. Зачас­тую и ищет чело­век ви­ну дру­гих, что­бы снять ее с се­бя. Внут­рен­нее со­стоя­ние чело­ве­ка ха­рак­те­ри­зу­ет­ся без­раз­личием как к ра­до­стям, так и к огорчени­ям дру­гих лю­дей, отчуж­ден­но­стью от них, от­сут­ст­ви­ем жа­ло­сти и сочув­ст­вия при очевид­ных чужих не­при­ят­но­стях. Со­про­во­ж­да­ет­ся за­мет­ным ин­те­ре­сом к ним и мыс­лью «так вам и на­до», при­во­дя­щей в ко­нечном счете к зло­рад­ст­ву. Про­ис­те­ка­ет от гор­до­сти – са­мо­лю­бия – са­мо­оп­рав­да­ния, а са­мо осу­ж­де­ние по­ро­ж­да­ет та­кие качес­т­ва, как кле­ве­та, зло­сло­вие, на­смеш­ли­вость, зло­же­ла­тель­ст­во (за­висть), ху­ла, по­ри­ца­ние, мсти­тель­ность, па­мя­тоз­ло­бие, злость. Са­мо осу­ж­де­ние те­лес­ных бо­лез­ней, ви­ди­мо, не вы­зы­ва­ет, но при­ни­ма­ет учас­тие в фор­ми­ро­ва­нии та­ких качеств, как злость и не­на­висть, мо­гу­щих, в свою очередь, при­во­дить к за­бо­ле­ва­ни­ям кро­ви. Впрочем, свя­тые от­цы го­во­рят, что осу­ж­даю­ще­му за что-ли­бо чело­ве­ка Гос­подь по­пус­ка­ет пе­ре­не­сти те же бе­ды и бо­лез­ни, за ко­то­рые он осу­ж­дал дру­гих или по по­во­ду ко­то­рых на­сме­хал­ся над ни­ми.

Про­ти­во­сто­ять осу­ж­де­нию лучше все­го са­мо­уко­ре­ни­ем, про­ще­ни­ем и сми­ре­ни­ем.

Отчая­ние – же­ла­ние от­вер­гать лю­бую воз­мож­ность об­ре­те­ния на­де­ж­ды, да­же ес­ли она очевид­на.

Па­мя­тоз­ло­бие (зло­па­мят­ст­во) – же­ла­ние не за­бы­вать о причинен­ном те­бе «вре­де», о том, что бы­ло сде­ла­но не по-твое­му.

Пе­дан­тичность – же­ла­ние лю­бо­вать­ся сво­ей спо­соб­но­стью под­дер­жи­вать в сво­ей жиз­ни, в сво­ем по­ве­де­нии раз и на все­гда ус­та­нов­лен­ный по­ря­док, да­же ко­гда он ли­ша­ет­ся смыс­ла из-за из­ме­нив­ших­ся об­стоя­тельств.

Печаль – же­ла­ние со­жа­леть о том, что в про­шлом бы­ло не так, как мы счита­ли пра­виль­ным.

Пло­то­лю­бие – же­ла­ние от­да­вать все вни­ма­ние и за­бо­ту пло­ти, пре­иму­ще­ст­вен­но сво­ей; со­вер­шать то, что при­ят­но пло­ти.

По­дат­ли­вость – же­ла­ние из­ме­нить свое от­но­ше­ние к ок­ру­жаю­ще­му и мне­нию о нем под дав­ле­ни­ем лю­дей и об­стоя­тельств, что­бы из­ба­вить се­бя от труд­но­стей про­ти­во­стоя­ния внеш­не­му.

По­до­бо­ст­ра­стие – же­ла­ние изо­бра­зить или раз­де­лить с кем-ли­бо при­вер­жен­ность тем же стра­стям, что и чело­век, рас­по­ло­же­ния ко­то­ро­го мы ищем.

По­доз­ри­тель­ность – же­ла­ние пред­по­ла­гать в по­ступ­ках и вы­ска­зы­ва­ни­ях лю­дей на­личие зло­го, вра­ж­деб­но­го умыс­ла.

По­пус­ти­тель­ст­во – же­ла­ние не про­ти­во­сто­ять гре­хов­ным уст­рем­ле­ни­ям чело­ве­ка, на ко­то­ро­го име­ешь воз­мож­ность или пра­во ока­зать влия­ние.

По­спеш­ность – же­ла­ние при­ни­мать ре­ше­ния, вы­ска­зы­вать су­ж­де­ния или со­вер­шать по­ступ­ки пре­ж­де их все­сто­рон­не­го ос­мыс­ле­ния и по­лучения объ­ек­тив­но­го под­твер­жде­ния их пра­виль­но­сти; обычно ос­но­ва­но на на­ших пред­по­ло­же­ни­ях, по­доз­ре­ни­ях, мне­ни­ях.

По­та­ка­ние – же­ла­ние со­дей­ст­во­вать лю­бо­му гре­хов­но­му уст­рем­ле­нию дру­го­го чело­ве­ка.

По­хот­ли­вость – же­ла­ние не­мед­лен­но ис­поль­зо­вать лю­бую воз­мож­ность для удов­ле­тво­ре­ния те­лес­ных по­треб­но­стей, для ус­ла­ж­де­ния те­лес­ных чувств; в бо­лее ши­ро­ком смыс­ле – вы­пол­не­ние лю­бых, не толь­ко плот­ских по­хо­те­ний. Про­ти­во­по­лож­на кро­то­сти.

Празд­но­лю­бие – упо­кое­ние пло­ти, от­сут­ст­вие уси­лий, ут­ру­ж­де­ния. Же­ла­ние ком­фор­та, рез­ко воз­ни­каю­щий страх в случае воз­мож­но­сти не­до­по­лучения это­го ком­фор­та, как фи­зио­ло­гичес­ко­го, так и си­туа­ци­он­но­го (не вы­сплюсь, не хва­тит сил, не ус­пею по­есть, пе­ре­ус­та­ну, об­ста­нов­ка не бу­дет со­дей­ст­во­вать вы­бран­но­му ком­форт­но­му вре­мя­пре­про­во­ж­де­нию, по­став­лен­ные за­дачи по­тре­бу­ют хло­пот, пе­ре­ме­ще­ний). Страш­но пред­по­ла­гае­мое ли­ше­ние празд­но­сти, ли­ше­ние воз­мож­но­сти рас­сла­бить­ся и ис­поль­зо­ва­ние для это­го лю­бой пред­став­ляю­щей­ся воз­мож­но­сти.

Празд­но­сло­вие – же­ла­ние за­во­дить и под­дер­жи­вать раз­го­вор ра­ди раз­влечения, без вся­кой це­ли и смыс­ла.

Пре­зри­тель­ность – же­ла­ние от­но­сить­ся к ок­ру­жаю­щим как к за­ве­до­мо не­спо­соб­ным ни на что хо­ро­шее и за­слу­жи­ваю­щим толь­ко уничиже­ния.

Пре­крас­но­ду­шие – же­ла­ние ут­вер­ждать, что все в ми­ре пре­крас­но, оп­рав­ды­вая да­же очевид­ное зло.

Пре­неб­ре­же­ние – же­ла­ние вес­ти се­бя с ок­ру­жаю­щи­ми в выс­шей сте­пе­ни не­бреж­но, да­же не да­вая се­бе тру­да оце­нить, на­сколь­ко хо­ро­ши или на­сколь­ко пло­хи их качес­т­ва и на­сколь­ко они за­слу­жи­ва­ют по­доб­ное от­но­ше­ние. В по­ве­де­нии, как и вся­кий грех, мо­жет про­яв­лять­ся весь­ма раз­но­об­раз­но: это не­вы­пол­не­ние обе­ща­ний, иг­но­ри­ро­ва­ние мне­ний ок­ру­жаю­щих без об­су­ж­де­ния хо­ро­шо оно или пло­хо, это пре­тен­зии на ма­те­ри­аль­ные бла­га и ус­пех, не­за­ви­си­мо, вле­кут ли они за со­бой причине­ние мо­раль­но­го или ма­те­ри­аль­но­го ущер­ба ок­ру­жаю­щим. Это – от­каз об­су­ж­дать обос­но­ван­ность сво­его по­ве­де­ния, или про­сто «не­за­мет­ность» для пре­неб­ре­жи­тель­но­го чело­ве­ка по­треб­но­сти ок­ру­жаю­щих об­су­дить обос­но­ван­ность его вы­ска­зы­ва­ний и по­ве­де­ния. Имен­но для это­го качес­т­ва ха­рак­тер­на фра­за, ко­то­рую про­из­но­сит пре­неб­ре­жи­тель­ный чело­век, ус­лы­шав что-ли­бо, с чем он не со­гла­сен, что ему не­по­нят­но или не­при­ят­но: «Да брось­те вы», «Да брось ты». Час­то мо­жет про­из­но­сить­ся чело­ве­ком, ко­то­рый пре­неб­ре­га­ет в сво­ей жиз­ни лю­бы­ми про­яв­ле­ния­ми доб­ро­ты, веж­ли­во­сти или дру­ги­ми по­ло­жи­тель­ны­ми качес­т­ва­ми, и пре­неб­ре­гая в се­бе, ав­то­ма­тичес­ки пре­неб­ре­га­ет ими в дру­гих лю­дях. Ка­ким по­ло­жи­тель­ным качес­т­вом чело­век пре­неб­ре­га­ет в се­бе, тем качес­т­вом, про­яв­ляе­мым дру­ги­ми людь­ми, и бу­дет вы­зы­вать­ся эта фра­за. Ми­мичес­ки мо­жет со­про­во­ж­дать­ся при­под­ня­то­стью ле­вой бро­ви, скеп­тичес­кой ух­мыл­кой, при­ни­маю­щей фор­му обычной гри­ма­ски. Во внут­рен­нем ми­ре – со­про­во­ж­да­ет­ся не­спо­соб­но­стью ощу­щать, вос­при­ни­мать мыс­ли дру­гих лю­дей, эмо­цио­наль­ной хо­лод­но­стью или раз­дра­же­ни­ем, что чаще все­го в случаях, ко­гда пре­неб­ре­жи­тель­но­го чело­ве­ка об­стоя­тель­ст­ва вы­ну­ж­да­ют при­ни­мать в расчет мне­ния, су­ж­де­ния и по­треб­но­сти ок­ру­жаю­щих. Про­ис­те­ка­ет от гор­до­сти – са­мо­лю­бия – са­мо­уве­рен­но­сти – са­мо­мне­ния. В ок­ру­жаю­щих вы­зы­ва­ет ощу­ще­ния от­тор­же­ния, сочетаю­ще­го­ся у не­пра­во­слав­ных лю­дей с жес­то­ко­стью, с чув­ст­вом оби­ды. Про­ти­во­сто­ять удоб­нее все­го ува­жи­тель­но­стью, пре­ду­пре­ди­тель­но­стью. Обо­рот­ной сто­ро­ной очень час­то бы­ва­ет льсти­вость, по­до­бо­ст­ра­стие. Наи­боль­ший про­тест вы­зы­ва­ют те качес­т­ва, ко­то­рые про­ти­во­сто­ят дан­но­му гре­ху. Пре­зри­тель­ность от пре­неб­ре­жи­тель­но­сти от­личает­ся тем, что изы­ски­ва­ет причины и пред­ло­ги для уничижи­тель­но­го от­но­ше­ния к лю­дям в их мо­раль­ных, ин­тел­лек­ту­аль­ных, фи­зичес­ких или по­ве­денчес­ких осо­бен­но­стях. При этом пре­зри­тель­ность склон­на объ­яс­нять ок­ру­жаю­щим, чем они за­слу­жи­ли та­кое от­но­ше­ние, а пре­неб­ре­жи­тель­ность име­ет ос­но­ва­ние в не ста­вя­щем­ся под со­мне­ние и не под­ле­жа­щим об­су­ж­де­нию личном пре­вос­ход­ст­ве и не склон­но ко­му-ли­бо объ­яс­нять что-ли­бо.

Пре­ре­ка­ние – же­ла­ние вес­ти бе­се­ду так, что­бы твои вы­ска­зы­ва­ния пре­об­ла­да­ли над вы­ска­зы­ва­ния­ми со­бе­сед­ни­ка, хо­тя бы ко­личес­т­вен­но.

При­ве­ред­ли­вость – же­ла­ние про­явить свое не­удо­воль­ст­вие качес­т­вом то­го, что сде­ла­но для нас дру­ги­ми людь­ми, ста­ра­ясь изы­скать не­дос­тат­ки ре­аль­ные или мни­мые.

При­твор­ст­во – же­ла­ние изо­бра­зить та­кое свое со­стоя­ние, ко­то­рое долж­но вы­звать нуж­ное те­бе от­но­ше­ние и по­ве­де­ние ок­ру­жаю­щих.

Пуг­ли­вость – же­ла­ние считать мо­гу­щим при­нес­ти вред то, что то­бою не пред­ви­де­но, что про­ис­хо­дит не­ожи­дан­но.

Пьян­ст­во – же­ла­ние изы­ски­вать причины для воз­мож­но бо­лее час­то­го упот­реб­ле­ния ал­ко­го­ля. По­ро­ж­да­ет­ся пло­то­лю­би­ем.

Раз­вра­щен­ность (лю­бо­ст­ра­стие) – же­ла­ние, ес­ли стра­сти на­сы­ще­ны об­ще­при­ня­ты­ми, обычны­ми спо­со­ба­ми их удов­ле­тво­ре­ния, ус­ла­дить их, воз­бу­ж­дая боль­шим ко­личес­т­вом или изо­щрен­но­стью удо­воль­ст­вий. Про­яв­ля­ет­ся при пол­ном со­гла­сии ду­ши с гре­хом.

Раз­дра­жи­тель­ность – же­ла­ние вы­ра­зить свой про­тест про­тив то­го, что те­бе не­при­ят­но.

Рас­пу­щен­ность – же­ла­ние не кон­тро­ли­ро­вать свое по­ве­де­ние и не управ­лять им.

Рас­се­ян­ность – же­ла­ние не ут­ру­ж­дать се­бя, удер­жи­вая на чем-ли­бо свое вни­ма­ние. По­ро­ж­да­ет­ся мно­го­за­бот­ли­во­стью. «Про­фес­сор­ская рас­се­ян­ность» – в дей­ст­ви­тель­но­сти ре­зуль­тат пол­ной от­дачи вни­ма­ния то­му, чем чело­век ув­лечен.

Рас­точитель­ность – же­ла­ние рас­хо­до­вать (рас­точать) вре­мя и сред­ст­ва сверх по­треб­но­го или не­об­хо­ди­мо­го для об­на­ру­же­ния пе­ред людь­ми из­бы­точнос­ти сво­их воз­мож­но­стей.

Рас­слаб­лен­ность – со­стоя­ние (ощу­ще­ние), ха­рак­те­ри­зую­щее­ся фи­зичес­кой сла­бо­стью (субъ­ек­тив­ным не­дос­тат­ком сил), от­сут­ст­ви­ем вы­ра­жен­ных, за­мет­ных, ощу­ти­мых же­ла­ний или по­треб­но­стей; не­об­хо­ди­мо­стью по­ну­ж­дать се­бя на то или иное де­ло, дей­ст­вие; вя­ло­стью мыс­ли или от­сут­ст­ви­ем чет­ко по­став­лен­ной це­ли. Все это вме­сте осоз­на­ет­ся чело­ве­ком и оце­ни­ва­ет­ся как рас­слаб­лен­ность. Соб­ст­вен­но, не­дос­та­ток лю­бых сил (ду­шев­ных или фи­зичес­ких) мо­жет быть след­ст­ви­ем лю­бо­го гре­ха, но чаще все­го к это­му со­стоя­нию при­во­дят же­ла­ние плот­ско­го по­коя и уны­ние. Ув­ле­кае­мость, по­дат­ли­вость и мно­го­за­бот­ли­вость спо­соб­ст­ву­ют воз­ник­но­ве­нию рас­слаб­лен­но­сти. А це­ле­уст­рем­лен­ность, обя­за­тель­ность, по­слу­ша­ние и тру­до­лю­бие – ее умень­ше­нию. По­это­му вся­кие раз­влечения, осо­бен­но у де­тей, яв­ля­ют­ся тем, от чего во взрос­лом со­стоя­нии (или в юно­ше­ском) чело­век бу­дет ис­пы­ты­вать не­дос­та­ток сил в той сфе­ре, ко­то­рая под­вер­глась раз­влечению (же­ла­тель­ная, мыс­ли­тель­ная или фи­зичес­кая си­лы). Все­гда свя­за­на с же­ла­ни­ем не ут­ру­ж­дать ду­шу (же­ла­тель­ную, мыс­ли­тель­ную или раз­дра­жи­тель­ную ее часть; раз­дра­жи­тель­ная си­ла ума­ля­ет­ся тер­пи­мо­стью) или те­ло. В от­личие от раз­влечений (лю­бых), иг­ра пред­по­ла­га­ет пра­ви­ла, име­ет кон­крет­ную ма­те­ри­аль­ную цель. Для учас­тия в ней не­об­хо­ди­мо со­вер­ше­ние по­сле­до­ва­тель­ных, пла­ни­руе­мых и за­ви­ся­щих от чело­ве­ка дей­ст­вий, качес­т­во ко­то­рых учиты­ва­ет­ся по хо­ду иг­ры или в ее кон­це (про­иг­рал – во­дишь, или ле­зешь под стол).

Рве­ние – же­ла­ние без­от­ла­га­тель­но со­вер­шить то, что в на­стоя­щий мо­мент не­по­силь­но ли­бо по со­стоя­нию чело­ве­ка, ли­бо по внеш­ним об­стоя­тель­ст­вам. Во внеш­нем – про­яв­ля­ет­ся по­пыт­ка­ми бы­ст­ро, сра­зу сде­лать то, на что по­треб­ны вре­мя, труд, научение.

 На­прав­ле­но мо­жет быть как на де­ла, ко­то­рые чело­век хочет со­вер­шить сам, так и на де­ла, ко­то­рые хочет за­ста­вить со­вер­шить дру­гих лю­дей. Как пра­ви­ло, та­ким чело­ве­ком ли­бо пря­мо от­вер­га­ют­ся, ли­бо иг­но­ри­ру­ют­ся та­кие качес­т­ва, как по­сте­пен­ность и уме­рен­ность. Из всех пу­тей дос­ти­же­ния це­ли вы­би­ра­ет­ся тот, ко­то­рый наи­ме­нее по­си­лен, но да­ет ил­лю­зию воз­мож­но­сти сра­зу дос­тичь же­лае­мо­го. Те же пу­ти, ко­то­рые прак­тичес­ки не­со­мнен­но при­ве­дут к це­ли, но тре­бу­ют трез­вой оцен­ки сво­их сил и воз­мож­но­стей, тре­бу­ют учета си­туа­ции и об­стоя­тельств, тре­бу­ют про­гно­зи­ро­ва­ния и пре­ду­смат­ри­ва­ют мо­гу­щие воз­ник­нуть труд­но­сти и за­держ­ки – те пу­ти по­сле­до­ва­тель­но от­вер­га­ют­ся. При этом при­во­дят­ся раз­но­об­раз­ные причины та­ко­го от­вер­же­ния, но внеш­не­го по­ряд­ка, а соб­ст­вен­но рве­ние всячес­ки от­ри­ца­ет­ся или не при­ни­ма­ет­ся во вни­ма­ние чело­ве­ком, ко­то­рый им за­ра­жен. Диа­па­зон при­ло­же­ния рве­ния чрез­вычай­но ве­лик: от же­ла­ния при­вес­ти в по­ря­док за 5 мин. квар­ти­ру до же­ла­ния сде­лать счас­т­ли­вы­ми всех лю­дей сра­зу. Как и вся­кая страсть рве­ние фор­ми­ру­ет внеш­ние ус­ло­вия сво­его про­яв­ле­ния. Так, на­при­мер, имея воз­мож­ность вы­пол­нить на­мечен­ные де­ла к оп­ре­де­лен­но­му сро­ку, чело­век всячес­ки от­кла­ды­ва­ет их до тех пор, по­ка свое­вре­мен­ное вы­пол­не­ние не сде­ла­ет­ся прак­тичес­ки не­воз­мож­ным, и толь­ко то­гда, ра­зу­ме­ет­ся со рве­ни­ем, бе­рет­ся за них. Этим фор­ми­ру­ет­ся при­вычка вы­пол­нять все де­ла с край­ним на­пря­же­ни­ем ду­шев­ных и фи­зичес­ких сил, и по­это­му да­же те де­ла, для со­вер­ше­ния ко­то­рых у чело­ве­ка с из­быт­ком дос­та­точно сил и вре­ме­ни, он вы­пол­ня­ет так, как буд­то вре­ме­ни у не­го не­ту и как буд­то со­вер­ша­ет эти де­ла из по­след­них сил. Рве­ние не име­ет ничего об­ще­го с по­треб­но­стью без­от­ла­га­тель­но со­вер­шать пред­ле­жа­щие де­ла, с бе­реж­ли­вым от­но­ше­ни­ем ко вре­ме­ни, с при­зна­ни­ем то­го, что вре­ме­ни и сил мо­жет не хва­тить. Рве­ние ха­рак­те­ри­зу­ет­ся имен­но же­ла­ни­ем ощу­щать не­дос­та­ток вре­ме­ни и сил и ощу­щать значимость сво­их личных уси­лий в вы­пол­не­нии то­го, что дру­гие лю­ди за это вре­мя не смо­гут вы­пол­нить, на­ла­дить, уст­ро­ить. Как ни стран­но это мо­жет по­ка­зать­ся на пер­вый взгляд, но чело­век, стра­даю­щий рве­ни­ем, прак­тичес­ки жи­вет в со­стоя­нии раз­дра­же­ния из-за не­дос­тат­ка вре­ме­ни и сил,  то есть из-за не­дос­тат­ка, ко­то­рый имен­но рве­ни­ем и фор­ми­ру­ет­ся. Внут­рен­не – со­стоя­ние мож­но срав­нить с со­стоя­ни­ем стра­даю­ще­го от жа­ж­ды чело­ве­ка, ко­то­ро­му не хва­та­ет не­сколь­ких сан­ти­мет­ров для то­го, чтобы до­тя­нуть­ся до кув­ши­на с во­дой, – пра­вой ру­кой. При этом ле­вой ру­кой он бес­соз­на­тель­но, с по­мо­щью, ска­жем, па­лочки этот кув­шин ото­дви­га­ет. То со­стоя­ние ду­ши, при ко­то­ром о чело­ве­ке го­во­рят, что он хочет что-то ур­вать, так­же фор­ми­ру­ет­ся рве­ни­ем (рвачес­т­во – же­ла­ние ух­ва­тить что-то для се­бя без тру­да, бы­ст­ро и сра­зу). Рве­ние про­ис­те­ка­ет, ра­зу­ме­ет­ся, от гор­до­сти – са­мо­лю­бия – са­мо­на­де­ян­но­сти, со­про­во­ж­да­ет­ся хит­ро­стью, раз­дра­жи­тель­но­стью и, мо­жет быть, гру­бо­стью, бес­це­ре­мон­но­стью. В случае ко­гда вы­рос­шее до уров­ня стра­сти рве­ние сис­те­ма­тичес­ки не удов­ле­тво­ря­ет­ся, про­ис­хо­дит со­ма­ти­за­ция это­го качес­т­ва, на­хо­дя­щая вы­ра­же­ние в за­бо­ле­ва­нии щи­то­вид­ной же­ле­зы (ти­ре­о­ток­си­коз). В по­дав­ляю­щем боль­шин­ст­ве случаев ука­зан­ное за­бо­ле­ва­ние по­ра­жа­ет жен­щин в свя­зи с их при­род­ной мень­шей спо­соб­но­стью ос­мыш­лять и осоз­на­вать свои же­ла­ния и с их боль­шей склон­но­стью ру­ко­во­дство­вать­ся не рас­суд­ком, а эмо­ция­ми. Про­ти­во­сто­ять удоб­нее все­го уме­рен­но­стью, по­сте­пен­но­стью, на­де­ж­дой на про­мы­сел, а не на свои уси­лия и бла­го­дар­но­стью. Эти же качес­т­ва и от­вер­га­ют­ся в ок­ру­жаю­щих, как и ве­де­ние дел в со­от­вет­ст­вии с со­став­лен­ным пла­ном. Обо­рот­ной сто­ро­ной рве­ния мож­но считать лень. Оп­рав­ды­ва­ет­ся рве­ние обычно боль­шим ко­личес­т­вом и значимо­стью дел, ко­то­рые не­об­хо­ди­мо вы­пол­нить.

Рев­ность – же­ла­ние без­раз­дель­но рас­по­ря­жать­ся всем вре­ме­нем и все­ми си­ла­ми, ду­шев­ны­ми и те­лес­ны­ми, дру­го­го чело­ве­ка.

Ро­бость – же­ла­ние считать все ок­ру­жаю­щее, лю­дей и об­стоя­тель­ст­ва, вре­до­нос­ны­ми и от­но­сить­ся к ним, как к чему-то вре­дя­ще­му, уг­ро­жаю­ще­му. Так же, как опас­ли­вость, бо­яз­ли­вость и пуг­ли­вость, ро­бость по­ро­ж­да­ет­ся тру­со­стью. Внеш­не мо­жет вы­зы­вать, фор­ми­ро­вать в осан­ке чело­ве­ка су­ту­лость, «круг­лую спи­ну». До фор­ми­ро­ва­ния су­ту­ло­сти мо­жет со­про­во­ж­дать­ся при­под­ни­ма­ни­ем плеч (втя­нул го­ло­ву в плечи). Внут­рен­не со­про­во­ж­да­ет­ся ощу­ще­ни­ем за­ви­си­мо­сти от ок­ру­жаю­ще­го, чув­ст­вом при­ни­жен­но­сти. По­это­му час­то, в качес­т­ве ком­пен­са­ции, со­про­во­ж­да­ет­ся не­за­ви­си­мо­стью (подчерк­ну­той). Внеш­не мо­жет на­по­ми­нать та­кие доб­ро­де­те­ли, как по­кор­ность и сми­ре­ние, с чем и пу­та­ют ее не­раз­борчивые лю­ди. Роб­кий чело­век мо­жет быть не­обос­но­ван­но аг­рес­си­вен и раз­дра­жи­те­лен, мо­жет оби­жать­ся на ок­ру­жаю­щих, да­же ко­гда их дей­ст­вия не име­ли це­лью причине­ния ему вре­да. Час­то бы­ва­ют замк­ну­ты­ми, ма­ло­об­щи­тель­ны­ми, по­доз­ри­тель­ны­ми (мни­тель­ны­ми). Не­обос­но­ван­но на­сто­ро­жен­но от­но­сят­ся к лю­бым из­ме­не­ни­ям об­стоя­тельств, к но­вым лю­дям с од­ной сто­ро­ны, а с дру­гой сто­ро­ны – ком­пен­са­тор­но мо­гут со­вер­шать не­об­ду­ман­ные, оп­ро­метчивые по­ступ­ки. Все по­ве­де­ние роб­ких лю­дей прак­тичес­ки про­во­ци­ру­ет фор­ми­ро­ва­ние у ок­ру­жаю­щих объ­ек­тив­но­го пре­неб­ре­жи­тель­но­го или вра­ж­деб­но­го от­но­ше­ния к ним, ко­то­рым ро­бость оп­рав­ды­ва­ет­ся, за­кре­п­ля­ет­ся (чем она пи­та­ет­ся), на­хо­дя се­бе «ре­аль­ное» под­твер­жде­ние в ок­ру­жаю­щем. Как и вся­кая страсть, ро­бость все­гда об­на­ру­жи­ва­ет­ся тем, что чело­век хочет со­хра­нить за со­бой пра­во и ос­но­ва­ние считать ок­ру­жаю­щее вре­до­нос­ным, не­доб­ро­же­ла­тель­ным и упор­но от­стаи­ва­ет «свое пра­во». Фор­ми­ро­ва­ние ро­бо­сти схе­ма­тично мож­но пред­ста­вить сле­дую­щим об­ра­зом: гор­дость – са­мо­лю­бие – са­мо­жа­ле­ние (са­мо­за­бот­ли­вость) – тру­сость – ро­бость. Про­ти­во­стоя­ние лю­бой из этих стра­стей, ка­ж­дая из ко­то­рых по-сво­ему при­ят­на чело­ве­ку, ли­ша­ет ро­бость пи­та­тель­ной сре­ды. Оце­ни­вая ок­ру­жаю­щее как вра­ж­деб­ное и ста­ра­тель­но, не­пре­стан­но изы­ски­вая под­твер­жде­ние этой сво­ей оцен­ке, роб­кий чело­век в от­личие от по­кор­но­го или сми­рен­но­го, тя­го­тит­ся вра­ж­деб­но­стью ок­ру­жаю­ще­го, про­тес­ту­ет про­тив нее, в то вре­мя как по­кор­ный чело­век, соз­на­вая свою чело­вечес­кую ху­дость, гре­хов­ность, не изы­ски­ва­ет яко­бы гро­зя­щие ему бе­ды, а ли­бо тру­дит­ся, пе­ре­но­ся внеш­ние и внут­рен­ние не­при­ят­но­сти, ли­бо бла­го­да­рит Бо­га за не­воль­ное сми­ре­ние эти­ми не­при­ят­но­стя­ми и за вра­зум­ле­ние. Как и вся­кий грех, ро­бость ос­мыс­ля­ет­ся чело­ве­ком толь­ко в начале сво­его фор­ми­ро­ва­ния, ко­гда чело­век со­гла­ша­ет­ся с роб­ким от­но­ше­ни­ем к ок­ру­жаю­ще­му, а в даль­ней­шем под­дер­жи­ва­ет­ся не мыс­ля­ми, не рас­су­ж­де­ни­ем, а эмо­цио­наль­ным фо­ном со­вер­шен­но без­дум­но. И по­сколь­ку лю­ди, не при­бе­гаю­щие к мо­лит­ве (к трез­ве­нию ума) от­да­ют­ся «па­ре­нию» ума, то они с тру­дом за­мечают свои мыс­ли и прак­тичес­ки не спо­соб­ны за­ме­тить и оце­нить соб­ст­вен­ные эмо­ции, то роб­кое от­но­ше­ние ос­та­ет­ся не­за­мечен­ным ими, а ука­за­ние на не­го со сто­ро­ны ок­ру­жаю­щих вы­зы­ва­ет не­до­уме­ние и про­тест. Лег­ко мас­ки­ру­ет­ся вы­держ­кой, скрыт­но­стью, но тем ме­нее ощу­ща­ет­ся ок­ру­жаю­щи­ми, а деть­ми, с ко­то­ры­ми в по­сто­ян­ном кон­так­те на­хо­дит­ся роб­кий чело­век, лег­ко ус­ваи­ва­ет­ся и вхо­дит в яд­ро личнос­ти.

Про­ти­во­сто­ять ро­бо­сти, не из­ме­няя внеш­не­го при­вычно­го по­ве­де­ния, легче с по­мо­щью кро­то­сти, по­кор­но­сти, бла­го­дар­но­сти и сми­ре­ния. Ес­ли у чело­ве­ка дос­та­нет сил на из­ме­не­ние сво­его по­ве­де­ния, то ей мож­но про­ти­во­сто­ять, об­ра­ща­ясь к та­ким доб­ро­де­те­лям, как храб­рость, са­мо­от­вер­жен­ность, оп­ре­де­лен­ность, про­ще­ние и про­из­воль­ное пе­ре­не­се­ние зло­стра­да­ний (рез­кое ог­ра­ничение лю­бых форм те­лес­но­го и ду­шев­но­го ком­фор­та).

Ро­бость мо­жет су­ще­ст­во­вать толь­ко как при­зна­ние ок­ру­жаю­ще­го ми­ра вре­до­нос­ным. При этом не име­ет значения, яв­ля­ет­ся ли ок­ру­же­ние из­бы­точно аг­рес­сив­ным по от­но­ше­нию к нор­маль­но­му чело­ве­ку или аг­рес­сив­ность ок­ру­жаю­ще­го ус­лов­но при­ни­ма­ет­ся как нор­маль­ная, но си­лы и спо­соб­но­сти чело­ве­ка ма­лы для то­го, что­бы ей про­ти­во­сто­ять. Как вся­кая дру­гая страсть, ро­бость (бо­яз­ли­вость, опас­ли­вость, тру­сость) ищут пи­щу для соб­ст­вен­но­го пи­та­ния. Для это­го они фик­си­ру­ют вни­ма­ние чело­ве­ка на не­ус­пеш­но­сти его дей­ст­вий, на не­со­вер­шен­ст­ве его мыс­лей, на не­по­силь­но­сти тру­да, на не­доб­ро­же­ла­тель­ст­ве ок­ру­жаю­щих, их по­рочнос­ти. Все эти мыс­ли, вос­при­ня­тые чело­ве­ком, как от­ра­же­ние объ­ек­тив­ной ре­аль­но­сти да­ют обиль­ную пи­щу для ро­бо­сти. Зачас­тую вос­при­ятие ок­ру­жаю­ще­го, как не­су­ще­го со­бой уг­ро­зу, мо­жет быть зер­каль­ным от­ра­же­ни­ем от­но­ше­ния к не­му со сто­ро­ны роб­ко­го чело­ве­ка. Ло­ги­ку его мыс­лей, ко­то­рые, воз­мож­но, су­ще­ст­во­ва­ли в дет­ст­ве и дав­но уш­ли в под­соз­на­ние, мож­но сфор­му­ли­ро­вать пре­дель­но про­сто: «Я от­но­шусь к вам пло­хо, и, значит, вы, до­га­ды­ва­ясь об этом или за­мечая это от­но­ше­ние, так же от­но­си­тесь и ко мне». Та­кое не­га­тив­ное от­но­ше­ние к ок­ру­жаю­ще­му ро­бость мо­жет фор­ми­ро­вать за­тем, что­бы ста­рать­ся из­бе­жать лю­бых об­ви­не­ний, лю­бых по­ри­ца­ний, в свя­зи с ко­то­ры­ми мо­гут фор­ми­ро­вать­ся вре­до­нос­ные для роб­ко­го чело­ве­ка дей­ст­вия или си­туа­ции в ок­ру­жаю­щем.

Но же­ла­ние оп­рав­дать­ся все­гда идет па­рал­лель­но с же­ла­ни­ем об­ви­нить ко­го-ли­бо или что-ли­бо, а это об­ви­не­ние в свою очередь влечет за со­бой по­сто­ян­ное не­га­тив­ное от­но­ше­ние к лю­дям и об­стоя­тель­ст­вам, ха­рак­те­ри­зу­ет­ся мя­теж­но­стью, раз­дра­же­ни­ем, осу­ж­де­ни­ем.

Ро­пот­ли­вость – же­ла­ние вы­ска­зы­вать не­до­воль­ст­во ок­ру­жаю­щим, не­при­ят­ным нам лично. Про­ти­вит­ся са­мо­уко­ре­нию. (Не сме­ши­вать с об­личени­ем и не­го­до­ва­ни­ем.)

Са­мо­воз­но­ше­ние – же­ла­ние считать се­бя вы­ше и силь­нее обычных чело­вечес­ких сла­бо­стей. Чаще воз­ни­ка­ет по­сле пре­одо­ле­ния од­но­го или не­сколь­ких гре­хов, но не гре­хов­но­сти. Со­про­во­ж­да­ет­ся при­свое­ни­ем пра­ва не сле­до­вать об­ще­при­ня­тым нор­мам по­ве­де­ния, чув­ст­вом при­под­ня­то­сти.

Са­мо­до­воль­ст­во – же­ла­ние ис­пы­ты­вать до­воль­ст­во со­бой и об­ра­щать вни­ма­ние на спо­соб­ст­вую­щие это­му со­вер­шае­мые то­бою де­ла.

Са­мо­жа­ле­ние – же­ла­ние об­ра­щать вни­ма­ние на что-ли­бо (обычно не­при­ят­ное) в сво­ей жиз­ни, что да­ет ос­но­ва­ние жа­леть се­бя (что бо­лее при­ят­но).

Са­мо­за­бот­ли­вость – же­ла­ние изы­скать ос­но­ва­ние для то­го, что­бы са­мо­му же за­бо­тить­ся о се­бе, да­же ко­гда в этом нет на­сущ­ной не­об­хо­ди­мо­сти. Ис­ключает ве­ру, на­де­ж­ду.

Са­мо­лю­бие – же­ла­ние считать, что на­ше­го хо­ро­ше­го от­но­ше­ния, на­шей люб­ви дос­той­ны толь­ко мы са­ми. Уничто­жа­ет лю­бовь, по­ро­ж­да­ет не­на­висть.

Са­мо­мне­ние – же­ла­ние са­мо­му, чаще все­го дос­та­точно ле­ст­но, оце­ни­вать се­бя, не об­ра­щая вни­ма­ния на мне­ния ок­ру­жаю­щих и ре­зуль­та­ты сво­ей жиз­ни.

Са­мо­на­де­ян­ность – же­ла­ние считать свои си­лы без­ус­лов­но дос­та­точны­ми, а де­ла един­ст­вен­но пра­виль­ны­ми для дос­ти­же­ния на­мечен­ной це­ли. Та­кая по­сыл­ка ав­то­ма­тичес­ки за­став­ля­ет от­но­сить­ся к не сво­им де­лам как к не­долж­ным, не­со­вер­шен­ным, ну­ж­даю­щим­ся в ис­прав­ле­нии или пе­ре­де­лы­ва­нии. Внеш­не про­яв­ля­ет­ся тем, что чело­век, да­же ис­пы­ты­вая за­труд­не­ния в сво­ей дея­тель­но­сти, не ищет по­мо­гаю­ще­го (по­мо­щи), не про­сит о ней, да­же ес­ли есть к ко­му за ней об­ра­тить­ся, или впря­мую от нее от­ка­зы­ва­ет­ся. За­яв­ле­ние са­мо­на­де­ян­но­го «я сам» рез­ко от­личает­ся от та­ко­го же за­яв­ле­ния ре­бен­ка, ко­то­рый учит­ся де­лать де­ла так, как его научили и по­ка­за­ли. Са­мо­на­де­ян­ный чело­век при ука­за­нии на не­доб­ро­качес­т­вен­ность его дел или ра­бо­ты раз­дра­жа­ет­ся, уны­ва­ет, а ес­ли это силь­ный чело­век, то пред­почита­ет не ис­пра­вить от­мечен­ные не­дос­тат­ки, а без­уко­риз­нен­но со­вер­шить свою ра­бо­ту за­но­во. Лю­бая дея­тель­ность для са­мо­на­де­ян­но­го чело­ве­ка мо­жет ста­но­вить­ся са­мо­це­лью; при этом она оце­ни­ва­ет­ся не по­то­му, к ка­ким ре­зуль­та­там она при­ве­ла, к хо­ро­шим или пло­хим, а по фак­ту вы­пол­не­ния на­мечен­ных дел. В де­лах дру­гих лю­дей са­мо­на­де­ян­ный скло­нен изы­ски­вать не­дос­тат­ки или от­ри­цать их нуж­ность в це­лом, или, не де­лая ни то­го, ни дру­го­го без на­сущ­ной не­об­хо­ди­мо­сти вы­пол­нять то же са­мое де­ло еще раз, но – свои­ми ру­ка­ми, свои­ми уси­лия­ми. Са­мо­на­де­ян­ный мо­жет брать­ся за ра­бо­ту, к ко­то­рой он не го­тов про­фес­сио­наль­но, о ко­то­рой он име­ет са­мое об­щее пред­став­ле­ние, не об­ла­дая ни зна­ния­ми, ни опы­том. Та­кие лю­ди спо­соб­ны брать­ся за обучение лю­бым про­фес­си­ям, да­же не соз­на­вая сво­ей не­ком­пе­тент­но­сти, толь­ко по­то­му, что счита­ют свое уме­ние дос­та­точным. Обучение та­ких лю­дей чему-ли­бо край­не за­труд­ни­тель­но, по­сколь­ку они счита­ют, что уме­ют де­лать лю­бое де­ло дос­та­точно хо­ро­шо и са­ми, а не­воль­но по­лучае­мые в про­цес­се обучения на­вы­ки толь­ко ук­ре­п­ля­ют их в та­кой са­мо­оцен­ке. Час­то са­мо­на­де­ян­ные мо­гут ста­вить пе­ред со­бой за­дачи, для них не­по­силь­ные. Ес­ли са­мо­на­де­ян­ность дос­ти­га­ет уров­ня стра­сти, чело­век счита­ет все сде­лан­ное не им – не­доб­ро­качес­т­вен­ным, не­со­вер­шен­ным. В этом случае он изы­ски­ва­ет воз­мож­ность вме­ши­вать­ся в де­ла дру­гих лю­дей под пред­ло­гом по­мо­щи, раз­ви­ва­ет ки­пучую дея­тель­ность во всех сфе­рах сво­ей жиз­ни, при­ни­ма­ет учас­тие в та­ком ко­личес­т­ве дел, ко­то­рое чис­то фи­зичес­ки не в со­стоя­нии до­ве­сти до кон­ца. Не умея с бла­го­дар­но­стью поль­зо­вать­ся имею­щи­ми­ся зем­ны­ми бла­га­ми, са­мо­на­де­ян­ный чело­век ос­ме­ли­ва­ет­ся ис­прав­лять да­же де­ла Твор­ца, улучшая и пе­ре­де­лы­вая при­ро­ду. Са­мо­на­де­ян­ный ху­дож­ник, ви­дя, что его ра­бо­та идет не так, как ему хо­те­лось бы, не ос­та­нав­ли­ва­ет­ся и не ис­прав­ля­ет­ся, а упор­но про­дол­жа­ет сле­до­вать вы­бран­ной ли­нии, сти­лю. Не­дос­тат­ки в не­хо­ро­шо уб­ран­ной квар­ти­ре не уст­ра­ня­ют­ся, а про­из­во­дит­ся за­но­во убор­ка, что мо­жет быть и при хо­ро­шо уб­ран­ной: не я уб­рал, значит – пло­хо. Внут­рен­не со­про­во­ж­да­ет­ся эмо­цио­наль­ным со­стоя­ни­ем, свой­ст­вен­ным прочим гре­хам, но в боль­шей сте­пе­ни вы­ра­же­ны на­пря­жен­ность и за­ви­си­мость. Ес­те­ст­вен­ное ощу­ще­ние чело­ве­ком ог­ра­ничен­но­сти сво­их сил и не­воз­мож­но­сти пол­но­стью удов­ле­тво­рить са­мо­на­де­ян­ность и при­во­дят к без­на­де­жию, так же как са­мо­уве­рен­ность – к со­мне­ни­ям и ко­ле­ба­ни­ям. Без­на­де­жие – обо­рот­ная сто­ро­на са­мо­на­де­ян­но­сти. Для удов­ле­тво­ре­ния са­мо­на­де­ян­но­сти лю­ди из­мыш­ля­ют де­ла, в ко­то­рых нет не­об­хо­ди­мо­сти, но ко­то­рые они мо­гут са­ми сде­лать. Са­мо­на­де­ян­ный все­гда хочет сде­лать боль­ше, лучше, де­шев­ле. Ок­ру­жаю­щих са­мо­на­де­ян­ный чело­век, в за­ви­си­мо­сти от лично­ст­ных свойств, мо­жет «за­ра­жать» этим гре­хом, по­дав­лять или вы­зы­вать про­тест, ок­ра­шен­ный все той же са­мо­на­де­ян­но­стью.

При ма­те­ри­аль­ной ог­ром­но­сти дел, для со­вер­ше­ния ко­то­рых очевид­но не­дос­та­точно сил од­но­го чело­ве­ка, ка­ков бы он ни был, са­мо­на­де­ян­ный чело­век ищет воз­мож­но­сти объ­е­ди­нить уси­лия лю­дей для дос­ти­же­ния той це­ли, ко­то­рая про­дик­то­ва­на са­мо­на­де­ян­но­стью. В этом причина стрем­ле­ния к «еди­не­нию и брат­ст­ву» всех лю­дей или всех на­ро­дов, к ко­то­рой при­зы­ва­ли ма­сон­ст­вую­щие фи­ло­со­фы-ин­тел­ли­ген­ты (улучше­ние при­ро­ды, вос­кре­ше­ние мерт­вых, по­строе­ние об­ще­ст­ва, ос­но­ван­но­го на чело­вечес­кой спра­вед­ли­во­сти).

Са­мо­на­де­ян­ность яв­ля­ет­ся гре­хом, не­об­хо­ди­мым для фор­ми­ро­ва­ния та­ких бо­лез­ней, как ма­ни­каль­но-де­прес­сив­ный пси­хоз и эпи­леп­сия (для ма­ниа­каль­но-де­прес­сив­но­го пси­хо­за она, ви­ди­мо, вы­сту­па­ет в качес­т­ве са­мо­стоя­тель­ной и един­ст­вен­ной бо­лез­не­твор­ной причины). По­след­ст­вия са­мо­на­де­ян­но­сти (без­на­де­жия) обя­за­тель­ная причина ле­гочных бо­лез­ней, а так­же ту­бер­ку­лез­но­го по­ра­же­ния как лег­ких, так и лю­бых дру­гих ор­га­нов в свя­зи с тем, что са­мо­на­де­ян­ность мо­жет ох­ва­ты­вать как весь ор­га­низм, так и его от­дель­ные функ­цио­наль­ные сис­те­мы. Не бу­дучи в со­стоя­нии вый­ти на качес­т­вен­но бо­лее вы­со­кую сту­пень в сво­их де­лах, са­мо­на­де­ян­ный скло­нен ком­пен­си­ро­вать это чис­то внеш­ним уве­личени­ем тех дел, ко­то­рые ему дос­туп­ны.

Про­ти­во­сто­ять са­мо­на­де­ян­но­сти мож­но на­де­ж­дой, по­сте­пен­но­стью, уве­рен­но­стью и па­мя­тью о том, что тру­дить­ся мы обя­за­ны, а ус­пеш­ность на­ших дел, их бла­го­по­лучное за­вер­ше­ние да­ру­ют­ся Бо­гом, ес­ли мы тру­дим­ся, вы­пол­няя за­по­ве­ди. В про­тив­ном случае «ус­пеш­ность» гре­хов­ных дел под­бра­сы­ва­ет­ся са­та­ной для по­губ­ле­ния чело­вечес­кой ду­ши ничтож­ны­ми ма­те­ри­аль­ны­ми по­дачка­ми.

Да­же при об­ра­ще­нии к пра­во­сла­вию, к Бо­гу, са­мо­на­де­ян­ный ищет воз­мож­но­сти со­вер­шать без­ус­лов­но пра­виль­ные, по его мне­нию, по­ступ­ки, со­вер­шать де­ла, с по­мо­щью ко­то­рых он сам вы­пра­вит се­бя, сам за­слу­жит Цар­ст­вие Не­бес­ное, сам, слу­жа Бо­гу, прак­тичес­ки сде­ла­ет Его сво­им долж­ни­ком. По­след­нее от­но­сит­ся к мо­лит­вен­ным пра­ви­лам, и к ми­ло­сты­не, и ко всем дру­гим по­ступ­кам, ко­то­рые рань­ше бы­ли про­яв­ле­ни­ем бла­гочес­тия.

Ка­те­го­ричес­ки не да­ет мес­та са­мо­на­де­ян­но­сти вы­пол­не­ние дел не ра­ди удов­ле­тво­ре­ния соб­ст­вен­ных же­ла­ний, а ра­ди ис­пол­не­ния сво­их обя­зан­но­стей пе­ред Бо­гом и людь­ми; не ра­ди дос­ти­же­ния лю­бых це­лей в ма­те­ри­аль­ном ми­ре, а ра­ди ду­шев­но­го спа­се­ния сво­их близ­ких (не род­ных) и се­бя.

Са­мо­на­де­ян­ный не при­ни­ма­ет за­мечаний, по­то­му что сам зна­ет, как все сде­лать.

Скре­щен­ные на гру­ди ру­ки, по­ход­ка «врас­качку» мо­гут го­во­рить о на­личии са­мо­на­де­ян­но­сти в ха­рак­те­ре чело­ве­ка. Не­удов­ле­тво­рен­ная са­мо­на­де­ян­ность, по­треб­ность что-то сде­лать, мыс­ли на те­му «сде­лаю – и это хо­ро­шо», не на­хо­дя­щие се­бе вы­хо­да, мо­гут при­во­дить к по­яв­ле­нию бо­ли в ви­сочных об­лас­тях го­ло­вы, ко­то­рая про­хо­дит по­сле со­вер­ше­ния лю­бо­го дей­ст­вия (фи­зичес­ких уп­раж­не­ний, раз­дра­жен­но­го би­тья по­су­ды, «вдох­но­вен­но­го творчес­т­ва»). Бо­ли в по­зво­ночни­ке мо­гут вы­зы­вать­ся все той же са­мо­на­де­ян­но­стью.

Са­мо­оболь­ще­ние – же­ла­ние пре­да­вать­ся по­мыс­лам, ко­то­рые ле­ст­ны, при­ят­ны тво­ей ду­ше. «Бла­жа­щие вас лгут вам».

Са­мо­оп­рав­да­ние – же­ла­ние оп­рав­дать свои по­ступ­ки, по­ве­де­ние, их по­бу­ди­тель­ные причины в гла­зах ок­ру­жаю­щих и в сво­ем соб­ст­вен­ном мне­нии. Внеш­не про­яв­ля­ет­ся в том, что чело­век, стра­даю­щий са­мо­оп­рав­да­ни­ем, причины сво­их по­ступ­ков скло­нен изы­ски­вать не в се­бе, а в лю­бых ок­ру­жаю­щих его об­стоя­тель­ст­вах, в по­ве­де­нии лю­дей. Та­кой чело­век ут­вер­жда­ет, что все со­вер­шае­мые им не­долж­ные по­ступ­ки обу­слов­ле­ны сво­ей об­ще­при­ня­то­стью, не­ за­ви­ся­щи­ми от не­го внеш­ни­ми причина­ми или про­дик­то­ва­ны «бла­ги­ми на­ме­ре­ния­ми». Он ут­вер­жда­ет, что в за­бо­те о лю­дях, не хочет раз­дра­жать и огорчать их не­при­вычным по­ве­де­ни­ем, по­это­му ве­дет се­бя, как все: сквер­но­сло­вит, пьян­ст­ву­ет, блу­дит и т.д., по­это­му по сво­ей «скром­но­сти» он не хочет при­вле­кать к се­бе вни­ма­ния не­обычным по­ве­де­ни­ем и вы­ска­зы­ва­ния­ми, или что у не­го «по не­мо­щи чело­вечес­кой» нет сил про­ти­во­сто­ять объ­ек­тив­ным об­стоя­тель­ст­вам. При этом он упор­но за­кры­ва­ет гла­за на то, что пра­виль­ное по­ве­де­ние ли­ши­ло бы его воз­мож­но­сти удов­ле­тво­рять соб­ст­вен­ным же­ла­ни­ям (стра­стям) и что имен­но по­ступ­ки, удов­ле­тво­ряю­щие эти стра­сти, он оп­рав­ды­ва­ет, ста­ра­тель­но пряча от се­бя и дру­гих дви­жу­щие им стра­сти. Вся­кий, оп­рав­ды­ваю­щий се­бя, уже са­мим оп­рав­да­ни­ем об­на­ру­жи­ва­ет скры­вае­мое соз­на­ние соб­ст­вен­ной ви­ны, ибо не­ви­нов­но­му и в го­ло­ву не при­дет оп­рав­ды­вать­ся. Ка­ж­дый чув­ст­ву­ет, что, оп­рав­дав соб­ст­вен­но зло, он, ра­зу­ме­ет­ся, оп­рав­ды­ва­ет и свою причас­т­ность к это­му злу. Имен­но са­мо­оп­рав­да­ни­ем обу­слав­ли­ва­ет­ся при­вер­жен­ность лю­дей тем учени­ям или ве­роучени­ям, ко­то­рыми объ­яс­ня­ют­ся (оп­рав­ды­ва­ют­ся) свой­ст­вен­ный им грех. Так, на­при­мер, лю­ди гор­дые счита­ют пра­виль­ным учение – фа­шизм; имею­щие це­лью ма­те­ри­аль­ные бла­га – иу­да­изм (ком­му­низм); же­лаю­щие оп­рав­дать рас­пу­щен­ность плот­ских влечений – бу­дут ут­вер­ждать, что жизнь чело­ве­ка оп­ре­де­ля­ет­ся за­ко­на­ми био­ло­гии, через ко­то­рые пе­ре­сту­пить не­воз­мож­но; среб­ро­лю­би­вый чело­век зая­вит, что от­но­ше­ния ме­ж­ду людь­ми ре­гу­ли­ру­ют­ся эко­но­мичес­ки­ми причина­ми и т.д. Та­ким об­ра­зом, сле­дуя вы­бран­но­му им учению и от­стаи­вая его пра­виль­ность, чело­век как бы за­яв­ля­ет, что его личной ви­ны нет в его по­ве­де­нии, что он про­сто по­сле­до­ва­тель­ный сто­рон­ник ма­те­риа­лиз­ма, фрей­диз­ма, уто­пиз­ма, сво­дя­щих все бо­гат­ст­во и раз­но­об­ра­зие чело­вечес­кой ду­шев­ной жиз­ни к та­ким качес­т­вам (со­от­вет­ст­вен­но упо­мя­ну­тым учени­ям), как среб­ро­лю­бие и злоб­ность; блуд­ли­вость; мечта­тель­ность. Имен­но оп­рав­да­нию жиз­нен­ной по­зи­ции их соз­да­те­лей слу­жат мно­гочис­лен­ные фи­ло­соф­ские сис­те­мы. Как го­во­рят свя­тые от­цы, са­мо­оп­рав­да­ние – вер­ши­на гре­ха. И имен­но к это­му очень час­то при­хо­дят же­лаю­щие оп­рав­дать се­бя лю­ди: они удив­лен­но не­до­умен­но во­про­ша­ют «что же пло­хо­го в том, что они же­ла­ют де­нег, лю­бов­ниц, обиль­ной пи­щи», что вся их жизнь на­прав­ле­на, в ко­нечном счете, на слу­же­ние ма­те­рии в лю­бых фор­мах (пло­то­лю­бию, среб­ро­лю­бию, ми­ро­лю­бию, ве­ще­лю­бию и прочим).

По сво­ей па­губ­но­сти для чело­вечес­кой ду­ши са­мо­оп­рав­да­ние пре­вос­хо­дит да­же та­кие гре­хи, как тер­пи­мость и вы­держ­ка. Очень час­то оп­рав­ды­ваю­щий се­бя чело­век пы­та­ет­ся со­вер­шить это кос­вен­ным об­ра­зом: он оп­рав­ды­ва­ет не­долж­ные по­ступ­ки дру­гих лю­дей, к ко­то­рым скло­нен сам (прав­да, толь­ко до тех пор, по­ка они не на­прав­ле­ны про­тив не­го са­мо­го), и оп­рав­да­ние, на­прав­лен­ное на дру­гих лю­дей, рас­про­стра­ня­ет на свое соб­ст­вен­ное по­ве­де­ние. «Ничто чело­вечес­кое нам не чуж­до», – за­яв­ля­ют та­кие ли­це­ме­ры, хо­тя пра­виль­нее бы­ло бы ска­зать: «Ничто скот­ское нам не чуж­до». Оп­рав­ды­вая сам грех и со­дей­ст­вуя дос­туп­ны­ми сред­ст­ва­ми, в том чис­ле личным при­ме­ром, его по­пу­ля­ри­за­ции, та­кие лю­ди со­блаз­ня­ют не­ис­ку­шен­ные ду­ши и слу­жат причиной их со­блаз­на, за­бы­вая, что «Го­ре чело­ве­ку, ко­то­рым при­хо­дят со­блаз­ны». По­сколь­ку вся­кий оп­рав­ды­ваю­щий зна­ет о ви­нов­но­сти и пы­та­ет­ся сло­жить ее с се­бя, то он не­из­беж­но воз­ла­га­ет ее ли­бо на ок­ру­жаю­щих лю­дей, ли­бо на са­мо­го Соз­да­те­ля, чем фак­тичес­ки осу­ж­да­ет их. Та­ким об­ра­зом, са­мо­оп­рав­да­ние ес­те­ст­вен­но влечет за со­бой осу­ж­де­ние и ху­лу. Имен­но эти качес­т­ва за­ключают­ся в не­вин­ных, на пер­вый взгляд, фра­зах, ко­то­рые про­из­но­сят­ся дос­та­точно час­то мно­ги­ми людь­ми: «А что пло­хо­го я де­лаю? Жи­ву как все. Это сре­да ме­ня сде­ла­ла та­ким. Мо­жет, что и не так, но та­ко­вы вре­ме­на, об­стоя­тель­ст­ва и ок­ру­жаю­щие ме­ня лю­ди». По­сколь­ку вся­кий чело­век со­вер­ша­ет толь­ко то, на что он сам счита­ет се­бя имею­щим пра­во, по­столь­ку вся­кий, на­ме­ре­ваю­щий­ся со­вер­шить не­долж­ный по­сту­пок или со­вер­шив­шив его, об­су­ж­да­ет этот по­сту­пок с те­ми, кем за­ве­до­мо он бу­дет объ­яс­нен, оп­рав­дан. Та­кой чело­век не в сво­ей со­вес­ти, а в чужих мне­ни­ях пы­та­ет­ся най­ти обос­но­ва­ние не­долж­но­му по­ве­де­нию. Внут­рен­не не­удов­ле­тво­рен­ное са­мо­оп­рав­да­ние со­про­во­ж­да­ет­ся ощу­ще­ни­ем бес­по­кой­ст­ва, по­ис­ка, тре­во­ги. Про­ис­те­ка­ет от гор­до­сти, чаще через среб­ро­лю­бие и са­мо­лю­бие. Оп­рав­ды­ва­ет­ся, как пра­ви­ло, лю­бо­вью к лю­дям, все­про­ще­ни­ем, же­ла­ни­ем не осу­ж­дать, тер­пи­мо­стью и прочими качес­т­ва­ми, в ко­то­рых хри­сти­ан­ское пе­ре­ме­ша­но с ан­ти­хри­сто­вым и для пра­во­слав­но­го соз­на­ния не­при­ем­ле­мо, ибо хри­стиа­нам за­по­ве­да­но не су­дить,  то есть не при­сваи­вать се­бе пра­ва как осу­ж­дать, так и оп­рав­ды­вать, а про­ще­ние не име­ет ни­ка­ко­го от­но­ше­ния к оп­рав­да­нию, ибо нет ничего об­ще­го ме­ж­ду све­том и тьмою. Обо­рот­ной сто­ро­ной мож­но считать осу­ж­де­ние. Про­ти­во­сто­ять – ис­по­ве­да­ни­ем сво­ей гре­хов­но­сти во­об­ще и кон­крет­ных гре­хов в час­т­но­сти, са­мо­уко­ре­ни­ем и про­ще­ни­ем. Зачас­тую для са­мо­оп­рав­да­ния ис­поль­зу­ют­ся объ­ек­тив­но пра­виль­ные по­ступ­ки, не слу­жа­щие гре­ху ви­ди­мо. Та­кие по­ступ­ки обос­но­вы­ва­ют мне­ние чело­ве­ка о соб­ст­вен­ных за­слу­гах и в качес­т­ве на­гра­ды за эти за­слу­ги он счита­ет се­бя впра­ве де­лать то, что ему лично при­ят­но. К ним от­но­сят вы­пол­не­ние сво­его дол­га пе­ред деть­ми, пе­ред ро­ди­те­ля­ми, пе­ред со­слу­жив­ца­ми; сю­да же от­но­сят­ся тя­же­лое дет­ст­во, труд­ная юность, от­сут­ст­вие ро­ди­те­лей или ма­лая за­бо­та с их сто­ро­ны и во­об­ще пе­ре­не­се­ние чело­ве­ком лю­бых ли­ше­ний то­го, на что он сам се­бя счита­ет имею­щим пра­во. В этом случае са­мо­оп­рав­да­ние как бы при­во­дит к «са­мо­на­гра­ж­де­нию». Вы­ска­зы­ва­ние чело­ве­ка о том, что его не­долж­ное (по­ве­де­ние) от­но­ше­ние к лю­дям, обя­зан­но­стям, ок­ру­жаю­ще­му про­дик­то­ва­ны тем, что все пе­речис­лен­ное не за­слу­жи­ва­ет хо­ро­ше­го от­но­ше­ния, так­же бы­ва­ет объ­яс­не­но са­мо­оп­рав­да­ни­ем: «Лю­ди не сто­ят то­го, что­бы к ним хо­ро­шо от­но­сить­ся, и ра­бо­та при­но­сит ко­пей­ки»… Пря­мое от­ри­ца­ние ка­ко­го-ли­бо гре­ха в се­бе так­же яв­ля­ет­ся, пусть при­ми­тив­ной, фор­мой са­мо­оп­рав­да­ния. Ибо от­ри­цая в се­бе грех, фак­тичес­ки ук­ры­вая его в се­бе от об­личения и пы­та­ясь этим из­бег­нуть об­ви­не­ния чело­век тщит­ся со­хра­нить за со­бой прав­ду, оп­рав­дать се­бя. Вы­гля­дит это чаще все­го не­ле­по. На­при­мер, чело­век за­яв­ля­ет: «Я не чре­во­угод­ник. Я про­сто люб­лю вкус­но и сыт­но по­есть. А уст­ро­ен я так, что лично мне еды нуж­но боль­ше, чем дру­гим». «Я не среб­ро­лю­бив. Я не жа­ден про­сто мне нуж­ны день­ги на жизнь боль­ше, чем дру­гим». «Я не блуд­лив, про­сто мои по­треб­но­сти ве­ли­ки, а мой тем­пе­ра­мент шиб­ко го­ряч». Дру­гим ва­ри­ан­том то­го же качес­т­ва, со­про­во­ж­даю­ще­го­ся при­свое­ни­ем се­бе пра­во­ты, яв­ля­ет­ся оп­рав­да­ние се­бя долж­но­стью, ко­то­рую за­ни­ма­ет чело­век. Тра­ди­ци­он­но со вся­кой долж­но­стью свя­зы­ва­ет­ся пред­став­ле­ние о качес­т­вах, ко­то­рые не­об­хо­ди­мы чело­ве­ку для вы­пол­не­ния сво­их обя­зан­но­стей, свя­зан­ных в за­ни­ма­ни­ем дан­ной долж­но­сти. По­это­му, вся­кий стре­мя­щий­ся к оп­рав­да­нию се­бя чело­век, за­няв ка­кую-ли­бо долж­ность, начина­ет де­лать вид пе­ред ок­ру­жаю­щи­ми и считать сам, что он об­ла­да­ет нрав­ст­вен­ны­ми качес­т­ва­ми, не­об­хо­ди­мы­ми для пре­бы­ва­ния на этой долж­но­сти, что он ей со­от­вет­ст­ву­ет. Чаще все­го, это свя­за­но с те­ми долж­но­стя­ми, ко­то­рые пред­став­ля­ют чело­ве­ку ка­кую-ли­бо власть над дру­ги­ми людь­ми. На­при­мер, тра­ди­ци­он­но счита­ет­ся, что свя­щен­ник ве­дет пра­вед­ный об­раз жиз­ни, а ми­ли­цио­нер со­блю­да­ет дей­ст­вую­щее за­ко­но­да­тель­ст­во. Прав­да, сейчас жизнь по­ка­зы­ва­ет, что свя­щен­ни­ки очень час­то не име­ют пред­став­ле­ния о том, что на­зы­ва­ет­ся ду­хов­ной жиз­нью, а со­труд­ни­ки пра­во­ох­ра­ни­тель­ных ор­га­нов не ста­вят пе­ред со­бой за­дачу сле­до­вать за­ко­нам. Са­мо со­бой ра­зу­ме­ет­ся, что про­ще­ние или по­ми­ло­ва­ние не­воз­мож­ны без рас­кая­ния, а рас­кая­ние не мо­жет быть без ис­по­ве­ди, то есть без при­зна­ния сво­ей гре­хов­но­сти и со­гре­ше­ний. Та­ким об­ра­зом, очевид­но, что са­мо­оп­рав­да­ние ли­ша­ет чело­ве­ка ма­лей­шей на­де­ж­ды на спа­се­ние ду­ши, ме­шая ему не толь­ко рас­ка­ять­ся, но да­же про­сто при­знать соб­ст­вен­ную ху­дость. Прав­да, са­мо по се­бе при­зна­ние (гре­хов) гре­хов­но­сти не ве­дет чело­ве­ка к по­ми­ло­ва­нию, ибо по­ми­ло­ва­ние за­ви­сит не толь­ко от при­зна­ния гре­хов, но и от от­но­ше­ния к ним.

Са­мо­пра­вед­ность – же­ла­ние считать, что для дос­ти­же­ния пра­вед­но­сти впол­не дос­та­точно тво­их личных тру­дов. Не­да­ле­ко от са­мо­мне­ния, са­мо­на­де­ян­но­сти, са­мо­оп­рав­да­ния, при­во­дит к пре­неб­ре­жи­тель­но­сти.

Са­мо­угод­ли­вость – же­ла­ние со­вер­шать са­мо­му и скло­нять ок­ру­жаю­щих к со­вер­ше­нию угод­ных те­бе по­ступ­ков. Близ­ко к свое­во­лию и жес­то­ко­сти.

Са­мо­уве­рен­ность – же­ла­ние не со­мне­вать­ся в пра­виль­но­сти сво­их мыс­лей и считать их дос­та­точны­ми; де­мон­ст­ри­ро­вать их пра­виль­ность и пре­вос­ход­ст­во над мыс­ля­ми и мне­ния­ми ок­ру­жаю­щих. Са­мо­уве­рен­ность влечет за со­бой со­мне­ние в пра­виль­но­сти чьих бы то ни бы­ло слов или их пря­мое пол­ное не­при­ятие. Об­легчает­ся иро­нично­стью, ко­то­рая де­ла­ет лю­бые вы­ска­зы­ва­ния ма­ло­значащи­ми (мень­ше значащи­ми). Са­мо­уве­рен­ность час­то ве­дет к улыбчиво­сти не к мес­ту, без внеш­них ви­ди­мых причин, ко­то­рая обу­слов­ле­на же­ла­ни­ем ума­лить, об­легчить, обес­це­нить мыс­ли, вы­ра­жен­ные в сло­вах дру­гих лю­дей, и пре­воз­не­сти се­бя (при­вет­ли­вость все­гда це­ле­на­прав­лен­на и об­легчает дру­го­му чело­ве­ку об­ще­ние с то­бой, име­ет це­лью ис­ключить из это­го об­ще­ния не­по­силь­ное и не­при­ят­ное; улыбчивость при ро­бо­сти име­ет за­ис­ки­ваю­щий, по­до­бо­ст­ра­ст­ный ха­рак­тер и име­ет це­лью про­де­мон­ст­ри­ро­вать, изо­бра­зить свое без­ус­лов­ное одоб­ре­ние дей­ст­вий и слов ок­ру­жаю­щих и от­сут­ст­вие на­ме­ре­ний про­ти­во­дей­ст­во­вать). При не­воз­мож­но­сти от­вер­гать чьи-ли­бо мне­ния, са­мо­уве­рен­ность ве­дет к ук­лончиво­сти, к же­ла­нию не за­ме­тить их или хо­тя бы не по­сле­до­вать им. Все­гда со­про­во­ж­да­ет­ся же­ла­ни­ем ра­зо­брать­ся са­мо­му не для то­го, что­бы лучше по­нять и вы­пол­нить, а для то­го, что­бы ус­во­ить и сле­до­вать уже как бы сво­им мыс­лям (по­слу­ша­ние – все­гда при­ня­тие и рас­спро­сы для лучше­го вы­пол­не­ния, а са­мо­уве­рен­ность – ес­ли я при­знаю пра­виль­ным, то­гда по­сле­дую). Са­мо­уве­рен­ность же­ла­ет все пред­ви­деть во вре­ме­ни, рас­пла­ни­ро­вать свое по­ве­де­ние, в лю­бых во­про­сах ра­зо­брать­ся не в пре­де­лах сво­ей дея­тель­но­сти, а в пре­де­лах их окончатель­но­го за­вер­ше­ния. Для нее ха­рак­тер­ны рас­су­ж­де­ния сле­дую­ще­го ти­па: «Я лично не по­ни­маю, что вы мне там го­во­ри­те, и по­это­му все это ли­ше­но смыс­ла и яв­ля­ет­ся аб­со­лют­ной чушью». По­ся­га­ет, в ко­нечном счете, на зна­ние Про­мыс­ла Божь­е­го, на зна­ние су­да Божь­е­го. Не­воз­мож­на без са­мо­мне­ния и гор­до­сти. Субъ­ек­тив­но не ста­вит гра­ниц сво­ему по­ни­ма­нию, ко­то­рые объ­ек­тив­но все­гда оп­ре­де­ле­ны на­сущ­ной по­треб­но­стью, пред­ле­жа­щи­ми де­ла­ми и мо­гут быть рас­ши­ряе­мы по­сле научения и вы­пол­не­ния долж­но­го. От­личает­ся от пла­ни­ро­ва­ния тем, что пла­ни­ро­ва­ние на­мечает де­ла и эта­пы их со­вер­ше­ния, пред­по­ла­га­ет их и сле­ду­ет по­этап­но­му, по­сте­пен­но­му их ос­вое­нию. Час­то по­ся­га­ет на по­пыт­ку соб­ст­вен­ны­ми ухищ­ре­ния­ми ума объ­е­ди­нить не­объ­е­ди­ни­мое, раз­ре­шить не­раз­ре­ши­мое (ка­ким об­ра­зом очевид­но­го под­ле­ца за­ста­вить быть по­ря­дочным чело­ве­ком).

Стре­мит­ся ло­гичес­ки по­нять, объ­яс­нить до кон­ца то, что уз­на­ет­ся рас­смот­ре­ни­ем и опы­том. Же­ла­ние пред­ви­деть, же­ла­ние сно­ва и сно­ва объ­яс­нять лю­дям то, о по­ни­ма­нии чего они уже ска­за­ли. Же­ла­ние не со­мне­вать­ся в сво­ей спо­соб­но­сти научить лю­дей. От­сут­ст­вие по­треб­но­сти учить­ся, по­то­му что «мои мыс­ли дос­та­точны» по лю­бо­му во­про­су.

Пре­неб­ре­га­ет чужи­ми рас­су­ж­де­ния­ми, не вы­слу­ши­вая их. Не при­ни­ма­ет со­ве­тов и не ищет со­ве­тов, да­же ко­гда сам очевид­но не в со­стоя­нии раз­ре­шить во­прос. Сле­ду­ет не по­слу­ша­нию, а подчине­нию.

Са­мо­уве­рен­ность не со­мне­ва­ет­ся в без­ус­лов­ной и не­со­мнен­ной бла­го­твор­но­сти ра­зу­ма, в его са­мо­стоя­тель­ной по­ло­жи­тель­ной нрав­ст­вен­ной цен­но­сти, скло­ня­ет чело­ве­ка к ис­пы­тую­ще­му по­ве­де­нию. Ищет воз­мож­но­сти на­вя­зать свои мыс­ли или хо­тя бы по­де­лить­ся ими (сво­им мне­ни­ем) с те­ми, кто о них не спра­ши­ва­ет и не про­сит. Просчеты в пла­ни­ро­ва­нии при­пи­сы­ва­ет не не­со­вер­шен­ст­ву сво­ей мыс­ли, а по­сто­рон­ним внеш­ним влия­ни­ям, об­стоя­тель­ст­вам. При не­воз­мож­но­сти скрыть соб­ст­вен­ную не­со­стоя­тель­ность в рас­су­ж­де­ни­ях, изы­ски­ва­ет­ся чело­вечес­кий ав­то­ри­тет (или учение), чьи рас­су­ж­де­ния при­зна­ют­ся без­ус­лов­но пра­виль­ны­ми и ус­вое­ние ко­то­рых да­ет воз­мож­ность ве­рить се­бе, не со­мне­вать­ся в се­бе. Пы­та­ют­ся в про­стые и по­нят­ные мыс­ли прив­не­сти что-то свое, что ве­дет чаще к за­пу­ты­ва­нию рас­смат­ри­вае­мо­го во­про­са, чем к его уяс­не­нию. Об­ра­ща­ет­ся к ле­ст­но­му чело­вечес­ко­му (воз­ве­личиваю­ще­му) мне­нию (или при­ни­ма­ет вкла­ды­вае­мые бе­са­ми ле­ст­ные мыс­ли).

Ус­лы­шан­ную ин­фор­ма­цию или мысль, ко­то­рую вы­ну­ж­ден при­знать пра­виль­ной, через не­ко­то­рое вре­мя вы­ска­зы­ва­ет как свою в бе­се­де с те­ми, от ко­го он ее уз­нал. За­став­ля­ет сле­до­вать при­ня­то­му ре­ше­нию, да­же ко­гда его не­пра­виль­ность очевид­на и не­со­мнен­на. Соб­ст­вен­ные пла­ны, безу­пречность ко­то­рых вы­зы­ва­ет со­мне­ние, не при­ни­ма­ют­ся, а, сле­до­ва­тель­но, чело­век не мо­жет при­йти ни к ка­ко­му ре­ше­нию.

Ес­те­ст­вен­но ли­ша­ет чело­ве­ка ра­зу­ма (как и дру­гие гре­хи). За­став­ля­ет чело­ве­ка считать свое мне­ние по во­про­су, с ко­то­рым впер­вые столк­нул­ся, исчер­пы­ваю­ще пра­виль­ным, дос­та­точным для то­го, что­бы ис­прав­лять или улучшать мне­ние по это­му же во­про­су тех лю­дей, ко­то­рые за­ни­ма­ют­ся им дав­но. Са­мо­уве­рен­ность не да­ет чело­ве­ку об­ра­щать­ся за со­ве­том, ли­ша­ет воз­мож­но­сти соз­на­вать се­бя учащим­ся, учени­ком, но охот­но де­лит­ся сво­им мне­ни­ем, от­вечает на во­про­сы; де­лит­ся мно­го­слов­но и об­стоя­тель­но свои­ми объ­ек­тив­ны­ми зна­ния­ми, за­став­ля­ет под­дер­жи­вать раз­го­вор и мно­го­крат­но по­вто­ря­ет объ­яс­не­ние уже по­ня­то­го; скры­ва­ет не­по­ни­ма­ние то­го, о чем го­во­рят или спра­ши­ва­ют; ни в ко­ем случае не об­на­ру­жи­ва­ет свою ин­тел­лек­ту­аль­ную не­со­стоя­тель­ность, не­ос­ве­дом­лен­ность. Не тер­пит воз­ра­же­ний, ука­за­ний не не­дос­та­точность све­де­ний (зна­ний). Вы­но­сит су­ж­де­ние пре­ж­де по­лучения дос­туп­ной ин­фор­ма­ции.

Са­мо­улучше­ние – же­ла­ние улучшить се­бя те­ми си­ла­ми и спо­соб­но­стя­ми, ко­то­рые да­ро­ва­ны те­бе, ко­то­рые ты счита­ешь свои­ми и за ко­то­рые не при­но­сишь бла­го­дар­но­сти Соз­да­те­лю. Близ­ко к са­мо­пра­вед­но­сти, са­мо­на­де­ян­но­сти. Мо­жет быть срав­не­но с же­ла­ни­ем вы­та­щить се­бя са­мо­го за во­ло­сы из бо­ло­та.

Са­мо­упо­кое­ние – же­ла­ние, ес­ли ис­пы­ты­ва­ешь бес­по­кой­ст­во от уп­ре­ков со­вес­ти или ок­ру­жаю­щих, оп­рав­ды­вать­ся в соб­ст­вен­ных гла­зах. Близ­ко к са­мо­мне­нию, са­мо­оп­рав­да­нию, по­ро­ж­да­ет без­раз­личие.

Са­мо­ус­ла­ж­де­ние – же­ла­ние ус­ла­ж­дать соб­ст­вен­ные те­лес­ные чув­ст­ва или де­ла­ми, или по­сто­ян­ным пред­став­ле­ни­ем при­ят­но­го те­бе.

Са­мо­управ­ст­во – же­ла­ние поль­зо­вать­ся для удов­ле­тво­ре­ния на­ших по­хо­те­ний вла­стью и сред­ст­ва­ми, пре­дос­тав­лен­ны­ми нам для вы­пол­не­ния на­ших обя­зан­но­стей, и пре­неб­ре­гать управ­ляю­щи­ми на­ши­ми по­ступ­ка­ми за­ко­на­ми.

Са­мо­лю­бо­ва­ние – же­ла­ние лю­бо­вать­ся со­бой, свои­ми дей­ст­ви­тель­ны­ми или мни­тель­ны­ми дос­то­ин­ст­ва­ми, спо­соб­но­стя­ми; внеш­но­стью или ины­ми фор­ма­ми и про­яв­ле­ния­ми ода­рен­но­сти.

Внеш­не, в за­ви­си­мо­сти от ода­рен­но­сти и раз­ви­тия чело­ве­ка, мо­жет при­ни­мать са­мые раз­личные фор­мы: это и стрем­ле­ние при­об­ре­сти кра­си­вую оде­ж­ду; про­ве­де­ние дли­тель­но­го вре­ме­ни пе­ред зер­ка­лом; подчер­ки­ва­ние или де­мон­ст­ра­ция тех осо­бен­но­стей внеш­но­сти, ко­то­рые счита­ет при­вле­ка­тель­ны­ми лю­бую­щий­ся со­бой чело­век. При этом по­треб­ность в гар­мо­ничнос­ти оде­ж­ды, обу­ви, причес­ки со­вер­шен­но не обя­за­тель­но долж­на рас­це­ни­вать­ся как са­мо­лю­бо­ва­ние, так как дос­тиг­ну­тая гар­мо­ничность в под­бо­ре цве­та и фор­мы в даль­ней­шем не при­вле­ка­ет вни­ма­ния чело­ве­ка и не вы­зы­ва­ет же­ла­ния сно­ва и сно­ва рас­смат­ри­вать се­бя, ус­ла­ж­дать­ся сво­им ви­дом, изы­ски­вать все но­вые спо­со­бы улучше­ния сво­ей внеш­но­сти. Лю­бо­ва­ние со­бой воз­мож­но не толь­ко по от­но­ше­нию к сво­ей внеш­но­сти, но и по от­но­ше­нию к сво­ему ин­тел­лек­ту, спо­соб­но­сти ло­гичес­ки мыс­лить, петь, кра­си­во го­во­рить. Обычно же лю­бо­ва­ние со­бой рас­про­стра­ня­ет­ся и на те­лес­ные и на ду­шев­ные качес­т­ва, имея причиной, как и вся­кий грех, ду­шев­ное рас­по­ло­же­ние, ду­шев­ное со­гре­ше­ние. Спорт­смен мо­жет лю­бо­вать­ся сво­ей си­лой и лов­ко­стью дви­же­ний; шо­фер – сво­им уме­ни­ем оце­нить до­рож­ную си­туа­цию и вла­деть ма­ши­ной; му­зы­кант – сво­им слу­хом; ху­дож­ник – сво­им чув­ст­вом цве­та и фор­мы, научный ра­бот­ник – свои­ми зна­ния­ми; врач – сво­им уме­ни­ем по­мочь лю­дям, по­ни­ма­ни­ем тон­ко­стей бо­лез­ней или бес­ко­ры­сти­ем и т.д. У чело­ве­ка, лю­бую­ще­го­ся со­бой, дос­та­точно час­то от­мечает­ся склон­ность на­кло­нять го­ло­ву в сто­ро­ну и по­ста­нов­ка сто­пы при ходь­бе с силь­но вы­вер­ну­ты­ми на­ру­жу нос­ка­ми. Мужчинам, стра­даю­щим са­мо­лю­бо­ва­ни­ем, свой­ст­вен­но от­пус­кать длин­ные во­ло­сы, но­сить серь­ги. Учиты­вая, что жес­ты и ми­ми­ка яв­ля­ют­ся след­ст­ви­ем (во­пло­ще­ни­ем) то­го или ино­го ду­шев­но­го рас­по­ло­же­ния, а вос­про­из­ве­де­ние этой ми­ми­ки и жес­тов ве­дет, в об­рат­ном по­ряд­ке, к фор­ми­ро­ва­нию со­от­вет­ст­вую­ще­го ду­шев­но­го рас­по­ло­же­ния, мож­но пред­по­ло­жить, что в ба­лет­ных шко­лах це­ле­уст­рем­лен­но учат са­мо­лю­бо­ва­нию. И чем боль­ше это качес­т­во вос­пи­ты­ва­ет­ся в чело­ве­ке, тем боль­ше шан­сов он име­ет на ус­пех при прочих рав­ных ус­ло­ви­ях. От­личитель­ной чер­той лю­бую­ще­го­ся со­бой яв­ля­ет­ся не вни­ма­ние к ок­ру­жаю­ще­му, к ре­зуль­та­там, ко­то­рые он мо­жет дос­тиг­нуть, поль­зу­ясь сво­ей ода­рен­но­стью, а вни­ма­ние к се­бе, со­вер­ше­ние или де­мон­ст­ра­ция са­мо­му се­бе то­го, чем он лю­бу­ет­ся не­за­ви­си­мо от то­го, как к это­му от­но­сят­ся ок­ру­жаю­щие и к ка­ким ре­зуль­та­там это мо­жет при­вес­ти, так как лю­бо­ва­ние со­бой – (это цель) са­мо­цель. Фак­тичес­ки, лю­бую­щий­ся со­бой – это ак­тер, но чаще все­го толь­ко для са­мо­го се­бя иг­раю­щий роль, лас­каю­щую его те­ло, льстя­щую его ду­ше. Та­кой чело­век мо­жет ис­кать воз­мож­ность вы­ска­зать­ся, ес­ли ему нра­вит­ся, как он го­во­рит. Он мо­жет дол­го и про­стран­но го­во­рить всем, что уже по­нят­но, ес­ли лю­бу­ет­ся сво­ей ло­гично­стью. Так же про­стран­но и до утом­ле­ния дол­го бу­дет от­вечать на во­про­сы, при­во­дя мно­гочис­лен­ные при­ме­ры, про­во­дя ана­ло­гии и срав­не­ния, ес­ли он лю­бу­ет­ся свои­ми зна­ния­ми, да­же ес­ли за­дан­ный во­прос пре­дель­но прост.

 В ду­ше удов­ле­тво­ряе­мое са­мо­лю­бо­ва­ние ощу­ща­ет­ся как не­об­ре­ме­ни­тель­ная и не утом­ляю­щая при­под­ня­тость, ни­ку­да не ув­ле­каю­щая чело­ве­ка (ни к чему внеш­не­му). Мыс­лен­но лю­бую­щий­ся со­бой без­ус­лов­но счита­ет се­бя при­ят­ным и ин­те­рес­ным для ок­ру­жаю­щих и свои «дос­той­ные» лю­бо­ва­ния чер­ты оце­ни­ва­ет как свою соб­ст­вен­ную за­слу­гу, не­бла­го­дар­но за­бы­вая, что вся­кая ода­рен­ность от Бо­га. Час­то сочета­ет­ся с са­мо­до­воль­ст­вом или са­мо­мне­ни­ем. Про­ис­те­ка­ет от гор­до­сти через са­мо­лю­бие. Про­ти­во­сто­ять са­мо­лю­бо­ва­нию удоб­нее все­го бла­го­дар­но­стью, от­вет­ст­вен­но­стью (за ис­поль­зо­ва­ние да­ров), обя­за­тель­но­стью, ибо ни­ка­кая ода­рен­ность не оце­ни­ва­ет­ся са­ма по се­бе, а толь­ко по то­му, как и на что ее упот­ре­би­ли. В ок­ру­жаю­щих, кро­ме пе­речис­лен­ных качеств, от­вер­га­ет­ся скром­ность и слу­же­ние (го­тов­ность слу­жить дру­гим лю­дям). Обо­рот­ной сто­ро­ной этой бе­сов­ской ме­да­ли яв­ля­ет­ся бо­яз­ли­вость и опас­ли­вость. Те, кто на­хо­дит­ся в ок­ру­же­нии лю­бую­ще­го­ся со­бой, сво­им вни­ма­ни­ем впи­ты­ва­ют эту стра­сти­щу, фак­тичес­ки за­ра­жа­ют­ся ею, сочув­ст­ву­ют ей и ис­пы­ты­ва­ют при­ят­ность, ко­то­рая и за­став­ля­ет лю­дей, на­рав­не с тще­сла­ви­ем, по­се­щать те­ат­ры, ба­лет, и т.д. В за­ви­си­мо­сти от фор­мы са­мо­лю­бо­ва­ния, оно по­ро­ж­да­ет та­кие качес­т­ва, как хан­же­ст­во, чопор­ность, кичли­вость, над­мен­ность, ко­кет­ст­во.

Са­мо­лю­бо­ва­ние, как и лю­бая страсть, ох­ва­тив­шая чело­ве­ка, за­став­ля­ет его оце­ни­вать как на­стоя­щее, так и бу­ду­щее имен­но с точки зре­ния этой стра­сти, с точки зре­ния ее удов­ле­тво­ре­ния, пре­неб­ре­гая всем ос­таль­ным (обя­зан­но­стью, вер­но­стью, скром­но­стью и т.д.), и фор­ми­руя ус­ло­вия, спо­соб­ст­вую­щие удов­ле­тво­ре­нию дан­ной стра­сти.

Свое­во­лие – же­ла­ние по­сту­пать по сво­ей личной во­ле. При этом пред­по­ла­га­ет­ся, что своя во­ля долж­на от­личать­ся от во­ли дру­гих лю­дей, долж­на быть на нее не­по­хо­жей. В свя­зи с этим, по­сколь­ку во­ля на­хо­дит свое во­пло­ще­ние в сло­вах и по­ступ­ках чело­ве­ка, свое­воль­ный ищет воз­мож­ность подчерк­нуть, что он дей­ст­ву­ет по сво­ей во­ле, вы­би­рая те фор­му­ли­ров­ки и по­ступ­ки, ко­то­рые об­на­ру­жи­ва­ют ее от­личие от во­ли дру­гих лю­дей. Так, на­при­мер, ищут не­обычнос­ти по­ве­де­ния боль­ные ши­зоф­ре­ни­ей, для фор­ми­ро­ва­ния ко­то­рой на­личие свое­во­лия яв­ля­ет­ся обя­за­тель­ным. В тех случаях, ко­гда это качес­т­во не дош­ло до уров­ня стра­сти, свое­во­лие про­яв­ля­ет­ся в по­ис­ках ори­ги­наль­ных ре­ше­ний лю­бо­го во­про­са, и на сле­до­ва­нии этим ре­ше­ни­ям свое­воль­ный чело­век на­стаи­ва­ет да­же в том случае, ес­ли они тре­бу­ют боль­ше уси­лий и вре­ме­ни и при этом при­во­дят не к лучше­му ре­зуль­та­ту, чем об­ще­при­ня­тые дей­ст­вия. В ду­ше чело­ве­ка свое­во­лие ро­ж­да­ет ощу­ще­ние соб­ст­вен­ной не­обычнос­ти, от­личнос­ти от дру­гих лю­дей, под­твер­жде­ния чему свое­воль­ный по­сто­ян­но ищет и что со вре­ме­нем при­во­дит к ощу­ще­нию от­де­лен­но­сти, отчуж­ден­но­сти от дру­гих лю­дей. Свое­во­лие не так за­мет­но, как жад­ность или осу­ж­де­ние, но с боль­шей си­лой раз­ру­ша­ет лю­бовь: «Я не лучше дру­гих, я не имею пре­вос­ход­ст­ва над ни­ми, но я не та­кой, как они, и у ме­ня нет с ни­ми ничего об­ще­го». Схе­ма­тично свое­во­лие, очевид­но, за­ни­ма­ет на дре­ве гре­ха ме­сто сре­ди качеств, ко­то­рые мож­но объ­е­ди­нить од­ним по­ня­ти­ем «са­мо­сти». «Са­мость» объ­е­ди­ня­ет в се­бе гре­хи, ес­ли так мож­но вы­ра­зить­ся, третье­го по­ко­ле­ния, как-то: са­мо­жа­ле­ние, са­мо­лю­бо­ва­ние, са­мо­за­бот­ли­вость, са­мо­угод­ли­вость, са­мо­оп­рав­да­ние и им по­доб­ные. Свое­во­лие учас­т­ву­ет как обя­за­тель­ный, но не един­ст­вен­ный фак­тор фор­ми­ро­ва­ния ши­зоф­ре­нии и мо­жет при­во­дить к вычур­но­сти (не­обык­но­вен­но­сти) ми­ми­ки, жес­ти­ку­ля­ции, вы­ска­зы­ва­ний и по­ступ­ков. Не­ко­то­рое значение оно иг­ра­ет и в фор­ми­ро­ва­нии бре­до­вых пред­став­ле­ний боль­но­го, что лег­ко объ­яс­ни­мо: не­обычный чело­век ес­те­ст­вен­но дол­жен при­вле­кать к се­бе вни­ма­ние ок­ру­жаю­щих, а это вни­ма­ние, са­мо со­бой ра­зу­ме­ет­ся, долж­но при­ни­мать не­обычные фор­мы. Та­ким об­ра­зом, идеи ве­личия или пре­сле­до­ва­ния яв­ля­ют­ся ре­зуль­та­том ощу­ще­ния боль­ным соб­ст­вен­ной не­обычнос­ти и же­ла­тель­ны для не­го, по­сколь­ку по­зво­ля­ют, хо­тя бы мыс­лен­но, удов­ле­тво­рять опи­сы­вае­мо­му качес­т­ву.

Ес­те­ст­вен­но про­ти­во­сто­ит свое­во­лию – по­слу­ша­ние, и оно же им наи­бо­лее от­вер­га­ет­ся. К оп­рав­да­нию пе­ред людь­ми свое­воль­ный при­бе­га­ет край­не ред­ко, а сам се­бе объ­яс­ня­ет соб­ст­вен­ную не­обычность осо­бой ода­рен­но­стью, ге­ни­аль­но­стью. Обо­рот­ной сто­ро­ной свое­во­лия, ви­ди­мо, мож­но считать по­дат­ли­вость, ко­то­рая легче об­на­ру­жи­ва­ет­ся в тех случаях, ко­гда пред­ла­гае­мое дру­ги­ми людь­ми ор­ди­нар­ное ре­ше­ние резче от­те­ня­ет не­обычность по­ве­де­ния свое­воль­но­го чело­ве­ка в дан­ной кон­крет­ной си­туа­ции в его соб­ст­вен­ных гла­зах.

Свое­во­лие час­то со­про­во­ж­да­ет­ся мучитель­ны­ми со­мне­ния­ми, без­дея­тель­но­стью в по­все­днев­ной жиз­ни, в обычных де­лах, ко­то­рые слиш­ком ба­наль­ны, что­бы свое­воль­ный ими за­ни­мал­ся. В свя­зи с чув­ст­вом отчуж­ден­но­сти, ко­то­рое ис­пы­ты­ва­ет свое­воль­ный и ко­то­рое ощу­ща­ет­ся ок­ру­жаю­щи­ми людь­ми и вос­при­ни­ма­ет­ся ими как свое соб­ст­вен­ное от­но­ше­ние, свое­воль­ный обычно не име­ет со­всем или име­ет очень ог­ра­ничен­ное ко­личес­т­во лю­дей, ко­то­рых мож­но на­звать близ­ки­ми, по­сколь­ку лю­ди отчуж­да­ют­ся от не­го, «от­ра­жая» его соб­ст­вен­ное на­строе­ние. При этом имею­щие­ся кон­так­ты с людь­ми чаще все­го но­сят фор­маль­ный ха­рак­тер и вы­зы­ва­ют­ся внеш­ни­ми по­треб­но­стя­ми. Един­ст­вен­но, с кем лег­ко (от­но­си­тель­но) на­хо­дит кон­такт свое­воль­ный, – это по­до­бо­ст­ра­ст­ные ему лю­ди (с по­доб­ной, та­кой же стра­стью). Свое­воль­ный мо­жет вы­ну­ж­ден­но, подчиня­ясь об­стоя­тель­ст­вам, сле­до­вать обычно­му хо­ду жиз­ни, мо­жет подчинять­ся чьей-то во­ле, но внут­рен­не ни­ко­гда с этим не со­гла­ша­ет­ся, и как толь­ко пред­став­ля­ет­ся воз­мож­ность, ве­дет се­бя «по-сво­ему».

Свя­то­тат­ст­во – же­ла­ние по­хи­тить или ос­к­вер­нить свя­тое, свя­щен­ное, пред­на­значен­ное Бо­гу. По­ро­ж­да­ет­ся жес­то­ко­стью, жад­но­стью.

Сквер­но­сло­вие – же­ла­ние про­из­но­сить бран­ные (сквер­ные) сло­ва. Про­ти­во­дей­ст­ву­ет мо­лит­во­сло­вию.

Ску­пость – же­ла­ние удер­жать при се­бе уже имею­щие­ся ма­те­ри­аль­ные цен­но­сти ра­ди них са­мих. Внеш­не по­хо­жа на бе­реж­ли­вость.

Сла­во­лю­бие – же­ла­ние про­слав­ле­ния те­бя людь­ми, не обя­за­тель­но знаю­щи­ми те­бя лично или на­хо­дя­щи­ми­ся ря­дом с то­бой.

Сме­лость – же­ла­ние со­вер­шать по­ступ­ки, на ко­то­рые не име­ешь пра­ва (Как ты смел так по­сту­пить?! Как ты ос­ме­лил­ся?!). По­ро­ж­да­ет­ся со­мне­ни­ем.

Сме­хо­твор­ст­во – же­ла­ние по­сто­ян­но скло­нять лю­дей к сме­ху, изы­ски­вая для это­го по­вод и причину. Близ­ко к тер­пи­мо­сти, на­смеш­ли­во­сти. Де­ла­ет жизнь эмо­цио­наль­но бед­ной, так как смех ума­ля­ет все то, на что на­прав­лен – с рав­ным ус­пе­хом и доб­рое, и злое. Про­ти­во­дей­ст­ву­ет серь­ез­но­сти.

Спе­си­вость – же­ла­ние лю­бо­вать­ся сво­им вы­со­ким про­ис­хо­ж­де­ни­ем.

Спор­ли­вость – же­ла­ние на­сто­ять в бе­се­де на сво­ей пра­во­те.

Строп­ти­вость – же­ла­ние, что­бы те­бя за­став­ля­ли де­лать то, что для те­бя же хо­ро­шо и по­лез­но.

Среб­ро­лю­бие – же­ла­ние об­ла­дать день­га­ми. Да­ет ил­лю­зию воз­мож­но­сти об­ла­да­ния мно­ги­ми ве­ща­ми и вла­стью в ма­те­ри­аль­ном ми­ре, да­же при от­но­си­тель­но ма­лом ко­личес­т­ве де­нег. Ил­лю­зию, во-пер­вых, по­то­му, что чело­век мо­жет быть ли­шен все­го в лю­бое вре­мя по­ми­мо его со­гла­сия, а во-вто­рых, по­то­му что день­ги, в мечтах, да­ют ощу­ще­ние воз­мож­но­сти при­об­ре­те­ния го­раз­до боль­ше­го бо­гат­ст­ва, чем то, что на них ре­аль­но мож­но при­об­ре­сти.

Су­ет­ли­вость – же­ла­ние со­вер­шать то, на что не хва­та­ет вре­ме­ни, пе­ре­хо­дя к по­сле­дую­ще­му де­лу пре­ж­де за­вер­ше­ния пред­ше­ст­вую­ще­го. Не­да­ле­ко от то­ро­п­ли­во­сти, мно­го­за­бот­ли­во­сти, рве­ния.

Тер­пи­мость – же­ла­ние со­гла­сить­ся (со­гла­шать­ся) не с тем, что в ок­ру­жаю­щей жиз­ни есть зло, а, соб­ст­вен­но, с са­мим злом.

В по­ве­де­нии чело­ве­ка, бу­дучи од­ним из са­мых рас­про­стра­нен­ных и ма­ло за­мечае­мых гре­хов, об­на­ру­жи­ва­ет­ся при­вычны­ми для всех сло­ва­ми «это не мое де­ло; это ме­ня не ка­са­ет­ся». Фак­тичес­ки эти­ми сло­ва­ми чело­век об­на­ру­жи­ва­ет свое со­гла­сие с тем злом, ко­то­рое ви­дит во­круг се­бя, свою го­тов­ность с ним со­труд­ничать, из­вле­кая из это­го вы­го­ды, или к не­му при­спо­саб­ли­вать­ся, из­бе­гая на­па­док со сто­ро­ны лю­бых про­яв­ле­ний зла. Лег­ко па­ра­зи­ти­ру­ет на хри­сти­ан­ской по­треб­но­сти про­щать, но от­личает­ся от нее же­ла­ни­ем оп­рав­дать зло. Мо­жет под­де­лы­вать­ся под тер­пе­ние, но от­личает­ся от тер­пе­ния стрем­ле­ни­ем не об­личать зло, а оп­рав­ды­вать его внеш­ни­ми об­стоя­тель­ст­ва­ми или внут­рен­ни­ми по­бу­ж­де­ния­ми чело­ве­ка: на­при­мер, так на­зы­вае­мая «ложь во спа­се­ние», лож­ное сми­ре­ние, ко­то­рое святые отцы на­зы­ва­ли бе­сов­ским («а что я при мо­ей сла­бо­сти мо­гу сде­лать?»). Внут­рен­не мо­жет быть за­мечае­мо чело­ве­ком, как по­сто­ян­ная го­тов­ность об­на­ру­жить зло, обычно в уст­рой­ст­ве дру­гих лю­дей и вос­поль­зо­вать­ся злом (гре­хом, а сле­до­ва­тель­но, сла­бо­стью) дру­го­го чело­ве­ка с вы­го­дой для се­бя. Чело­век, ох­вачен­ный тер­пи­мо­стью, бу­дет про­ти­во­дей­ст­во­вать злу толь­ко то­гда, ко­гда оно на­прав­ле­но не­по­сред­ст­вен­но на не­го и ка­ким-ли­бо об­ра­зом ущем­ля­ет имен­но его и толь­ко его личные ин­те­ре­сы. В сво­их край­них вы­ра­же­ни­ях при­во­дит к оп­рав­да­нию не толь­ко гре­ша­ще­го чело­ве­ка, а соб­ст­вен­но, гре­ха. На­при­мер, мож­но оп­рав­дать блуд­ни­ка, что уже не­пра­виль­но, ибо мы не име­ем пра­ва не толь­ко осу­ж­дать, но и су­дить. Сле­до­ва­тель­но, мы не яв­ля­ем­ся судь­я­ми, а толь­ко су­дья име­ет пра­во вы­не­сти рав­но об­ви­ни­тель­ный или оп­рав­да­тель­ный при­го­вор. По сте­пе­ни сво­его от­вер­же­ния до­б­ра, тер­пи­мость, воз­мож­но, пре­вос­хо­дит да­же са­мо­оп­рав­да­ние, ко­то­рое от­цы име­но­ва­ли вер­ши­ной гре­ха, ибо де­ла­ет чело­ве­ка пря­мым со­общ­ни­ком бе­сов, ко­то­рым чело­век тер­пи­мый всей сво­ей жиз­нью со­дей­ст­ву­ет, по­та­ка­ет, по­пус­ти­тель­ст­ву­ет, по­ощ­ря­ет и скры­ва­ет их мерз­кую сущ­ность от лю­дей не­ис­ку­шен­ных, учас­т­вуя в по­губ­ле­нии чело­вечес­ких душ. В ста­нов­ле­нии сво­ем, пред­став­лен­ном схе­ма­тичес­ки, идет от гор­до­сти – са­мо­лю­бия – са­мо­мне­ния – са­мо­оп­рав­да­ния к тер­пи­мо­сти. Са­мо­оп­рав­да­ние обя­за­тель­но име­ет ме­сто в струк­ту­ре личнос­ти тер­пи­мо­го чело­ве­ка, так как, оп­рав­ды­вая гре­ша­щих и гре­хи, он кос­вен­но оп­рав­ды­ва­ет и са­мо­го се­бя в сво­их со­гре­ше­ни­ях. По­сколь­ку тер­пи­мость оп­рав­ды­ва­ет грех вре­ме­нем, со­ци­аль­ны­ми ус­ло­вия­ми, при­вер­жен­но­стью к это­му гре­ху по­дав­ляю­ще­го боль­шин­ст­ва лю­дей, сла­бо­стью чело­ве­ка (ко­то­рая, кста­ти, то­же про­ис­те­ка­ет от гре­ха) или кон­крет­ной си­туа­ци­ей, то она не­из­беж­но при­во­дит к не­воз­мож­но­сти для чело­ве­ка об­ра­тить­ся к при­зна­нию соб­ст­вен­ной ху­до­сти (гре­хов­но­сти), ис­по­ве­ди и рас­кая­нию.

Ок­ру­жаю­щие, не умею­щие оп­рав­дать свои гре­хи или со­хра­нив­шие ощу­ще­ние по­стыд­но­сти са­мо­оп­рав­да­ния, охот­но де­лят­ся свои­ми пе­ре­жи­ва­ния­ми с тер­пи­мым чело­ве­ком, слы­ву­щим до­б­рым, чело­ве­ко­лю­би­вым и от­зывчивым, ко­то­рый их уте­шит и оп­рав­да­ет и ук­ре­пит их в на­ме­ре­нии по­гу­бить соб­ст­вен­ную ду­шу. В ок­ру­жаю­щих тер­пи­мость наи­бо­лее рья­но от­вер­га­ет та­кие качес­т­ва, как дос­то­ин­ст­во, прав­ди­вость, об­личение, тер­пе­ние, ис­по­ведь и рас­кая­ние. Обо­рот­ной сто­ро­ной «ме­да­ли» тер­пи­мо­сти, как ни стран­но на пер­вый взгляд, яв­ля­ет­ся осу­ж­де­ние, ко­то­рое дос­тав­ля­ет тер­пи­мо­му чело­ве­ку дос­та­точно боль­шое удо­воль­ст­вие, ко­то­рое его ве­се­лит.

Про­ти­во­сто­ять тер­пи­мо­сти удоб­но с по­мо­щью тер­пе­ния, ис­по­ве­ди и рас­кая­ния. Пра­виль­нее, по-ви­ди­мо­му, го­во­рить не об осу­ж­де­нии лю­дей тер­пи­мым чело­ве­ком, а о зло­рад­ст­ве, с ко­то­рым он кон­ста­ти­ру­ет в дру­гих лю­дях гре­хи, при­во­дя­щие к ду­шев­ной смер­ти. Тер­пи­мость ли­ша­ет чело­ве­ка со­жа­ле­ния о гре­хе, жа­ло­сти к дру­гим лю­дям, де­ла­ет грех доз­во­лен­ным, но, ес­ли доз­во­лен один грех, то рав­но мо­жет быть доз­во­лен и дру­гой, что и при­во­дит к все­доз­во­лен­но­сти.

В на­стоя­щее вре­мя в на­шей стра­не тер­пи­мость при­ми­ря­ет лю­дей с пре­ступ­ни­ка­ми раз­ных ран­гов, начиная от пре­зи­ден­тов и бан­ки­ров, и не по­зво­ля­ет лю­дям про­ти­во­стать вра­гам Бо­га, Ро­ди­ны и на­ро­да.

То­ро­п­ли­вость – же­ла­ние за­трачивать на пред­ле­жа­щую ра­бо­ту как мож­но мень­ше вре­ме­ни, мень­ше, чем не­об­хо­ди­мо для доб­ро­со­ве­ст­но­го ее вы­пол­не­ния.

Тру­сость – же­ла­ние из­бег­нуть лю­бых не­при­ят­но­стей лю­бы­ми дос­туп­ны­ми, те­лес­ны­ми или ду­шев­ны­ми, уси­лия­ми.

В по­все­днев­ной жиз­ни мо­жет про­яв­лять­ся как стрем­ле­ни­ем к из­быт­ку то­го, что при­ят­но для дан­но­го чело­ве­ка (или со­жа­ле­ни­ем об от­сут­ст­вии при­ят­но­го), так и стрем­ле­ни­ем из­бег­нуть не­при­ят­но­стей, ук­ло­нить­ся от них, оп­ро­верг­нуть лю­бые ука­за­ния ок­ру­жаю­щих на не­долж­ное по­ве­де­ние и рас­по­ло­же­ние, так как при­зна­ние ху­до­сти яв­ля­ет­ся од­но­вре­мен­но и при­зна­ни­ем ви­ны, а на­личие ви­нов­но­сти, по спра­вед­ли­во­сти, влечет за со­бой на­ка­за­ние, ко­то­рое все­гда не­при­ят­но. В по­все­днев­ной жиз­ни тру­сость мо­жет не бро­сать­ся в гла­за, а бы­ва­ет рез­ко вы­ра­же­на и про­яв­ля­ет­ся ви­ди­мы­ми все­ми дей­ст­вия­ми в экс­тре­маль­ных си­туа­ци­ях: пре­да­тель­ст­во, ложь, бег­ст­во, ос­тав­ле­ние в бе­де и т.д. Ка­ких-ли­бо осо­бен­но­стей в ми­ми­ке и жес­ти­ку­ля­ции не за­мечено, хо­тя дос­та­точно час­то трус­ли­вые бы­ва­ют су­ту­лы. В случае, ес­ли тру­сость не на­хо­дит удов­ле­тво­ре­ния,  то есть чело­век, со­глас­ный с ней, не по­зво­ля­ет се­бе ее про­яв­лять, мо­жет воз­ник­нуть со­ма­ти­за­ция гре­ха, при­во­дя­щая к за­бо­ле­ва­нию га­ст­ри­том или яз­вен­ной бо­лез­нью же­луд­ка. Как и дру­гие гре­хи, тру­сость бе­рет начало от гор­до­сти. Даль­ней­ший путь ее фор­ми­ро­ва­ния та­кой: са­мо­лю­бие – са­мо­жа­ле­ние (са­мо­за­бот­ли­вость) – тру­сость. Так же, как тще­сла­вие име­ет прак­тичес­ки обя­за­тель­ной сто­ро­ной «ме­да­ли» – чело­ве­ко­уго­дие, точно так же тру­сость мо­жет со­про­во­ж­дать­ся (мас­ки­ро­вать­ся) сме­ло­стью, за­ди­ри­сто­стью, за­носчиво­стью, ко­то­рые но­сят ха­рак­тер ги­пер­ком­пен­са­ции. В за­ви­си­мо­сти от то­го, ка­кие не­при­ят­но­сти (при­ят­но­сти) яв­ля­ют­ся значимы­ми для трус­ли­во­го чело­ве­ка, тру­сость в сво­их про­яв­ле­ни­ях мо­жет ви­до­из­ме­нять­ся, мо­жет быть очень уз­ко на­прав­ле­на или мо­жет рас­про­стра­нять­ся прак­тичес­ки на все ок­ру­жаю­щее, гра­нича в этом с ро­бо­стью. По­нят­но, что у чре­во­угод­ни­ка, тще­слав­но­го или блуд­ли­во­го тру­сость при­мет со­вер­шен­но спе­ци­фичес­кие фор­мы. Трус­ли­вый хва­стун бу­дет ис­пы­ты­вать тру­сость при мыс­ли о том, что его не вы­слу­ша­ют, но смо­жет лег­ко пе­ре­не­сти от­сут­ст­вие при­ят­ной пи­щи; трус­ли­вый чре­во­угод­ник бу­дет ис­пы­ты­вать тру­сость, что ему не дос­та­нет­ся пи­щи в же­лае­мом ко­личес­т­ве или же­лае­мо­го качес­т­ва, но лег­ко пе­ре­не­сет боль фи­зичес­кую или от­сут­ст­вие вос­хи­ще­ния со сто­ро­ны ок­ру­жаю­щих и т.д. Бу­дучи, как и вся­кий грех, все­го лишь от­ри­ца­ни­ем доб­ро­де­те­ли, тру­сость за­став­ля­ет трус­ли­во­го чело­ве­ка в пер­вую очередь от­вер­гать храб­рость, са­мо­от­вер­жен­ность и тер­пе­ние, а так­же лю­дей, об­ла­даю­щих эти­ми качес­т­ва­ми. По­сколь­ку тру­сость, как и вся­кий грех, пы­та­ет­ся оп­рав­дать се­бя объ­ек­тив­ны­ми причина­ми, по­столь­ку под­вла­ст­ный ей чело­век, ко­гда тру­сость дос­та­точно вы­ра­же­на, соз­да­ет в сво­ей жиз­ни раз­но­об­раз­ные си­туа­ции, мо­гу­щие по­влечь за со­бой не­при­ят­ные по­след­ст­вия, с тем, что­бы ук­ло­ня­ясь от них, из­бе­гая их, иметь воз­мож­ность (обос­но­ван­ную) удов­ле­тво­рять тру­со­сти. Для это­го трус­ли­вый чело­век мо­жет не вы­пол­нять дан­ные обе­ща­ния, под­во­дить лю­дей, про­во­ци­руя у лю­дей, ко­то­рых он под­вел, ли­бо же­ла­ние отом­стить, ли­бо же­ла­ние на­ка­зать, ли­бо пре­кра­тить с ним об­ще­ние. Про­ти­во­сто­ять тру­со­сти, не ме­няя при­вычно­го по­ве­де­ния, но рез­ко ме­няя свое от­но­ше­ние к се­бе, к ок­ру­жаю­щим и к сво­им обя­зан­но­стям мож­но, при­бег­нув к та­ким качес­т­вам, как: ос­мот­ри­тель­ность, ос­то­рож­ность, уме­рен­ность и по­сте­пен­ность. Не ме­нее ус­пеш­но тру­сость ис­ко­ре­ня­ет­ся храб­ро­стью, са­мо­от­вер­жен­но­стью, тер­пе­ни­ем и по­кор­но­стью (ни в ко­ем случае не пу­тать тер­пе­ние с та­кой рас­про­стра­нен­ной и рья­но на­са­ж­дае­мой как атеи­ста­ми, так и ере­ти­ка­ми мер­зо­стью, как тер­пи­мость). Тру­сость лег­ко при­во­дит к пуг­ли­во­сти, опас­ли­во­сти, бо­яз­ли­во­сти и ро­бо­сти. Склон­ность к раз­влечени­ям то­же мо­жет быть по­ро­ж­де­ни­ем тру­со­сти, так как лю­бые раз­влечения (ки­но, те­атр, спорт) вре­мен­но от­вле­ка­ют вни­ма­ние чело­ве­ка от то­го не­при­ят­но­го, что есть в его жиз­ни, но, как пра­ви­ло, не уст­ра­ня­ют не­при­ят­но­сти, а усу­губ­ля­ют их, так как чело­век не уде­ля­ет раз­ре­ше­нию не­при­ят­ных си­туа­ций ни вни­ма­ния, ни же­ла­ния, ни сил. В свя­зи с тем, что смех об­ла­да­ет спо­соб­но­стью умень­шать значимость лю­бых со­бы­тий и впечат­ле­ний и об­легчает пе­ре­не­се­ние не­при­ят­но­стей, у трус­ли­во­го чело­ве­ка мо­жет от­мечать­ся склон­ность к под­смеи­ва­нию, под­хи­хи­ки­ва­нию, но­ся­щая за­щит­ный ха­рак­тер. Трус­ли­вый чело­век мо­жет со­вер­шить дей­ст­вия, чре­ва­тые для не­го стой­ким и дли­тель­ным по­вре­ж­де­ни­ем, сам факт ко­то­ро­го не­при­ятен и мо­жет по­влечь за со­бой от­сут­ст­вие удо­воль­ст­вий, но да­ет чело­ве­ку уже не­пре­хо­дя­щую воз­мож­ность со­жа­леть о на­личии не­при­ят­но­стей и от­сут­ст­вии при­ят­но­стей. Очевид­ная не­ле­пость та­ко­го по­ве­де­ния, как и вся­ко­го по­ве­де­ния, дик­туе­мо­го гре­хом, да­ла воз­мож­ность сфор­му­ли­ро­вать все это прак­тичес­ки в двух сло­вах «от тру­со­сти (или дру­го­го гре­ха) по­те­рял го­ло­ву».

Тру­сость – же­ла­ние из­бег­нуть тех ут­ру­ж­де­ний и не­при­ят­но­стей, ко­то­рые ес­те­ст­вен­но, в си­лу на­ше­го не­со­вер­шен­ст­ва, со­пут­ст­ву­ют на­шей жиз­ни. В пер­вую очередь это же­ла­ние уст­ра­нить не­при­ят­ное от­но­ше­ние лю­дей: их не­со­гла­сие с то­бой, их пре­неб­ре­же­ние или не­дос­та­точно вы­со­кую оцен­ку тво­их мне­ний, их же­ла­ние вос­поль­зо­вать­ся твои­ми зна­ния­ми, свя­зя­ми, умом, и ре­зуль­та­ты это­го в даль­ней­шем при­пи­сать се­бе; их, ес­те­ст­вен­ное для атеи­стов, не­дру­же­ст­вен­ное от­но­ше­ние к те­бе и ме­ж­ду со­бой. На вто­ром мес­те идет про­ис­те­каю­щее от­сю­да, имею­щее ме­сто быть, или пред­по­ла­гае­мое в бу­ду­щем ли­ше­ние воз­мож­но­сти по сво­ему ус­мот­ре­нию со­вер­шать де­ла в ма­те­ри­аль­ном ми­ре и поль­зо­вать­ся их пло­да­ми.

Тос­ка – же­ла­ние со­жа­леть о том, что в на­стоя­щее вре­мя что-то не так, как бы­ло бы при­ят­но, как ты счита­ешь пра­виль­ным.

Тще­сла­вие – же­ла­ние чело­вечес­кой по­хва­лы, сла­вы, все­гда воз­мож­но толь­ко через при­влечение к се­бе вни­ма­ния лю­дей. Вы­ро­ж­да­ет­ся в же­ла­ние при­влечь к се­бе вни­ма­ние чем угод­но, да­же от­кро­вен­но не­при­личным по­ве­де­ни­ем, вуль­гар­но­стью, крик­ли­во­стью. По­сколь­ку удов­ле­тво­рить этой стра­сти мо­гут чело­ве­ки, то не­раз­рыв­но свя­за­на с чело­ве­ко­уго­ди­ем. В за­ви­си­мо­сти от уров­ня ода­рен­но­сти и раз­ви­тия, тще­сла­вят­ся яр­кой оде­ж­дой, ук­ра­ше­ния­ми, ост­ро­уми­ем, ин­тел­лек­том. Про­яв­ля­ет­ся в по­сто­ян­ных по­пыт­ках за­вла­деть вни­ма­ни­ем ау­ди­то­рии, в не­свое­вре­мен­ных и не­уме­ст­ных вы­ска­зы­ва­ни­ях, в ак­цен­туи­ро­ван­ной (пре­уве­личен­ной) ми­ми­ке и жес­тах, в ин­то­на­ци­ях и речи. Все по­ве­де­ние но­сит ха­рак­тер де­мон­ст­ра­тив­но­сти, те­ат­раль­но­сти. Тще­слав­ные пы­та­ют­ся про­из­ве­сти впечат­ле­ние бо­лее значащих и ве­со­мых лю­дей (в зна­ни­ях, в иму­ще­ст­вен­ном по­ло­же­нии, свя­зях), чем это есть на са­мом де­ле. При этом, в за­ви­си­мо­сти от ау­ди­то­рии, мо­гут ме­нять свои взгля­ды и су­ж­де­ния дос­та­точно лег­ко, по­сколь­ку не об­ла­да­ют по­сто­ян­ст­вом прин­ци­пов, а при­спо­саб­ли­ва­ют­ся к ок­ру­жаю­щей сре­де.

Чув­ст­во не­удов­ле­тво­рен­но­сти и по­ис­ков вни­ма­ния исчеза­ет, ко­гда тще­слав­ный чело­век ока­зы­ва­ет­ся в по­ло­же­нии, при ко­то­ром вни­ма­ние к не­му обу­слов­ле­но его долж­но­стью или си­туа­ци­ей (вре­мен­ной си­туа­ци­ей). При этом не име­ет значения, за счет ка­кой долж­но­сти при­влечено вни­ма­ние лю­дей: ак­те­ра, свя­щен­ни­ка, «на­род­но­го из­бран­ни­ка», сви­де­те­ля или об­ви­няе­мо­го по де­лу о пре­сту­п­ле­нии, боль­но­го и т.д. Бу­дучи за­ви­си­мым от мне­ния ок­ру­жаю­щих, тще­слав­ный чело­век, по су­ти де­ла, при том, что очень вы­со­ко це­нит се­бя и лю­бу­ет­ся со­бой, не име­ет воз­мож­но­сти быть са­мим со­бой, не име­ет сво­ей личнос­ти, а ко­леб­лет­ся в за­ви­си­мо­сти от на­строе­ния ау­ди­то­рии. Тще­сла­вие яв­ля­ет­ся про­фес­сио­наль­ным обя­за­тель­ным гре­хом прак­тичес­ки лю­бо­го ак­те­ра, по­эта не­за­ви­си­мо от сте­пе­ни ода­рен­но­сти. Это от­но­сит­ся и к учас­т­ни­кам лю­бых зре­лищ­ных (по сла­вян­ски «по­зо­рищ­ных») ме­ро­прия­тий: спор­тив­ных, те­ат­раль­ных, цир­ко­вых, му­зы­каль­ных. Ви­ди­мо. по­это­му Цер­ковь за­пре­ща­ла, со­глас­но ка­но­нам, ста­но­вить­ся ак­те­ра­ми и по­се­щать те­ат­ры, и это за­пре­ще­ние по сей день не ут­ра­ти­ло сво­его значения и си­лы, хо­тя пре­неб­ре­га­ет­ся как ми­ря­на­ми, так и цер­ков­но­слу­жи­те­ля­ми.

Тще­слав­но­му чело­ве­ку свой­ст­вен­ны подчерк­ну­тая де­мон­ст­ра­ция сво­его по­ни­ма­ния со­бе­сед­ни­ка, сво­его учас­тия, лю­бых сво­их эмо­ций при пол­ном без­раз­личии к ок­ру­жаю­щим. Оно уби­ва­ет ду­шу, не да­вая об­рес­ти оп­ре­де­лен­ность, це­ле­уст­рем­лен­ность, по­сто­ян­ст­во. Про­ти­во­по­лож­на тще­сла­вию – скром­ность, по­треб­ность не при­вле­кать к се­бе вни­ма­ния.

От­сут­ст­вие тще­сла­вия или умень­ше­ние его ав­то­ма­тичес­ки ве­дет к то­му, что боль­ше вни­ма­ния уде­ля­ет­ся не се­бе, а ок­ру­жаю­щим лю­дям, и вме­сто чело­ве­ко­уго­дия – воз­ни­ка­ют за­бот­ли­вость, ува­жи­тель­ность, чело­ве­ко­лю­бие.

По­сколь­ку тще­слав­ный де­ла­ет все на­по­каз, по­столь­ку он не ис­пы­ты­ва­ет изо­бра­жае­мых им эмо­ций, а толь­ко про­иг­ры­ва­ет их. В пси­хи­ат­рии тще­слав­ных име­ну­ют ис­те­ри­ка­ми.

Убий­ст­во – же­ла­ние ли­шить жиз­ни чело­ве­ка не толь­ко свои­ми дей­ст­вия­ми (без­дей­ст­ви­ем), ибо ска­за­но, что вся­кий, гне­ваю­щий­ся на бра­та сво­его – чело­ве­ко­убий­ца. Мо­жет быть с учас­ти­ем соз­на­ния или на од­ном же­ла­нии.

Ув­ле­кае­мость – же­ла­ние без­от­ла­га­тель­но от­дать вре­мя и си­лы то­му, что для те­бя при­ят­но, что те­бя при­вле­ка­ет; то же – ув­лечен­ность.

Ук­лончивость – же­ла­ние из­бег­нуть уяс­не­ния людь­ми твое­го от­ве­та на по­став­лен­ный ими во­прос или твое­го мне­ния, или твое­го ре­ше­ния, или от­но­ше­ния к чему-ли­бо.

Уны­ние – же­ла­ние со­жа­леть о том, что не бу­дет в жиз­ни так, как имен­но те­бе пред­став­ля­ет­ся пра­виль­ным. Уны­ние не есть со­жа­ле­ние, а имен­но же­ла­ние со­жа­леть, и об­на­ру­жи­ва­ет­ся это тем, что чело­век от­стаи­ва­ет обос­но­ван­ность сво­их со­жа­ле­ний и от­вер­га­ет мне­ние тех, кто ука­зы­ва­ет на бес­почвен­ность уны­ния, на не­значитель­ность причин, его вы­звав­ших (а точнее. на не­значитель­ность то­го, чем пы­та­ет­ся ук­рыть­ся уны­ние). В по­ве­де­нии уны­ние мо­жет про­яв­лять­ся сон­ли­во­стью по ут­рам, что объ­яс­ня­ет­ся не фи­зио­ло­гичес­кой по­треб­но­стью чело­ве­ка во сне, а его же­ла­ни­ем не про­сы­пать­ся и не включать­ся в ту жизнь, в ко­то­рой, как он зна­ет за­ра­нее, не бу­дет то­го, что ему хочет­ся или как ему хочет­ся. Имен­но это зна­ние о том, что в дан­ном мес­те не бу­дет то­го, чего чело­век же­ла­ет, ис­под­воль при­во­дит к бро­дяж­ничес­т­ву как от­дель­ных лю­дей, так и це­лые на­ро­ды. Ви­ди­мо, мож­но ска­зать, что уны­ние у цы­ган яв­ля­ет­ся на­цио­наль­ной чер­той так же, как тос­ка для ев­ре­ев, но ев­реи ве­рят, что в бу­ду­щем бу­дет так, как им хочет­ся и в этом мес­те, а цы­га­не – не ве­рят и по­это­му, не бу­дучи в со­стоя­нии из­ме­нить вре­мя, пы­та­ют­ся хо­тя бы из­ме­нить ме­сто и уй­ти от­ту­да, где все рав­но не бу­дет по их же­ла­нию. В ми­ми­ке и в по­ве­де­нии уны­ние мо­жет об­на­ру­жи­вать­ся вы­ра­же­ни­ем ли­ца, ко­то­рое так и на­зы­ва­ет­ся: уны­лое. Опу­щен­ные плечи, по­ник­шая го­ло­ва, опу­щен­ные угол­ки рта, за­мед­лен­ность жес­тов и ми­ми­ки, от­сут­ст­вие ин­те­ре­са к ок­ру­жаю­ще­му и сво­ему со­стоя­нию го­во­рят о нем же. Мо­жет от­мечать­ся стой­кое сни­же­ние ар­те­ри­аль­но­го дав­ле­ния. В бе­се­дах с ок­ру­жаю­щи­ми уны­лый чело­век с удо­воль­ст­ви­ем фик­си­ру­ет вни­ма­ние на све­де­ни­ях о пред­стоя­щих не­при­ят­но­стях, бе­дах, по от­но­ше­нию к ко­то­рым его по­зи­ция пре­дель­но про­ста и од­но­значна: я так и знал, что бу­дет пло­хо. Ес­ли же они не об­на­ру­жи­ва­ют­ся, при­ла­га­ет уси­лия для их изы­ска­ния, да­же ес­ли изы­ски­вае­мые бе­ды мни­мые. Уны­ние без­ус­лов­но при­ни­ма­ет учас­тие в фор­ми­ро­ва­нии мно­гих форм де­прес­сий, ма­ниа­каль­но-де­прес­сив­но­го пси­хо­за, ме­лан­хо­личес­ко­го ха­рак­те­ра, но его про­яв­ле­ние ес­те­ст­вен­но ме­ня­ет­ся под влия­ни­ем со­пут­ст­вую­щих гре­хов и от­но­ше­ни­ем к уны­нию стра­даю­ще­го от не­го чело­ве­ка. Про­ти­во­стоя­ние пред­стоя­щим не­при­ят­но­стям уны­лый не счита­ет це­ле­со­об­раз­ным, так как «все рав­но все бу­дет пло­хо», и вы­прав­ле­ние скла­ды­ваю­ще­го­ся по­ло­же­ния со­вер­ша­ет не­охот­но, не по про­из­во­ле­нию, а по при­ну­ж­де­нию об­стоя­тель­ст­ва­ми, все­мер­но ста­ра­ясь ук­ло­нить­ся от раз­ре­ше­ния тех во­про­сов, ко­то­рые воз­ни­ка­ют и вы­зы­ва­ют у не­го уны­ние. При этом уны­лый не ищет ус­пеш­но­сти сво­их дей­ст­вий, ибо, ес­ли они бу­дут ус­пеш­ны и гря­ду­щие бе­ды бу­дут уст­ра­не­ны, то не из-за чего бу­дет уны­вать. Го­во­ря ко­рот­ко, уны­ние за­став­ля­ет чело­ве­ка не пре­одо­ле­вать и уст­ра­нять пред­стоя­щее зло, а со­хра­нять его в уго­ду уны­нию. Ду­шой уны­ние вос­при­ни­ма­ет­ся как вя­лость, инерт­ность. Уны­лый зачас­тую не ви­дит смыс­ла со­вер­шать те или иные дей­ст­вия, а слу­жеб­ные и жи­тей­ские обя­зан­но­сти вы­пол­ня­ет, как го­во­рит­ся, спус­тя ру­ка­ва. Хо­ро­шее на­строе­ние ок­ру­жаю­щих вы­зы­ва­ет у не­го не­до­уме­ние, раз­дра­же­ние и про­яв­ляе­мый или скры­тый про­тест. Уны­ние про­ис­те­ка­ет от гор­до­сти – са­мо­лю­бия – по­хот­ли­во­сти как са­мо­стоя­тель­ное качес­т­во. А как со­пут­ст­вую­щее со­про­во­ж­да­ет лю­бой грех, удов­ле­тво­ре­ние ко­то­ро­го не­дос­туп­но ни сейчас, ни в обо­зри­мом бу­ду­щем. Блуд­ли­вый им­по­тент мо­жет уны­вать по по­во­ду не­воз­мож­но­го об­ще­ния с жен­щи­на­ми, чре­во­угод­ник, стра­даю­щий яз­вен­ной бо­лез­нью или диа­бе­том, – по по­во­ду не­воз­мож­но­сти ус­ла­ж­дать­ся ко­личес­т­вом пи­щи или раз­но­об­ра­зи­ем вку­са; ску­пой – из-за то­го, что не мо­жет ук­ло­нить­ся от рас­хо­до­ва­ния средств... В ок­ру­жаю­щих уны­ние, ес­ли оно дос­та­точно вы­ра­же­но, вы­зы­ва­ет бес­причин­ное уг­не­тен­ное со­стоя­ние, в свя­зи с чем об­ще­ния с уны­лым пы­та­ют­ся из­бег­нуть. Про­ти­во­стать уны­нию удоб­нее все­го кро­то­стью, по­кор­но­стью, тер­пе­ни­ем и на­де­ж­дой, а так­же бла­го­дар­но­стью за то хо­ро­шее, что име­ет­ся. Пре­пят­ст­ву­ет уны­нию, его раз­ви­тию при­зна­ние чело­ве­ком сво­ей ог­ра­ничен­но­сти и ху­до­сти, ибо, ес­ли ты ог­ра­ничен, то не мо­жешь знать бу­ду­ще­го, так как тол­ком не зна­ешь и на­стоя­ще­го, а ес­ли ты худ (гре­шен), то не име­ешь пра­ва пре­тен­до­вать на то, что­бы твои же­ла­ния ис­пол­ня­лись. Ра­зу­ме­ет­ся, что имен­но пе­речис­лен­ные качес­т­ва (по­ло­жи­тель­ные) наи­бо­лее ак­тив­но от­вер­га­ют­ся уны­лым чело­ве­ком и в се­бе, и в ок­ру­жаю­щих. Ес­ли же ок­ру­жаю­щие не от­ка­зы­ва­ют­ся от то­го, что не­со­вмес­ти­мо с уны­ни­ем, то уны­лый от­вер­га­ет и об­ще­ние с ни­ми, и их са­мих. Оп­рав­ды­ва­ет­ся уны­ние, как пра­ви­ло, на­личием объ­ек­тив­но су­ще­ст­вую­щих и воз­рас­таю­щих мер­зо­стей в ок­ру­жаю­щем нас ми­ре. Вы­ра­жен­ное уны­ние мо­жет мас­ки­ро­вать­ся из­бы­точной ак­тив­но­стью, взбу­до­ра­жен­но­стью, рве­ни­ем, а на уров­не стра­сти при­сту­па­ми «не­мо­ти­ви­ро­ван­ной» яро­сти, во вре­мя ко­то­рых чело­век го­тов со­кру­шать все ок­ру­жаю­щее безо вся­ко­го учета по­след­ст­вий (ажи­ти­ро­ван­ная де­прес­сия, raptus melancho­li­cus).

Прак­тичес­ки все­гда со­про­во­ж­да­ет­ся обес­си­ли­ва­ни­ем, пас­сив­но­стью, от­сут­ст­ви­ем по­бу­ди­тель­ных причин тру­дить­ся не толь­ко ра­ди дос­ти­же­ния же­лае­мо­го, но и ра­ди не­об­хо­ди­мо­го. Уны­ни­ем со­про­во­ж­да­ют­ся прак­тичес­ки лю­бые не­удов­ле­тво­рен­ные же­ла­ния (гре­хи), ес­ли чело­век не от­ка­зы­ва­ет­ся от них по тем или иным причинам. С воз­рас­та­ни­ем уны­ния кон­крет­ные же­ла­ния ут­рачива­ют свое значение и ос­та­ет­ся ду­шев­ное со­стоя­ние, ко­то­рое изы­ски­ва­ет имен­но те же­ла­ния, вы­пол­не­ния ко­то­рых дос­тичь не­воз­мож­но (для пи­та­ния уны­ния как та­ко­во­го), а в по­сле­дую­щем на­личие же­ла­ний во­об­ще пе­ре­ста­ет иметь ка­кое-ли­бо значение и ос­та­ет­ся субъ­ек­тив­но при­ят­ное, а объ­ек­тив­но гу­би­тель­ное для чело­ве­ка со­стоя­ние, при­во­дя­щее к упад­ку как пси­хичес­ких, так и фи­зичес­ких функ­ций ор­га­низ­ма. По­ми­мо уны­ния, в обес­си­ли­ва­нии чело­ве­ка иг­ра­ет роль ис­то­щаю­щее по­сто­ян­ное пе­ре­жи­ва­ние не­удов­ле­тво­рен­но­сти тех стра­стей, ко­то­рые не вы­ли­лись в уны­ние или за­пре­ще­ны уны­ни­ем.

Уп­рям­ст­во – же­ла­ние со­вер­шить то, что ты на­ме­тил, и тем спо­со­бом, ко­то­рый то­бою из­бран во­пре­ки мне­ни­ям и прось­бам ок­ру­жаю­щих, не­смот­ря на из­ме­нив­шие­ся об­стоя­тель­ст­ва; же­ла­ние на­сто­ять на сво­ей пра­во­те де­ла­ми; же­ла­ние не со­вер­шать по­ступ­ков, ко­то­рых от те­бя ждут.

Фа­на­тизм – же­ла­ние при­ну­дить ок­ру­жаю­щих при­нять пра­виль­ность твое­го по­ни­ма­ния ду­хов­ных цен­но­стей и сле­до­вать это­му по­ни­ма­нию. При­мер – ате­изм. Но да­же ес­ли ты за­став­ля­ешь сле­до­вать то­му, что яв­ля­ет­ся без­ус­лов­ным бла­гом -- пра­во­сла­вию – это то­же фа­на­тизм

Фа­ри­сей­ст­во – же­ла­ние лю­бо­вать­ся (гор­дить­ся) свои­ми до­б­ры­ми де­ла­ми, со­вер­шае­мы­ми в дей­ст­ви­тель­но­сти.

Фор­ма­лизм – же­ла­ние при­дать ви­ди­мость (внеш­нюю фор­му), ко­то­рая при­су­ща де­лам, считаю­щи­ми­ся до­б­ры­ми, не об­ра­щая вни­ма­ние на по­бу­ж­де­ния. Близ­ко к ли­це­ме­рию. О фор­ма­ли­стах ска­за­но: «Об­раз бла­гочес­тия иму­щие, си­лы же его от­верг­шие­ся».

Хан­же­ст­во – же­ла­ние лю­бо­вать­ся свои­ми мни­мы­ми вы­со­ки­ми мо­раль­ны­ми качес­т­ва­ми.

Хва­стов­ст­во – же­ла­ние об­на­ру­жить пред ок­ру­жаю­щи­ми свои спо­соб­но­сти, де­ла, иму­ще­ст­во, ко­то­рые, по твое­му пред­по­ло­же­нию, мо­гут вы­звать их по­хва­лу, вос­хи­ще­ние. Бо­лее кон­крет­но и ма­те­ри­аль­но, чем тще­сла­вие, не­да­ле­ко от за­дор­но­сти, за­ди­ри­сто­сти.

Хит­рость – же­ла­ние не тру­дить­ся для дос­ти­же­ния це­ли, а дос­тиг­нуть ее, об­хо­дя труд­но­сти. Спо­соб­ст­ву­ет ко­вар­ст­ву, лу­кав­ст­ву; свя­за­но с ле­нью и пре­зри­тель­но­стью.

Ху­ла – же­ла­ние ума­лить чьи-ли­бо дей­ст­ви­тель­ные и не­со­мнен­ные дос­то­ин­ст­ва.

Ци­низм – же­ла­ние бес­стыд­но лю­бо­вать­ся соб­ст­вен­ным гре­хом.

Чван­ст­во – же­ла­ние лю­бо­вать­ся сво­им по­ло­же­ни­ем, за­слу­га­ми.

Чело­ве­ко­на­дея­ние – же­ла­ние на­де­ять­ся на по­лучение от лю­дей, а не от Бо­га через лю­дей, то­го, что те­бе пред­став­ля­ет­ся по­лез­ным. Ку­да чело­век об­ра­ща­ет­ся в пер­вую очередь, ко­гда по­па­да­ет в бе­ду? Ту­да, где на­де­ет­ся по­лучить по­мощь, сочув­ст­вие, под­держ­ку. По­это­му не­вин­ное же­ла­ние по­де­лить­ся с ближ­ним свои­ми го­ре­стя­ми и по­лучить от них под­держ­ку так­же мо­жет го­во­рить не о на­де­ж­де на Бо­га, а о чело­ве­ко­на­дея­нии.

Чело­ве­ко­уго­дие – же­ла­ние уго­ж­дать лю­дям, что­бы, ви­дя твою год­ность для них, они об­ра­ща­ли бы на те­бя свое вни­ма­ние и спо­соб­ст­во­ва­ли дос­ти­же­нию тво­их це­лей.

Чопор­ность – же­ла­ние лю­бо­вать­ся сво­им бла­го­при­стой­ным по­ве­де­ни­ем, не­смот­ря на пре­до­су­ди­тель­ные по­ступ­ки ок­ру­жаю­щих и не­за­слу­жен­но стес­нен­ные ус­ло­вия су­ще­ст­во­ва­ния (ре­аль­ные или мни­мые).

Чре­во­бе­сие – же­ла­ние ус­ла­ж­дать чре­во боль­шим ко­личес­т­вом пи­щи не­за­ви­си­мо от ее вку­са и качес­т­ва.

Чре­во­уго­дие – же­ла­ние уго­ж­дать соб­ст­вен­но­му чре­ву. Мо­жет об­на­ру­жи­вать­ся как чре­во­бе­си­ем, так и гор­та­но­бе­си­ем. За­ви­сит не от рас­хо­да энер­гии, а от сте­пе­ни уст­рем­лен­но­сти ко внеш­не­му, ма­те­ри­аль­но­му и в этом сход­но с мно­го­сло­ви­ем.

Шум­ли­вость – же­ла­ние про­из­во­дить из­бы­точно мно­го шу­ма, зву­ков, из­бы­точно мно­го го­во­рить. Свя­за­на с дер­зо­стью, ро­бо­стью, рас­пу­щен­но­стью.

Ярость – же­ла­ние со­кру­шать бес­пре­дель­но то, что те­бе не по нра­ву. Пре­иму­ще­ст­вен­но на­прав­ле­но на ма­те­ри­аль­ное и поль­зу­ет­ся ма­те­ри­аль­ны­ми же сред­ст­ва­ми. Выс­шая сте­пень раз­дра­же­ния. От гне­ва от­личает­ся почти пол­ной ут­ра­той рас­суд­ка.

 

 

Ак­ку­рат­ность – по­треб­ность чело­ве­ка со­дер­жать в чис­то­те, по­ряд­ке и на их мес­те при­над­ле­жа­щие ему ве­щи и свое де­ло.

Бди­тель­ность – по­треб­ность быть по­сто­ян­но го­то­вым к по­яв­ле­нию как внеш­них, так и внут­рен­них вра­гов и к их от­ра­же­нию.

Бес­стра­стие – по­треб­ность не удер­жи­вать вни­ма­ни­ем и же­ла­ни­ем по­мыс­лы о том, что при­ят­но для ду­ши и те­ла, не со­бе­се­до­вать с ни­ми мыс­лен­но, не со­гла­шать­ся с ни­ми и не ис­кать воз­мож­но­сти во­пло­тить их. «Бес­стра­стие – от­сечение стра­ст­ных в серд­це по­мы­слов» (Ав­ва Еваг­рий).

Бла­го­го­ве­ние (бла­гое го­ве­ние, ра­ди бла­га) – по­треб­ность в умень­ше­нии и ути­ше­нии сво­их слов, по­ступ­ков, по­треб­но­стей не ра­ди здо­ро­вья, вы­го­ды, са­мо­улучше­ния и прочего, а ра­ди сво­ей ху­до­сти, для пре­дос­тав­ле­ния мес­та бла­го­му; воз­дер­жа­ние от вы­ра­же­ний сво­его мне­ния, от­но­ше­ния и сво­их чувств при со­при­кос­но­ве­нии с ве­личием ду­хов­ным и его во­пло­ще­ни­ем. Мо­жет ис­пы­ты­вать­ся по от­но­ше­нию не толь­ко к Твор­цу и Его тво­ре­нию, но и к ода­рен­но­сти Им чело­ве­ка, во­пло­щае­мой в по­ве­де­нии или в пло­дах тру­дов, в том чис­ле в про­из­ве­де­ни­ях ис­кус­ст­ва. Впер­вые воз­ни­ка­ет зачас­тую не­воль­но, но мо­жет со­хра­нять­ся па­мя­тью и про­из­во­ле­ни­ем, за­щи­щая чело­ве­ка от пре­вра­ще­ния ве­ли­ко­го в его жиз­ни в обы­ден­ное по­сред­ст­вом при­вычки.

Бла­го­дар­ность – по­треб­ность при­знать, что не ты причина то­го хо­ро­ше­го, что есть в те­бе и во­круг те­бя, и воз­дать за это бла­гом; при­зна­ние бла­го­сти да­ров и го­тов­ность воз­дать да­ро­вав­ше­му бла­гом или бес­ко­ры­ст­ной служ­бой; по­треб­ность тем, что те­бе по­силь­но, по­ра­до­вать то­го, ко­му бла­го­да­рен или хо­тя бы не огорчать его. От­личает­ся от же­ла­ния не­пре­мен­но «от­бла­го­да­рить» чело­ве­ка, сде­лав­ше­го те­бе доб­ро, да­же про­тив во­ли вручив ему день­ги или по­да­рок; это сви­де­тель­ст­ву­ет о же­ла­нии из­ба­вить­ся от чув­ст­ва бла­го­дар­но­сти, от­ку­пить­ся от не­го.

Не­об­хо­ди­мо от­ме­тить, что с бла­го­дар­но­стью не вы­но­сит сочета­ния прак­тичес­ки ни один грех, тя­го­тя­щий чело­ве­ка: ес­ли чело­век соз­на­тель­но удер­жи­ва­ет в ду­ше чув­ст­во бла­го­дар­но­сти, то к не­му не име­ют дос­ту­па жад­ность, уны­ние, ле­ность и все прочие гре­хи.

Кро­ме то­го, по­лучение Бо­жиих да­ров обычно не­под­вла­ст­но чело­ве­ку, но бла­го­дар­но­стью за да­ро­ван­ное чело­век мо­жет эти да­ры удер­жать и при­ум­но­жить.

 «Кто во вре­мя ис­ку­ше­ний об­ре­та­ет чув­ст­во бла­го­дар­но­сти, тот от­го­ня­ет от се­бя на­хо­дя­щие на не­го по­мыс­лы» (Ав­ва Да­ни­ил).

Бла­го­ду­шие – по­треб­ность считать, что все ок­ру­жаю­щее и про­ис­хо­дя­щее ли­бо яв­ля­ет­ся бла­гом, ли­бо со­хра­ня­ет за чело­ве­ком воз­мож­ность тру­дить­ся ра­ди бла­гой це­ли, ли­бо при­во­дит к бла­гим ре­зуль­та­там не по чело­вечес­ко­му про­из­во­ле­нию, а по про­мыс­лу. При­зна­ние то­го, что бла­го все­гда (во все вре­ме­на и при всех об­стоя­тель­ст­вах) пре­об­ла­да­ет в ми­ре, и, од­но­вре­мен­но, со­гла­сие не от­лучать­ся от не­го ду­шой. Не от­ри­ца­ет на­личие зла в ми­ре. «Бла­го­душ­ный – сво­бод­ный от то­мя­щих за­бот, мир­ный в се­бе».

Бла­го­род­ст­во – (род­ст­вен­ность то­му, что есть без­ус­лов­ное и не­пре­хо­дя­щее бла­го) – по­треб­ность слу­жить вы­со­ким, бла­гим (ду­хов­ным) по­бу­ж­де­ни­ям, дан­ным те­бе, а не раб­ст­во­вать сво­им низ­мен­ным (плот­ским) вле­че­ни­ям.

Бла­гость – по­треб­ность дать лю­дям то, что для них по­лез­но. Воз­мож­ность дать лю­дям то, чем рас­по­ла­га­ешь (со­дер­жишь в се­бе).

Бла­гочес­тие – по­треб­ность за все воз­да­вать почес­ти еди­но­му Ис­точни­ку вся­ко­го бла­га.

Без­мол­вие – по­треб­ность ук­ло­нять­ся как от со­об­ще­ний лю­дям тех све­де­ний, в ко­то­рых они не ну­ж­да­ют­ся, так и от пре­дос­тав­ле­ния лю­дям по­во­дов и причин го­во­рить о те­бе. «Без­мол­вие есть не до­пы­ты­вать­ся до то­го, что те­бя не ка­са­ет­ся» (Ав­ва Исайя).

Без­мя­теж­ность – по­треб­ность не пред­при­ни­мать дей­ст­вий, не при­ла­гать уси­лий, имею­щих це­лью из­ме­не­ние ок­ру­жаю­ще­го, а тру­дить­ся ра­ди внут­рен­не­го бла­го­ус­т­рой­ст­ва да­же во внеш­нем; не ис­ключает тру­ды по вы­пол­не­нию мир­ских обя­зан­но­стей.

Бес­по­печитель­ность – по­треб­ность в от­ка­зе от за­бо­ты о внеш­них ре­зуль­та­тах сво­их дел и сво­их от­но­ше­ний с людь­ми. «Бес­по­печитель­ность – умерт­вие от вся­ко­го чело­ве­ка и от вся­ких дел».

Без­ро­пот­ность – по­треб­ность при­зна­вать, что ок­ру­жаю­щие нас об­стоя­тель­ст­ва и от­но­ше­ние к нам лю­дей дос­та­точно хо­ро­ши и не мо­гут быть причиной не­до­воль­ст­ва, ро­по­та – по на­шим гре­хам и по ве­ре в про­мы­сел Бо­жий.

Бе­реж­ли­вость – по­треб­ность рас­хо­до­вать си­лы, вре­мя, сред­ст­ва в ма­те­ри­аль­ном ми­ре толь­ко на то, что по­лез­но, и в ко­личес­т­ве, не пре­вы­шаю­щем по­треб­ное.

Бес­ко­ры­стие – по­треб­ность не ис­кать личной, чаще ма­те­ри­аль­ной, вы­го­ды, по­мо­гая про­ся­щим в их тру­дах или де­лая что-ли­бо для лю­дей по соб­ст­вен­но­му почину и без их учас­тия.

Ве­ра (от­сут­ст­вие со­мне­ний) – по­треб­ность при­зна­ния ду­хов­ных ре­аль­но­стей и их гла­вен­ст­вую­ще­го значения в жиз­ни чело­ве­ка, и их един­ст­вен­но­го и еди­но­го Ис­точни­ка.

Веж­ли­вость – по­треб­ность сле­до­вать об­ще­при­ня­тым в дан­ном об­ще­ст­ве нор­мам по­ве­де­ния, не раз­дра­жая лю­дей свои­ми по­ступ­ка­ми и сло­ва­ми.

Вер­ность – по­треб­ность не от­ка­зы­вать­ся от при­ня­тых на се­бя обя­за­тельств, не от­ре­кать­ся от ис­по­ве­дуе­мых то­бою взгля­дов. От­но­сит­ся ко все­му, кро­ме гре­ха.

Вни­ма­тель­ность – по­треб­ность вос­при­ни­мать все ок­ру­жаю­щее или де­ло, ко­то­рым за­ни­ма­ешь­ся, без изъ­я­тия, не считая что-ли­бо не­дос­той­ным вни­ма­ния.

Воз­дер­жа­ние – по­треб­ность не упот­реб­лять для соб­ст­вен­ных те­лес­ных нужд (для «уте­ше­ния») боль­ше, чем не­об­хо­ди­мо, и во вся­ком случае не столь­ко, сколь­ко хочет­ся, да­же ес­ли та­кая воз­мож­ность име­ет­ся; удер­жа­ние сво­их же­ла­ний. «Воз­дер­жа­ние – уда­ле­ние от гре­хов­ных дел» (Ав­ва Еваг­рий).

Во­оду­шев­лен­ность – по­треб­ность с ду­шев­ным рас­по­ло­же­ни­ем де­лать то, что труд­но, но хо­ро­шо. От­личать от ув­лечен­но­сти, тще­сла­вия, са­мо­лю­бо­ва­ния.

Грусть – по­треб­ность со­жа­леть об ут­ра­те или от­сут­ст­вии в тво­ей жиз­ни чего-ли­бо хо­ро­ше­го, а не от­но­сить­ся к это­му без­раз­лично. От­личать от ос­но­ван­ных на по­хо­тях гре­хах – тос­ки, печали, уны­ния.

Дерз­но­ве­ние – по­треб­ность при­нять обе­то­ван­ное, ос­но­ван­ное на вы­пол­не­нии за­по­ве­дан­но­го и на ве­ре в Бо­жию ми­лость, а не в свои за­слу­ги.

Доб­ро­же­ла­тель­ность – по­треб­ность сде­лать то, что для чело­ве­ка хо­ро­шо или из­ба­вить его от на­личес­т­вую­ще­го зла. Не бы­ва­ет с при­ну­ж­де­ни­ем, про­тив во­ли то­го чело­ве­ка, ко­то­ро­му го­тов при­нес­ти по­силь­ное доб­ро.

Доб­ро­де­тель – по­треб­ность дея­тель­но, а не на сло­вах, вы­пол­нять за­по­ве­ди, ко­то­рые и есть, по су­ти сво­ей, доб­ро. Воз­мож­но при при­зна­нии ис­тин­но­сти и бла­го­твор­но­сти не од­ной, а всех за­по­ве­дей. «Как мы по­сту­па­ем с на­ши­ми доб­ро­де­те­ля­ми, так и Бог де­ла­ет с на­ши­ми гре­ха­ми» (Преп. Марк Под­виж­ник).

Доб­ро­то­лю­бие – по­треб­ность со­хра­нять в сво­их сло­вах и по­ступ­ках еди­не­ние с тем, что, в ме­ру сво­его ра­зу­ме­ния, по­ни­ма­ем как доб­ро.

Дос­то­ин­ст­во – по­треб­ность не ума­лять вы­со­кое на­значение чело­ве­ка (слу­же­ние до­б­ру) и его ду­шев­ные да­ры (бес­смер­тие, ра­зум­ность, сво­бо­ду) при­стра­сти­ем и раб­ст­вом ог­ра­ничен­но­му, вре­мен­но­му.

Жа­лость – по­треб­ность раз­де­лить с чело­ве­ком труд пе­ре­не­се­ния скор­бей и стра­да­ний (ду­шой или те­лом) и тем об­легчить и умень­шить их. От­личать от по­та­ка­ния, по­пус­ти­тель­ст­ва стра­стям, так как они и есть причина и ис­точник бед и скор­бей.

За­бот­ли­вость – по­треб­ность тру­дить­ся ра­ди вы­пол­не­ния то­бою долж­но­го ра­ди бла­га дру­гих лю­дей. Близ­ко к ува­жи­тель­но­сти, ус­луж­ли­во­сти; от­личать от чело­ве­ко­уго­дия.

Зло­стра­да­ние – по­треб­ность, па­мя­туя о сво­их гре­хах, про­из­воль­но ли­шать се­бя раз­ре­шен­ных и дос­туп­ных удо­воль­ст­вий, уте­ше­ний те­лес­ных и ду­шев­ных (но не ду­хов­ных). Под­виж­ни­ки пра­во­сла­вия го­во­рят, что тот, кто не не­сет про­из­воль­ных зло­стра­да­ний, под­вер­га­ет­ся нечаян­ным скор­бям и ли­ше­ни­ям.

Ис­ку­шен­ность – по­треб­ность, про­ве­рен­ная и ут­вер­жден­ная опы­том, про­ти­во­сто­ять да­же не­ожи­дан­ным на­па­де­ни­ям де­мо­нов. «Ис­ку­ше­ние случай­ная (не­ожи­дан­ная) скорбь» (Преп. Марк Под­виж­ник).

Ис­по­ве­да­ние – по­треб­ность при­зна­вать как свою личную, так и об­щечело­вечес­кую гре­хов­ность, ху­дость. «Не­уко­риз­нен­ное ис­по­ве­да­ние гре­хов – му­же­ст­вен­ное тер­пе­ние их по­след­ст­вий». Про­ти­во­по­лож­но ве­ре в ве­личие чело­ве­ка, раз­ве толь­ко в ут­рачен­ное. Не­об­хо­ди­мо для вы­пол­не­ния хо­тя бы пер­вой за­по­ве­ди: «По­кай­те­ся!».

Ис­по­вед­ничес­т­во – по­треб­ность без со­мне­ний и ко­ле­ба­ний об­на­ру­жи­вать свою ве­ру в Ии­су­са Хри­ста и Его Еван­ге­лие в лю­бых об­стоя­тель­ст­вах, пе­ред друзь­я­ми и вра­га­ми.

Ис­пол­ни­тель­ность – по­треб­ность без­от­ла­га­тель­но и без­уко­риз­нен­но вы­пол­нять по­ручен­ное те­бе де­ло, свои обя­зан­но­сти. Не сме­ши­вать (не при­ме­ши­вать) рве­ние, на­по­ри­стость.

Кро­тость – по­треб­ность не сле­до­вать соб­ст­вен­ным по­хо­те­ни­ям, ук­ро­ще­ние их. «Пе­ре­но­сить все – есть кро­тость» (Ав­ва Исайя).

Лас­ко­вость – по­треб­ность об­на­ру­жить свое доб­рое от­но­ше­ние к чело­ве­ку дос­тав­ле­ни­ем ему те­лес­но­го уте­ше­ния (ути­ше­ния). Не пу­тать со льсти­во­стью или с же­ла­ни­ем скло­нить к плот­ским стра­стям тех, кто ими об­ла­да­ет.

Лю­бовь – по­треб­ность  един­ст­ва через са­мо­от­дачу. Имен­но о та­кой при­ро­де люб­ви ве­дет речь Спа­си­тель, ко­гда го­во­рит: «Я в них, и Ты во мне; да бу­дут со­вер­ше­ны во­еди­но, и да по­зна­ет мир, что Ты по­слал Ме­ня и воз­лю­бил их, как воз­лю­бил Ме­ня» (Ин. 17, 23). «По то­му уз­на­ют все, что вы Мои учени­ки, ес­ли бу­де­те иметь лю­бовь ме­ж­ду со­бою» (Ин. 13, 35), иначе го­во­ря – вза­им­ную лю­бовь, ко­то­рая прив­но­сит с со­бой мир­ные от­но­ше­ния, мир. «Лю­бовь же со­сто­ит в том, что­бы мы по­сту­па­ли по за­по­ве­дям Его» (2 Ин. 1, 5).

Слу­же­ние стра­стям, слу­же­ние ми­ру так­же мо­жет прив­но­сить вре­мен­ное уми­ре­ние через их на­сы­ще­ние (чре­во­уго­дие), но не через не­пре­хо­дя­щие уст­ра­не­ние стра­стей из жиз­ни чело­ве­ка лю­бо­вью (воз­дер­жа­ние). «Мир ос­тав­ляю вам, мир Мой даю вам; не так как мир да­ет, Я даю вам» (Ин. 14, 27).

Та­кой мир легче со­хра­нить во взаи­мо­от­но­ше­ни­ях с друзь­я­ми, с близ­ки­ми людь­ми и го­раз­до труд­нее – с вра­га­ми. Но «труд­но» – от­нюдь не оз­начает «не­по­силь­но», «не­воз­мож­но». Все хо­ро­шее, чем стре­мит­ся об­ла­дать чело­век, по спра­вед­ли­во­сти тре­бу­ет вре­ме­ни и тру­да, тре­бу­ет научения. Впрочем, кто про­шел труд обучения сам со­бою, все рав­но не мо­жет дос­тиг­нуть це­ли; «… ес­ли не умою те­бя, не име­ешь час­ти со Мною» (Ин. 13, 8). Лю­бовь объ­ем­лет со­бой все доб­ро­де­те­ли без изъ­я­тия, но и в лю­бой час­т­ной доб­ро­де­те­ли чело­век сам со­бой не мо­жет дос­тичь со­вер­шен­ст­ва, ибо «всуе тру­дит­ся зи­ж­ду­щий, ес­ли Бог не со­зи­ж­дет».

Вся­кая доб­ро­де­тель, про­ис­те­кая от люб­ви, яв­ля­ет­ся той или иной фор­мой са­мо­ог­ра­ничения, вплоть до са­мо­от­вер­же­ния. «Нет боль­ше той люб­ви, как ес­ли кто по­ло­жит ду­шу свою за дру­зей сво­их» (Ин. 15, 13). Имен­но за дру­зей, а не за вра­гов, хо­тя их нам то­же за­по­ве­да­но лю­бить. Да и не­ту оди­на­ко­во­сти, да и быть не мо­жет в чело­вечес­ких взаи­мо­от­но­ше­ни­ях, а иначе не бы­ло бы ска­за­но: «Итак, до­ко­ле есть вре­мя, бу­дем де­лать доб­ро всем, а наи­паче сво­им по ве­ре» (Гал. 6, 10) и «дай пре­ж­де на­сы­тить­ся де­тям, ибо не­хо­ро­шо взять хлеб у де­тей и бро­сить псам» (Мк. 7, 27).

И со сло­ва­ми «Да бу­дут все еди­но, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Те­бе, так и они да бу­дут в Нас еди­но» (Ин. 17, 2) со­сед­ст­ву­ют сло­ва; «Я о них мо­лю; не о всем ми­ре мо­лю, но о тех, ко­то­рых Ты дал Мне, по­то­му что они Твои» (Ин. 17, 9).

Нет оди­на­ко­во­сти в от­но­ше­нии к со­гре­шаю­щим, но раз­личные сло­ва не про­ти­во­речат друг дру­гу, и сло­ва: «Ес­ли со­гре­шит про­тив те­бя брат твой, вы­го­во­ри ему, и ес­ли по­ка­ет­ся, про­сти ему; и ес­ли семь раз в день со­гре­шит про­тив те­бя и семь раз в день об­ра­тит­ся, и ска­жет; ка­юсь – про­сти ему» (Лк. 17, 4) – ни в ко­ей ме­ре не про­ти­во­речат иным сло­вам: «Ес­ли же со­гре­шит про­тив те­бя брат твой, пой­ди и об­личи его ме­ж­ду то­бою и им од­ним; ес­ли по­слу­ша­ет те­бя, то при­об­рел ты бра­та твое­го; ес­ли же не по­слу­ша­ет, возь­ми с со­бой еще од­но­го или двух, да­бы ус­та­ми двух или трех сви­де­те­лей под­твер­ди­лось вся­кое сло­во; ес­ли же не по­слу­ша­ют их, ска­жи Церк­ви; а ес­ли и Церк­ви не по­слу­ша­ют, то да бу­дет он те­бе как язычник и мы­тарь» (Мф. 18, 15-17).

А о том, ко­го считать бра­том, Спа­си­тель сам го­во­рит: «…кто бу­дет ис­пол­нять во­лю От­ца Мое­го Не­бес­но­го, тот Мне брат, и се­ст­ра, и ма­терь» (Мф. 12, 50). Сле­до­ва­тель­но, нам вме­не­но в обя­зан­ность об­личать толь­ко брать­ев, толь­ко сво­их еди­но­вер­цев, но ни в ко­ем случае не ино­вер­цев, не атеи­стов, не при­хо­жан эку­ме­ничес­ких церк­вей.

«Нет боль­ше той люб­ви, как ес­ли кто по­ло­жит ду­шу свою за дру­зей сво­их» (Ин. 16, 13). За­по­ведь пред­став­ля­ет­ся не­до­ся­гае­мо вы­со­кой, а в то же вре­мя она по­все­ме­ст­но вы­пол­ня­ет­ся, но – не за­мечает­ся.

Мыс­ли, же­ла­ния, эмо­ции – все это со­став­ляю­щие ду­ши. Ес­ли чело­век от­ка­зы­ва­ет­ся от по­ис­ков лично ему при­ят­ных эмо­ций, от соб­ст­вен­ных же­ла­ний ра­ди то­го, что­бы по­ра­до­вать дру­го­го чело­ве­ка или при­нес­ти ему поль­зу в пра­во­слав­ном по­ни­ма­нии это­го сло­ва, то он уже ес­ли не от­вер­га­ет, то от­кла­ды­ва­ет – пусть на вре­мя – ду­шу свою ра­ди ближ­не­го сво­его. Ре­бе­нок мно­го­крат­но от­ка­зы­ва­ет­ся от вы­пол­не­ния соб­ст­вен­ных же­ла­ний ра­ди по­слу­ша­ния ро­ди­те­лям, ра­ди по­лез­но­го или ра­до­ст­но­го для них, но этот от­каз, в кон­це кон­цов, при­но­сит го­раз­до боль­ше ра­до­сти и поль­зы са­мим де­тям, чем их ро­ди­те­лям.

Не­из­ме­ри­мо по­лез­нее ока­зы­ва­ет­ся для чело­ве­ка от­каз от соб­ст­вен­ных же­ла­ний и рас­су­ж­де­ний в поль­зу Еван­ге­лия. Та­кой от­каз мож­но пря­мо считать уже не бла­го­твор­ным, а жи­во­твор­ным, почему и ска­за­но: «…кто хочет ду­шу свою сбе­речь, тот по­те­ря­ет ее, а кто по­те­ря­ет ду­шу свою ра­ди Ме­ня и Еван­ге­лия, тот сбе­ре­жет ее» (Мк. 8, 35). И «не­на­ви­дя­щий ду­шу свою в ми­ре сем со­хра­нит ее в жизнь вечную» (Ин. 12, 25).

«По­мыш­ле­ния плот­ские суть смерть, а по­мыш­ле­ния ду­хов­ные – жизнь и мир» (Рим. 8, 6), по­это­му от­вер­гаю­щий ду­шев­но-те­лес­ные по­мыш­ле­ния ду­ши ра­ди ду­хов­ных цен­но­стей Еван­ге­лия об­ре­та­ет жизнь, да­же ес­ли сам не ста­вит это сво­ей це­лью. Та­кое то­же бы­ва­ет.

В Свя­щен­ном Пи­са­нии при­мер и об­ра­зец люб­ви, кла­ду­щий ду­шу свою за лю­би­мых, мы ви­дим в от­но­ше­нии к рас­пя­тию Са­мо­го Спа­си­те­ля, ко­то­рый до кро­ва­во­го по­та мо­лил От­ца, что­бы ми­но­ва­ла Его чаша сия, но не про­ти­вил­ся Отчей во­ле.

Дру­гой при­мер то­го же са­мо­го от­но­ше­ния об­на­ру­жи­ва­ет­ся в сло­вах ап. Пав­ла: «…я же­лал бы сам быть от­лучен­ным от Хри­ста за брать­ев мо­их, род­ных мне по пло­ти» (Рим. 9, 3).

Да и в по­все­днев­ной жиз­ни рус­ско­го на­ро­да по­все­ме­ст­но рас­сея­ны про­яв­ле­ния то­го, как лю­ди ду­ши свои, пусть по­нем­но­гу, в ме­ру сил, кла­дут за ближ­них сво­их: это и ми­ли­цио­нер, по­сто­ян­но те­ряю­щий здо­ро­вье, а ино­гда и жизнь за по­кой ближ­них; это и врач, под­вер­гаю­щий­ся ду­шев­но­му вре­ду в ре­зуль­та­те об­ще­ния с боль­ным; да­же об­личаю­щий зло­упот­реб­ле­ния ру­ко­во­дства со­вер­шен­но обос­но­ван­но мо­жет быть от­не­сен к ка­те­го­рии лю­дей, ко­то­рые «кла­дут ду­шу свою за ближ­ние своя».

На всех, кто причас­тен люб­ви, от ма­ло­го до ве­ли­ко­го, она на­кла­ды­ва­ет те или иные обя­за­тель­ст­ва.

«Си­мон Ио­нин! Лю­бишь ли ты Ме­ня? – Па­си овец Мо­их» (Ин. 21, 16). Прав­да, Бо­жье ста­до над­ле­жит пас­ти «не для гнус­ной ко­ры­сти, но из усер­дия, и не гос­под­ствуя над причтом, но по­да­вая при­мер ста­ду (Петр. 5, 2-3). Не толь­ко пас­ты­ри, но «ка­ж­дый из вас дол­жен уго­ж­дать ближ­не­му во бла­го, к со­зи­да­нию» (Рим. 12, 21). «Ни­кто не ищи сво­его, но ка­ж­дый поль­зы дру­го­го» (1 Кор. 10, 24), что не ис­ключает вы­пол­не­ния ни се­мей­ных, ни слу­жеб­ных обя­зан­но­стей. А уж одеть на­го­го, на­по­ить жа­ж­ду­ще­го, на­кор­мить го­лод­но­го на­столь­ко ес­те­ст­вен­но, что об этом, воз­мож­но, и не стои­ло бы го­во­рить от­дель­но.

В Еван­ге­лии дос­та­точно пол­но и ши­ро­ко для же­лаю­ще­го ви­деть об­ри­со­ва­ны не толь­ко при­зна­ки на­личия люб­ви, но и сви­де­тель­ст­ва ее от­сут­ст­вия, а так­же раз­ру­шаю­щие ее фак­то­ры.

Бог есть Лю­бовь, по­это­му все, что го­во­рит­ся о Бо­ге, мо­жет быть от­не­се­но к люб­ви, и, на­про­тив, го­во­ри­мое о Люб­ви име­ет пря­мое от­но­ше­ние к Бо­гу. «Лю­бовь же со­сто­ит в том, что­бы мы по­сту­па­ли по за­по­ве­дям Его» (2 Ин. 1, 5).

Но Бог – это дух, а «по­се­му жи­ву­щие по пло­ти Бо­гу уго­дить не мо­гут» (Рим. 8, 8). При этом от­нюдь не име­ют­ся в ви­ду об­лечен­ные (и об­ре­ме­нен­ные) пло­тью все во­об­ще чело­вечес­кие су­ще­ст­ва, а толь­ко те из них, ко­то­рые жи­вут по плот­ским (фи­зичес­ким) за­ко­нам ис­ключитель­но ра­ди пло­ти, плот­ских це­лей. А ес­ли чело­век, подчиня­ясь плот­ским за­ко­нам и в пол­ном со­от­вет­ст­вии с ни­ми, вы­пол­ня­ет за­по­ве­ди, то он слу­жит уже не пло­ти, а Ду­ху. Прав­да, вся­ко­му де­лу пред­ше­ст­ву­ет мысль о пло­ти или о Ду­хе, и «по­мыш­ле­ния плот­ские суть смерть, а по­мыш­ле­ния ду­хов­ные – жизнь и мир» (Рим. 8, 6).

Под сло­вом «мир» име­ет­ся в ви­ду не внеш­ний, ви­ди­мый мир, а мир внут­рен­ний, ду­шев­ный; мир­ное уст­рое­ние ду­ши. Иначе не бы­ло бы ска­за­но: «Не лю­би­те ми­ра, ни то­го, что в ми­ре: кто лю­бит мир, в том нет люб­ви Отчей» (1 Ин. 2, 15) и «Не знае­те ли, что друж­ба с ми­ром есть вра­ж­да на Бо­га? Итак, кто хочет быть дру­гом ми­ру, тот ста­но­вит­ся вра­гом Бо­гу» (Иак.  4, 4). И вра­гом люб­ви. И не име­ет ни ма­лей­ше­го значения, ка­кое слу­жеб­ное или со­ци­аль­ное по­ло­же­ние за­ни­ма­ет тот или иной слу­жи­тель «ми­ра», чьей друж­бы до­мо­га­ет­ся пра­во­слав­ный: во вся­ком случае он ста­но­вит­ся вра­гом Бо­гу.

Что же еще раз­ла­га­ет об­ще­ст­во, раз­ру­шая лю­бовь? Став­шее обычным не­со­блю­де­ние за­ко­нов, ко­то­рое как бы и пе­ре­ста­ло быть на­ру­ше­ни­ем, а уза­ко­ни­лось обы­ден­но­стью, по­все­ме­ст­но­стью, без­на­ка­зан­но­стью. А «по причине ум­но­же­ния без­за­ко­ния во мно­гих ох­ла­де­ет лю­бовь» (Мф. 24, 12). Ну, ох­ла­де­ла лю­бовь. Что ж с то­го? А с то­го – уже на­сту­пив­шая ра­зоб­щен­ность, раз­де­лен­ность, не­при­язнь, вра­ж­да, ко­то­рая най­дет свое во­пло­ще­ние.

По­сколь­ку са­та­на из­вечный про­тив­ник Бо­га, то и по­ро­ж­де­ния са­та­нин­ские (гре­хи) ак­тив­но стре­мят­ся раз­ру­шать лю­бовь. О са­та­не ска­за­но, что он лжец и отец лжи. По­это­му и лю­бой грех есть та или иная фор­ма лжи, с по­мо­щью ко­то­рой лю­дей от­вле­ка­ют от Бо­га, от Жиз­ни. Убий­ст­во, сквер­но­сло­вие, хва­ст­ли­вость, мно­го­сло­вие, за­бывчивость, блуд, ли­це­дей­ст­во – все они со­глас­но от­тор­га­ют чело­ве­ка от Бо­га, раз­ве что с раз­ной си­лой. Ложь то, что при­су­ще ка­ж­до­му гре­ху, что яв­ля­ет­ся их об­щим при­зна­ком. Свя­тые от­цы го­во­ри­ли, что вся­кий грех льстит ду­ше или лас­ка­ет те­ло. И в на­ше вре­мя лю­ди воз­лю­би­ли гре­хи, по­сколь­ку, ви­ди­мо, уже по­слал «им Бог дей­ст­во льсти, во еже ве­ро­ва­ти им лжи» (2 Фес. 2, 11).

Лю­бовь без­мер­на и все­объ­ем­лю­ща. Она объ­ем­лет, не ис­пы­ты­вая изъ­я­на, и то, что ей про­ти­вит­ся. Бес­след­ное уст­ра­не­ние это­го про­тив­ле­ния дос­туп­но и про­сто – это пер­вая за­по­ведь Еван­ге­лия: «По­кай­тесь!»

Но на доб­ро­воль­но при­ни­маю­ще­го и сле­дую­ще­го ей лю­бовь на­ла­га­ет обя­за­тель­ст­ва ино­гда труд­ные, но ни­ко­гда – тя­го­тя­щие. Обя­за­тель­ст­ва эти мо­гут быть столь труд­ны, что за­ста­ви­ли од­но­го из слу­ша­те­лей Хри­ста не­воль­но вы­мол­вить: «Ес­ли та­ко­ва обя­зан­ность по от­но­ше­нию к же­не, то лучше не же­нить­ся» (Мф. 19, 10).

Наи­бо­лее про­стран­но вза­им­ные обя­зан­но­сти лю­дей по от­но­ше­нию к сво­им до­маш­ним опи­са­ны у ап. Пав­ла.

Обя­зан­но­сти-то раз­ные, а са­ма лю­бовь и качес­т­вен­но, и ко­личес­т­вен­но од­на и та же, ес­ли, ко­нечно, к ней не при­кра­дет­ся при­стра­стие.

И дей­ст­ви­тель­но, лю­бовь к ма­те­ри, же­не, дочери – оди­на­ко­ва, а вот в на­ла­гае­мых ею обя­зан­но­стях нет ничего сход­но­го – по край­ней ме­ре, у нор­маль­ных лю­дей.

Но нам за­по­ве­да­но лю­бить и вра­гов. Не смею воз­ра­жать, ибо лю­бовь что к друзь­ям, что к вра­гам оди­на­ко­ва: иначе, по при­ро­де люб­ви, и быть не мо­жет. Лю­бовь-то оди­на­ко­ва, да обя­зан­но­сти-то ой как раз­личны. И вы­пол­не­ние по от­но­ше­нию к вра­гам тех же обя­зан­но­стей, что и по от­но­ше­нию к друзь­ям, впол­не мо­жет быть рас­це­не­но как свое­об­раз­ное из­вра­ще­ние. К то­му же по от­но­ше­нию к вра­гам это бу­дет про­сто нечес­т­но. А я хочу и лю­бить вра­гов, и чес­т­но вы­пол­нять по от­но­ше­нию к ним свои обя­зан­но­сти, ко­то­рые на­ла­га­ют на ме­ня обя­зан­но­сти пе­ред ближ­ни­ми, долг пе­ред сво­ей стра­ной и лю­бовь к вра­гам. Та же са­мая Лю­бовь, Ко­то­рая ска­за­ла: «Кто не со Мной, тот про­тив Ме­ня» (Мф. 12, 30), и при всей сво­ей кро­то­сти, во­про­си­ла: «Ду­мае­те ли вы, что Я при­шел дать мир зем­ле? Нет, го­во­рю вам, но раз­де­ле­ние» (Лк. 12, 51).

За­по­ведь о люб­ви к Бо­гу не случай­но со­сед­ст­ву­ет с за­по­ве­дью о люб­ви к ближ­не­му. «Иной, боль­шей сих, за­по­ве­ди нет» (Лк. 12, 31). За­по­ведь об од­ной толь­ко люб­ви да­на про­сто по­то­му, что лю­бовь ис­пол­ня­ет все ос­таль­ные мыс­ли­мые доб­ро­де­те­ли, о ко­то­рых в дан­ном случае нет ну­ж­ды упо­ми­нать.

Эти за­по­ве­ди не толь­ко со­сед­ст­ву­ют, они про­сто не­воз­мож­ны друг без дру­га. «Не лю­бя­щий бра­та сво­его, ко­то­ро­го ви­дит, как мо­жет лю­бить Бо­га, Ко­то­ро­го не ви­дит?» (1 Ин. 4, 20). Иначе и быть не мо­жет, ибо «вер­ный в ма­лом и во мно­гом ве­рен, а не­вер­ный в ма­лом не­ве­рен и во мно­гом» (Лк. 16, 10). И по то­му, как чело­век от­но­сит­ся к ближ­не­му сво­ему, как он ве­дет се­бя с людь­ми, лег­ко мож­но сде­лать за­ключение о его от­но­ше­ни­ях с Бо­гом и к Бо­гу. И на­обо­рот, об­на­ру­жи­вае­мое от­но­ше­ние чело­ве­ка к Бо­гу (мно­го­слов­ное, па­ни­брат­ское, хва­ст­ли­вое, ис­пы­тую­щее) сви­де­тель­ст­ву­ет с не­со­мнен­но­стью о его, воз­мож­но скры­вае­мом, от­но­ше­нии к лю­дям.

Лю­бо­зна­тель­ность – по­треб­ность при­зна­вать по­лез­ность, нуж­ность для чело­ве­ка зна­ний, го­тов­ность тру­дить­ся ра­ди их при­об­ре­те­ния. От­личать от лю­бо­пыт­ст­ва, над­мен­но­сти.

Лю­бо­муд­рие – а) по­треб­ность при­зна­вать боль­шое значение для чело­ве­ка и для ок­ру­жаю­щих муд­ро­сти; пред­по­ла­га­ет не ее на­личие, а труд ра­ди нее; б) муд­рость, ос­но­ван­ная на люб­ви.

Ми­ло­сер­дие – по­треб­ность от все­го серд­ца по­ми­ло­вать (из­ба­вить от за­слу­жен­но­го, спра­вед­ли­во­го об­ви­не­ния и на­ка­за­ния, сде­лать ми­лым се­бе) не толь­ко то­го, кто ра­ди это­го тру­дит­ся, но и то­го, кто, при­зна­вая свою ви­ну и сла­бость, про­сит о по­ми­ло­ва­нии, не имея за­слуг. Ли­ша­ет­ся смыс­ла по от­но­ше­нию к тем, кто счита­ет се­бя не­вин­ным и про­тес­ту­ет про­тив скор­бей и стра­да­ний (на­ка­за­ний) воз­му­щен­но во­про­шая «За что?!». От про­ще­ния от­личает­ся тем, что ос­во­бо­ж­да­ет от об­ви­не­ния, а не толь­ко от на­ка­за­ния.

Мо­лит­во­сло­вие – по­треб­ность по­сто­ян­но об­ра­щать­ся, хо­тя бы мыс­лен­но, к мо­лит­ве, пред­почитая мо­лит­вен­ный по­мы­сел вся­ко­му дру­го­му раз­мыш­ле­нию, рас­су­ж­де­нию.

Молчали­вость – по­треб­ность го­во­рить толь­ко то­гда (и столь­ко), ко­гда (и сколь­ко) это не­об­хо­ди­мо слу­шаю­ще­му по его прось­бе или для вы­пол­не­ния тво­их обя­зан­но­стей, но не по­хо­те­ний.

Муд­рость – по­треб­ность рас­су­ж­дать о пред­ме­тах и яв­ле­ни­ях фи­зичес­ких и ду­хов­ных бес­при­стра­ст­но. К муд­ро­сти ве­дет (по от­цам): воз­дер­жа­ние – страх Бо­жий – ве­ра – тер­пе­ние – на­де­ж­да – бес­стра­стие – лю­бовь – по­зна­ние – бо­го­сло­вие.

Му­же­ст­во – по­треб­ность при­нять на се­бя то, что яв­ля­ет­ся обя­зан­но­стью мужчины, му­жа не в бы­то­вом, а в об­щечело­вечес­ком смыс­ле это­го сло­ва: за­щи­ту сла­бых и уг­не­тен­ных, про­пи­та­ние се­мьи и управ­ле­ние ею, вы­пол­не­ние наи­бо­лее тя­же­ло­го тру­да и от­вет­ст­вен­ность за все пе­речис­лен­ное.

На­де­ж­да – по­треб­ность об­ра­щать­ся с ожи­да­ни­ем ду­хов­ных и зем­ных благ к Бо­гу, как к пер­во­причине вся­ко­го бла­га или к иным по­да­те­лям бла­га (ан­ге­лы, свя­тые), как к ис­пол­ни­те­лям Его бла­гой во­ли. «На­де­ж­да вос­при­ни­ма­ет­ся умом через са­мо­от­вер­жен­ность» (Преп. Марк Под­виж­ник).

На­деж­ность – по­треб­ность не сде­лать тщет­ной чью-ли­бо на­де­ж­ду на нас, вы­пол­нить взя­тые на се­бя обя­за­тель­ст­ва (кро­ме гре­хов­ных).

Не­го­до­ва­ние – по­треб­ность без­ус­лов­но, без­от­ла­га­тель­но и не­со­мнен­но при­зна­вать не­год­ны­ми лю­бые пла­ны, вы­ска­зы­ва­ния, по­ступ­ки, имею­щие грех це­лью или сред­ст­вом дос­ти­же­ния це­ли. От гне­ва от­личает­ся на­прав­лен­но­стью не на чело­ве­ка, а на его мне­ния, вы­ска­зы­ва­ния, по­ве­де­ние.

Ни­ще­та – по­треб­ность считать, что все, ви­ди­мо при­над­ле­жа­щее те­бе (иму­ще­ст­во, здо­ро­вье, спо­соб­но­сти), по су­ти не твое, а да­но те­бе во вре­мен­ное поль­зо­ва­ние, на вре­мя, и ты дол­жен бу­дешь отчитать­ся, как поль­зо­вал­ся этим. «Ни­ще­та есть – не­зло­би­вое серд­це» (Ав­ва Исайя).

Об­личение – по­треб­ность пре­дать глас­но­сти скры­вае­мую чело­ве­ком гре­хов­ную причину его по­ве­де­ния, ес­ли это по­лез­но ему са­мо­му, ли­бо ок­ру­жаю­щим. Не­со­вмес­ти­мо с осу­ж­де­ни­ем, са­мо­мне­ни­ем, са­мо­оп­рав­да­ни­ем. На­прав­ле­но не про­тив чело­ве­ка, а про­тив его гре­хов или ос­но­ван­ных на них по­ступ­ках.

Об­щи­тель­ность – по­треб­ность не отчуж­дать­ся от лю­дей, раз­де­лять с ни­ми их ра­до­сти и их труд­но­сти.

Обя­за­тель­ность – по­треб­ность при­ла­гать все си­лы для вы­пол­не­ния сво­их обя­зан­но­стей, обу­слов­лен­ных по­ло­же­ни­ем, долж­но­стью или взя­тых на се­бя про­из­воль­но.

Оп­ре­де­лен­ность – по­треб­ность по­ста­вить сво­им про­из­во­ле­ни­ем пре­де­лы сво­им же на­ме­ре­ни­ям, пла­нам; чет­ко оп­ре­де­лять свое мне­ние по лю­бо­му во­про­су. Про­ти­во­по­лож­но ув­лечен­но­сти, близ­ко це­ле­уст­рем­лен­но­сти. Не сме­ши­вать с ог­ра­ничен­но­стью.

Ос­то­рож­ность – по­треб­ность, в свя­зи с ес­те­ст­вен­ной ог­ра­ничен­но­стью чело­ве­ка и не­спо­соб­но­стью все пре­ду­смот­реть, быть вни­ма­тель­ным к ок­ру­жаю­ще­му, не ис­ключая не­ожи­дан­но­го и не­пред­ви­ден­но­го воз­ник­но­ве­ния опас­но­стей. Не­воз­мож­но без тер­пе­ния. Не пу­тать с пуг­ли­во­стью и тру­со­стью.

Ос­мот­ри­тель­ность – по­треб­ность, пре­ж­де вы­пол­не­ния тво­их дел, пред­ва­ри­тель­но (мыс­лен­но или фи­зичес­ки) ос­мот­реть­ся, вы­яв­ляя бла­го­при­ят­ст­вую­щие или пре­пят­ст­вую­щие де­лу об­стоя­тель­ст­ва.

От­кро­вен­ность – по­треб­ность от­кры­то вы­ска­зы­вать свое мне­ние без на­стоя­ния на нем, да­же ес­ли ок­ру­жаю­щие с ним не со­глас­ны. Не сме­ши­вать с за­ди­ри­сто­стью, за­дор­но­стью, за­пальчиво­стью.

От­ва­га – по­треб­ность не считать­ся со значимо­стью (важ­но­стью) соб­ст­вен­но­го здо­ро­вья, ком­фор­та, со значимо­стью соб­ст­вен­ной личнос­ти ра­ди слу­же­ния Бо­гу или лю­дям ра­ди Не­го.

От­важ­ность – по­треб­ность со­вер­шить опас­ный для те­бя по­сту­пок, ос­но­ван­ная на его важ­но­сти (от – его – важ­но­сти) для лю­дей, а не на при­ят­но­сти для те­бя.

Подчиняе­мость – (управ­ляе­мость) – по­треб­ность вы­пол­нять во всем, кро­ме гре­ха, во­лю тех, кто об­лечен боль­шей вла­стью мир­ской, чем твоя. Нет вла­сти не от Бо­га, но свя­тые от­цы счита­ют, что не долж­но уго­ж­дать лю­дям бо­лее, чем Бо­гу, а власть нечес­тив­цев рас­це­ни­ва­ют как на­ка­за­ние за гре­хи. На­ка­за­ния же со­ве­ту­ют от­вра­щать по­кая­ни­ем, ка­ясь, в том чис­ле, и в со­дру­же­ст­ве с нечес­тив­ца­ми.

По­кор­ность – по­треб­ность при­ни­мать уко­ры как сло­ва­ми от лю­дей, так и не­ус­пеш­но­стью тво­их дел, не­бла­го­при­ят­но­стью об­стоя­тельств – от Бо­га. От­личать от ро­бо­сти от­но­ше­ни­ем к уко­рам как к про­яв­ле­ни­ям за­бо­ты, люб­ви и вни­ма­ния, а не не­при­яз­ни.

По­сле­до­ва­тель­ность – по­треб­ность для дос­ти­же­ния це­ли со­вер­шать по­сле­дую­щее не ра­нее пред­ше­ст­вую­ще­го и не со­вер­шать то­го, что про­ти­во­речит или про­ти­во­дей­ст­ву­ет тво­им соб­ст­вен­ным на­ме­ре­ни­ям. По­сле­до­ва­тель­ность внут­рен­няя, ду­шев­ная ино­гда влечет за со­бой внеш­нюю, ви­ди­мую не­со­гла­со­ван­ность по­ступ­ков.

По­слу­ша­ние – по­треб­ность доб­ро­воль­но и соз­на­тель­но вы­пол­нять за­по­ве­ди как по от­но­ше­нию к Бо­гу, так и к лю­дям ра­ди Бо­га. «По­слу­ша­ние – со­блю­де­ние за­по­ве­дей» (Ав­ва Исайя). По от­но­ше­нию ко гре­ху воз­мож­ны: соучас­тие, при­ну­ж­де­ние, об­ман, но не мо­жет быть по­слу­ша­ния.

По­ст­ничес­т­во – по­треб­ность от­ка­зать­ся и вне ус­та­нов­лен­ных Цер­ко­вью по­стов от упот­реб­ле­ния и со­вер­ше­ния то­го, что за­пре­ще­но Цер­ко­вью на вре­мя по­стов.

Пост (те­лес­ный) – по­треб­ность ог­ра­ничивать при­ем пи­щи во вре­ме­ни, ко­личес­т­ве, качес­т­ве; воз­дер­жи­вать­ся от суп­ру­же­ской бли­зо­сти, дол­го­го сна и лю­бых дру­гих форм уго­ж­де­ния пло­ти. Цель – научить плоть слу­шать­ся ду­шу и слу­жить ей.

Пост (ду­шев­ный) – по­треб­ность воз­дер­жи­вать­ся от лю­бых раз­влечений, по­свя­щая все ду­шев­ные си­лы уго­ж­де­нию Бо­гу. На­значение двоя­ко: 1. Об­на­ру­же­ние не­долж­ных уст­рем­ле­ний, ко­то­рые вы­яв­ля­ют­ся толь­ко то­гда, ко­гда им про­ти­во­сто­ишь. 2. Соб­ст­вен­но про­ти­во­стоя­ние гре­хам, при­об­ре­те­ние опы­та в этом, по­зна­ние соб­ст­вен­ной сла­бо­сти и мо­гу­ще­ст­ва по­мощ­ни­ков и за­ступ­ни­ков.

По­сте­пен­ность – по­треб­ность вос­хо­дить к боль­ше­му и лучше­му «по сту­пе­ням», не ми­нуя мень­ше­го и худ­ше­го, за­трачивая на путь к со­вер­шен­но­му вре­мя и труд.

По­сто­ян­ст­во – по­треб­ность не ста­вить свои взгля­ды или на­ме­ре­ния в за­ви­си­мость от внеш­них об­стоя­тельств и от­ка­зы­вать­ся от них, толь­ко по­лучив под­твер­жде­ние их оши­бочнос­ти. Близ­ко к вер­но­сти, не пу­тать с внеш­ним «по­сто­ян­ст­вом» – уп­рям­ст­вом, са­мо­на­де­ян­но­стью, пе­дан­тиз­мом.

Почти­тель­ность – по­треб­ность ока­зы­вать чело­ве­ку почет вне за­ви­си­мо­сти от со­стоя­ния его личнос­ти и внеш­не­го по­ло­же­ния (иму­ще­ст­вен­но­го, слу­жеб­но­го и т.д.), ос­но­ван­ная на том, что чело­век, пусть и изу­ро­до­ван­ный, но жи­вой об­раз Бо­жий, не дос­тиг­ший по­до­бия.

Прав­до­лю­бие (прав­ди­вость) – по­треб­ность в от­ра­же­нии дей­ст­ви­тель­но­го по­ло­же­ния ве­щей (прав­ды) в мыс­лях, сло­вах, по­ступ­ках. Не­воз­мож­но без тер­пе­ния се­бя и, сле­до­ва­тель­но, без при­зна­ния соб­ст­вен­ной ху­до­сти.

Пре­дан­ность – по­треб­ность не отчуж­дать­ся от тех дел, идей, лю­дей, ко­то­рым слу­жишь ра­ди Бо­га.

Пре­ду­пре­ди­тель­ность – по­треб­ность по­мочь чело­ве­ку, ес­ли он ну­ж­да­ет­ся в этом, пре­ж­де чем те­бя по­про­си­ли об этом. Не сме­ши­вать с по­до­бо­ст­ра­сти­ем, угод­ли­во­стью.

При­вет­ли­вость – по­треб­ность не оби­деть, не от­толк­нуть (при­ве­тить) об­ра­щаю­ще­го­ся к те­бе чело­ве­ка.

При­ле­жа­ние – по­треб­ность вы­пол­нять те де­ла, ко­то­рые не­по­сред­ст­вен­но пе­ред то­бою (во вре­ме­ни и про­стран­ст­ве), а не изы­ски­вать за­ня­тия бо­лее ин­те­рес­ные в ущерб то­му, чем те­бе при­ле­жит (пред­ле­жит) за­ни­мать­ся.

Про­сто­та – по­треб­ность как не при­ук­ра­ши­вать свои мыс­ли, чув­ст­ва, так и ска­зан­ное дру­ги­ми об их мыс­лях и чув­ст­вах считать со­от­вет­ст­вую­щим дей­ст­ви­тель­но­сти. «Про­сто­та – не­ис­ку­шен­ная до­верчивость».

Пря­мо­та – по­треб­ность (без по­пы­ток при­ук­ра­сить свою по­зи­цию или сде­лать ее бо­лее при­ят­ной для ок­ру­жаю­щих) как го­во­рить о сво­их мыс­лях, чув­ст­вах, на­ме­ре­ни­ях, так и от­ка­зы­вать­ся от раз­го­во­ра, ес­ли не счита­ешь его по­лез­ным. Не пу­тать с гру­бо­стью.

Рас­кая­ние (из­ме­не­ние) – по­треб­ность из­ме­нить свое от­но­ше­ние к гре­хам, пе­ре­хо­дя от ус­ла­ж­де­ния ими к со­кру­ше­нию о них и про­ти­во­стоя­нию им.

Рас­су­ди­тель­ность – по­треб­ность со­вер­шать те или иные дей­ст­вия не по же­ла­нию, а по­сле про­вер­ки их по­лез­но­сти, пра­виль­но­сти су­дом ума, по­сле рас­су­ж­де­ния о них.

Рев­но­ст­ность – по­треб­ность не упус­кать ни ма­лей­шей воз­мож­но­сти вы­пол­нять За­по­ве­ди. Близ­ко к ре­ши­тель­но­сти, не сме­ши­вать с на­по­ри­сто­стью, рве­ни­ем.

Ре­ши­тель­ность – по­треб­ность сле­до­вать при­ня­то­му ре­ше­нию.

Са­мо­вла­стие – по­треб­ность со­хра­нять власть над свои­ми же мыс­ля­ми, же­ла­ния­ми, дей­ст­вия­ми. Про­ти­во­по­лож­но рас­пу­щен­но­сти, ув­ле­кае­мо­сти, пло­то­лю­бию.

Са­мо­ог­ра­ничение – по­треб­ность тру­дить­ся ра­ди ог­ра­ничения, умень­ше­ния сво­их при­тя­за­ний на внеш­нее, ве­ду­щая к умень­ше­нию за­ви­си­мо­сти от внеш­не­го.

Са­мо­от­вер­жен­ность – по­треб­ность от­ка­зы­вать­ся от то­го, что по­лез­но и удоб­но те­бе, и да­же от соб­ст­вен­ной жиз­ни ра­ди поль­зы лю­дей.

Са­мо­уко­ре­ние – 1) по­треб­ность ис­кать в се­бе причину огорчитель­ных внеш­них си­туа­ций и внут­рен­них со­стоя­ний, а так­же уко­рять се­бя за не­долж­ные же­ла­ния, мыс­ли и по­ступ­ки, да­же ес­ли они из­вест­ны толь­ко те­бе или оп­рав­ды­ва­ют­ся людь­ми и не вле­кут за со­бою очевид­ных не­при­ят­ных по­след­ст­вий; 2) при­зна­ние то­го, что в тво­их дей­ст­ви­ях, жи­тей­ских не­удачах и пло­хом от­но­ше­нии к те­бе ви­нов­ны не об­стоя­тель­ст­ва и лю­ди, а толь­ко ты сам.

Са­мо­уничиже­ние – по­треб­ность при­зна­вать се­бя худ­шим дру­гих лю­дей не по сво­им спо­соб­но­стям и воз­мож­но­стям, а по то­му, как ты ими поль­зу­ешь­ся (по сво­им гре­хам). За­ви­сит не от на­личия гре­хов, а от при­зна­ния сво­ей гре­хов­но­сти и го­тов­но­сти ви­деть гре­хи, а так же от сте­пе­ни бли­зо­сти к Бо­гу.

Серь­ез­ность – по­треб­ность при­зна­вать, что в жиз­ни са­мые не­значитель­ные дей­ст­вия чело­ве­ка мо­гут по­влечь значитель­ные по­след­ст­вия и что ка­жу­щие­ся ничтож­ны­ми внеш­ние об­стоя­тель­ст­ва мо­гут ока­зать боль­шое влия­ние на судь­бу чело­ве­ка, и ос­но­ван­ное на этом не­при­ятие лег­ко­го от­но­ше­ния к жиз­ни.

Скорб­ность – по­треб­ность не­сти труд пе­ре­жи­ва­ния сво­их скор­бей без по­ис­ков воз­мож­но­сти ук­ло­нить­ся от них или уте­шить­ся внеш­ним.

Скром­ность – по­треб­ность не при­вле­кать к се­бе вни­ма­ние. Не пу­тать с за­стенчиво­стью, ро­бо­стью.

Сми­ре­ние – по­треб­ность от­но­сить­ся мир­но (с внут­рен­ним ми­ром), без вра­ж­деб­но­сти не толь­ко к об­стоя­тель­ст­вам и лю­дям при­ят­ным или не ока­зы­ваю­щим на те­бя влия­ния, но и к вра­ж­деб­ным те­бе. От­личать от тер­пи­мо­сти, ро­бо­сти, по­та­ка­ния, по­пус­ти­тель­ст­ва. Обя­зы­ва­ет чело­ве­ка ис­поль­зо­вать и ду­шев­ные и те­лес­ные си­лы для за­щи­ты Ро­ди­ны, уг­не­тае­мых и оби­жае­мых, для лю­бых иных про­ти­во­дей­ст­вий злу не по при­стра­стию, а по за­по­ве­ди, со­жа­лея о вра­гах, но не ща­дя зло. Мож­но и долж­но ми­рить­ся с тем, что лю­ди за­блу­ж­да­ют­ся и в ре­зуль­та­те это­го вра­ж­ду­ют, но не долж­но ми­рить­ся с за­блу­ж­де­ния­ми; долж­но сми­рить­ся с тем, что лю­ди, как и мы са­ми, греш­ны, но не с гре­ха­ми.

Сми­ре­ние – это, по-­ви­ди­мо­му, од­но из не­мно­гих качеств, не со­стоя­щее пол­но­стью в про­из­во­ле­нии чело­ве­ка (как и це­ло­муд­рие, бла­го­го­ве­ние и ряд дру­гих). Это, ско­рее, не качес­т­во, а со­стоя­ние, к ко­то­ро­му чело­ве­ка при­во­дит жизнь, но не по­ми­мо его во­ли.

Ка­ж­дый мо­жет спо­соб­ст­во­вать при­бли­же­нию это­го со­стоя­ния ес­ли, сми­ря­ясь не­про­из­воль­но, за­по­ми­на­ет рас­по­ло­же­ние ду­ши в со­стоя­нии не­воль­но­го сми­ре­ния, а в по­сле­дую­щем, уже про­из­воль­но, пы­та­ет­ся вос­про­из­ве­сти это рас­по­ло­же­ние вне сми­ряю­щих бед и скор­бей. Спо­соб­ст­ву­ет это­му де­ла­нию по­сто­ян­ная па­мять о по­ве­де­нии или по­ступ­ках, ре­зуль­та­ты ко­то­рых из­ме­нить или ис­пра­вить соб­ст­вен­ны­ми уси­лия­ми уже не­воз­мож­но (па­мять о гре­хов­ном по­ве­де­нии или от­дель­ных по­ступ­ках) и свя­зан­ные с этим са­мо­уко­ре­ния и со­кру­ше­ния. По­след­нее сначала, ко­гда сла­бо вы­ра­же­но, мо­жет но­сить фор­му со­жа­ле­ния о со­де­ян­ном.

Со­жа­ле­нию (со­кру­ше­нию) о не­долж­ном, о гре­хе не­об­хо­ди­мо, но, быть мо­жет, не­за­мет­но, все­гда со­пут­ст­ву­ет по­треб­ность в доб­ро­де­те­ли. Со­жа­ле­ние чело­ве­ка о том, что он не­дос­та­точно хо­рош, качес­т­вен­но от­личает­ся от со­жа­ле­ния о сво­ей ху­до­сти. Гор­дость при­тя­за­ет на пра­вед­ность и свя­тость, а сми­ре­ние ищет воз­мож­но­сти уви­деть свои гре­хи и про­ти­во­стать им с Бо­жи­ей по­мо­щью.

Сми­рен­но­муд­рие – 1. по­треб­ность при­зна­вать един­ст­вен­но пра­виль­ны­ми рас­су­ж­де­ния, ос­но­ван­ные на сми­ре­нии (муд­рость, по­ро­ж­дае­мая сми­ре­ни­ем); 2. го­тов­ность сми­рить­ся, ос­но­ван­ная на муд­ро­сти и к муд­ро­сти же при­во­дя­щая.

Со­бо­лез­но­ва­ние – по­треб­ность раз­де­лить с чело­ве­ком его пе­ре­жи­ва­ния по по­во­ду те­лес­ной или ду­шев­ной бо­ли. Не сме­ши­вать с по­та­ка­ни­ем са­мо­жа­ле­нию или иным стра­стям.

Со­б­ран­ность – по­треб­ность удер­жи­вать не­раз­влечен­ны­ми все три си­лы ду­ши: же­ла­тель­ную, мыс­ли­тель­ную, и раз­дра­жи­тель­ную.

Со­ве­ст­ли­вость – по­треб­ность не от­вер­гать по­мыс­лы, сви­де­тель­ст­вую­щие о ху­до­сти тво­их дел. Свя­тые от­цы счита­ют, что ес­ли твоя со­весть те­бя не об­личает в на­ру­ше­нии за­по­ве­дей, то не долж­но до­ка­зы­вать лю­дям свою не­ви­нов­ность не по пре­неб­ре­же­нию к лю­дям, а по не­долж­но­сти са­мо­оп­рав­да­ний и до­ка­за­тельств.

Со­сре­до­точен­ность – по­треб­ность не­от­вле­кае­мо на­пра­вить свое вни­ма­ние на вы­пол­няе­мое де­ло, об­ду­мы­вае­мый во­прос.

Со­стра­да­ние (стра­да – ин­тен­сив­ный, не­пре­рыв­ный труд) – по­треб­ность раз­де­лить с чело­ве­ком труд (ду­шев­ный и те­лес­ный), пе­ре­не­се­ние жи­тей­ских не­взгод. Воз­мож­но при со­гла­сии стра­даю­ще­го от­вра­тить­ся от причин стра­да­ния, от гре­хов (как и со­бо­лез­но­ва­ние, сочув­ст­вие).

Сочув­ст­вие – по­треб­ность раз­де­лить чув­ст­ва (обычно тя­го­ст­ные ду­шев­но) дру­го­го чело­ве­ка, и тем ос­ла­бить их.

Спра­вед­ли­вость – по­треб­ность по­лучать или на­значать воз­дая­ние не по при­стра­стию или не­при­яз­ни, не по пла­нам, а по очевид­ным де­лам и их ре­зуль­та­там. От­личать от спра­вед­ли­во­сти как ду­шев­но­го свой­ст­ва.

Ста­ра­тель­ность – по­треб­ность доб­ро­со­ве­ст­но за­трачивать уси­лия (фи­зичес­кие, внеш­ние) для бла­го­по­лучно­го вы­пол­не­ния сво­его де­ла.

Стой­кость –  по­треб­ность не из­ме­нять сво­ему (пра­во­слав­но­му) мне­нию об ок­ру­жаю­щем и от­но­ше­нию к не­му, да­же ес­ли это ве­дет к скор­бям, не­при­ят­но­стям; го­тов­ность от­стаи­вать свое пра­во при­дер­жи­вать­ся долж­но­го.

Стро­гость – по­треб­ность тре­бо­вать вы­пол­не­ния сво­их обя­зан­но­стей те­ми, кто по служ­бе или доб­ро­воль­но подчинен те­бе.

Стыд­ли­вость – по­треб­ность не за­глу­шать раз­влечения­ми или удов­ле­тво­ре­ни­ем сво­их при­стра­стий ощу­ще­ния на­ру­ше­ния то­бой спра­вед­ли­во­сти.

Су­ро­вость – по­треб­ность об­личать гре­хи тех лю­дей по от­но­ше­нию к ко­то­рым ты име­ешь на это пра­во (подчинен­ные или про­ся­щие о по­мо­щи). Гре­хи об­личать, но не осу­ж­дать са­мих лю­дей. Не пу­тать с фа­на­тиз­мом.

Так­тичность – по­треб­ность сво­им по­ве­де­ни­ем и вы­ска­зы­ва­ни­ем не на­по­ми­нать о том в жиз­ни чело­ве­ка, чем он мо­жет быть огорчен; дос­ти­гать по­став­лен­ной це­ли, не огорчая ок­ру­жаю­щих. Не пу­тать с чело­ве­ко­уго­ди­ем.

Тер­пе­ние – по­треб­ность при­ни­мать ре­аль­ность (се­бя, близ­ких, ок­ру­жаю­щее) та­кой, ка­ко­ва она есть, бес­при­стра­ст­но вы­би­рая свое по­ве­де­ние в дан­ной ре­аль­но­сти. «Дол­го­тер­пе­ние – есть не по­мыш­лять ни чего про­тив ближ­не­го» (Ав­ва Исайя).

Ти­хость – по­треб­ность не при­вле­кать к се­бе вни­ма­ния мно­го­сло­ви­ем, гром­ко­стью речи, про­из­во­ди­мым то­бою шу­мом.

Тру­до­лю­бие – по­треб­ность по­сто­ян­но тру­дить­ся, быть за­ня­тым де­лом, а не пре­бы­вать в празд­но­сти; лю­бовь к са­мо­му тру­ду, а не к его ре­зуль­та­там.

Тща­тель­ность – по­треб­ность не­од­но­крат­но вни­ма­тель­но про­ве­рять пра­виль­ность вы­пол­не­ния сво­их обя­зан­но­стей для то­го, что­бы не до­пус­тить изъ­я­нов в сво­ей ра­бо­те.

Ува­жи­тель­ность – по­треб­ность при­зна­вать важ­ность, значимость как чело­вечес­кой личнос­ти, так и ее ро­ли в ми­ру и влия­ния на ок­ру­жаю­щее не­за­ви­си­мо от ее на­стоя­ще­го со­стоя­ния. Име­ет ос­но­ва­ние в том, что чело­вечес­кая личность соз­да­на по об­ра­зу Бо­жию и от Бо­га ода­ре­на си­ла­ми и спо­соб­но­стя­ми, пре­вос­хо­дя­щи­ми си­лы ос­таль­ных жи­вых су­ществ.

Уме­рен­ность – по­треб­ность свои личные пла­ны и при­ни­мае­мые на се­бя обя­за­тель­ст­ва пе­ред дру­ги­ми людь­ми со­из­ме­рять со свои­ми воз­мож­но­стя­ми, а свои по­треб­но­сти те­лес­ные удов­ле­тво­рять ме­рою, со­от­но­ся с не­об­хо­ди­мым, а не с же­лае­мым.

Усер­дие – по­треб­ность слу­жить де­лу или чело­ве­ку ра­ди Бо­га, охот­но от­да­вая слу­же­нию все си­лы ду­ши и по­слуш­но­го ей те­ла, от «все­го серд­ца».

Ус­тупчивость – по­треб­ность от­дать, во из­бе­жа­ние про­ти­во­речий, свои пра­ва и воз­мож­но­сти то­му, кто тем или иным спо­со­бом об­на­ру­жи­ва­ет свою за­ин­те­ре­со­ван­ность в них; в ко­нечном счете – го­тов­ность от­ка­зать­ся от личных вы­год и удобств в поль­зу дру­го­го чело­ве­ка. Не пу­тать с по­дат­ли­во­стью.

Храб­рость – по­треб­ность по­ста­вить се­бя в опас­ную си­туа­цию ра­ди бла­га дру­гих лю­дей.

Це­ле­уст­рем­лен­ность – по­треб­ность сле­до­вать оп­ре­де­лен­ной це­ли, ко­то­рая при­зна­ет­ся глав­ной, подчиняя ей всю свою дея­тель­ность, не упус­кать ее из ви­ду.

Чело­ве­ко­лю­бие – по­треб­ность, не про­ти­во­пос­тав­ляя се­бя лю­дям и не воз­но­сясь над ни­ми, слу­жить им во всем, в чем нет гре­ха, и тем, в чем нет гре­ха; при­зна­ние един­ст­ва да­же с те­ми, кто про­ти­вит­ся нам, без при­ну­ж­де­ния их та­ко­му же, как у нас к ним, от­но­ше­нию к нам. «Чело­ве­ко­лю­бие – ко всем лю­бовь и по­ви­но­ве­ние» (Ав­ва Исайя).

Чес­т­ность – по­треб­ность свои­ми мыс­ля­ми, сло­ва­ми, де­ла­ми не уни­жать вы­со­кой чес­ти, ко­то­рая ока­за­на чело­ве­ку: соз­да­нию его по об­ра­зу и по­до­бию Твор­ца и да­ро­ва­нию воз­мож­но­сти слу­жить до­б­ру.

Чис­то­п­лот­ность – по­треб­ность под­дер­жи­вать плоть в со­стоя­нии, для нее не раз­ру­ши­тель­ном и для не ок­ру­жаю­щих не раз­дра­жаю­щем.

Чут­кость – при от­сут­ст­вии без­раз­личия, по­треб­ность за­мечать ма­лей­шие из­ме­не­ния эмо­цио­наль­но­го со­стоя­ния ок­ру­жаю­щих.

Ша­лов­ли­вость – по­треб­ность по­де­лить­ся с ок­ру­жаю­щи­ми сво­им ощу­ще­ни­ем ра­до­сти и ве­се­лья, об­на­ру­жи­вая их сло­ва­ми и по­ве­де­ни­ем в то вре­мя, ко­гда не за­нят де­лом; не долж­на ме­шать ок­ру­жаю­щим.

Щед­рость – по­треб­ность от­дать боль­ше, чем у те­бя про­сят, пред­ви­дя и пред­по­ла­гая, что про­ся­ще­му бу­дет не­дос­та­точно про­си­мо­го.

Це­ло­муд­рие – по­треб­ность сле­до­вать бес­при­стра­ст­но­му сво­бод­но­му рас­су­ж­де­нию (муд­ро­сти) ума о долж­ном по­ве­де­нии (внеш­нем) и рас­по­ло­же­нии (внут­рен­нем); муд­рость, при­су­щая чело­ве­ку в це­лом, все­му его со­ста­ву (ду­ше и те­лу) без про­ти­во­речий и раз­но­гла­сий ме­ж­ду ни­ми.

"Дерево греха", которое часто упоминается святыми отцами, изображено здесь чисто схематически. Правда, эта схема отображает наиболее часто встречающиеся варианты связи и соподчинения грехов, но ею не исчерпывается все многообразие вариантов, все хитросплетение грехов, которые передают человека друг другу, оплетая его, как лианы или как паутина. Еще одна причина, по которой "дерево греха" не может рассматриваться в статистике - это характер бесов, которыми грехи возбуждаются, навязываются человеку; бесами всячески подчеркивается их приятность и безвредность; бесы, как мартышки, способны скакать по этим "ветвям" во всех направлениях. Но, при всей своей схематичности, это "дерево" дает пусть самое общее, но для начала вполне наглядное и достаточное представление о росте и развитие грехов.

    При рассмотрении указанных связей между нравственными качествами и болезнями следует иметь в виду, что для возникновения телесных болезней отрицательные качества должны быть на уровне не просто грехов, а страстей. Страсть – это тот уровень греха, при котором в окружающем нет видимых причин для его проявления, но человек ищет их и находит или создает сам. Например, обидчивого человека никто и не думает обижать, но он непременно найдет, на что обидеться; злой отыщет, из-за чего и на ком, как говорится, «сорвать злость» и т. п.
    Но если в результате выдержки или преобладания иных, более сильных, грехов грех не воплощается в окружающем, то он находит ту или иную возможность воплотиться в теле человека.
    Если болезнь, что ни в коем случае не исключается, возникают из-за внешних по отношению к человеку причин, то указанные нравственные качества играют роль уже не причины, а предрасполагающего фактора. В последнем случае они облегчают возникновение болезни и препятствуют выздоровлению.
    Общеукрепляющее и санаторно-курортное лечение без осознания причины заболевания могут вызывать ухудшение течения болезни именно из-за своего укрепляющего, повышающего силы организма действия, которым усиливаются и желания человека, в том числе приведший к болезни грех.
    Детские болезни, появляющиеся до завершения формирования личности ребенка, возникают в результате духовно-нравственного состояния тех из взрослых, кто оказывает на ребенка достаточно сильное влияние. Это влияние может сказываться не в заболевании ребенка, а в его поведении, в проявлении им тех или иных качеств, которые взрослые люди не позволяют себе проявлять, что и наблюдается гораздо чаще, чем заболевания. В этом случае дети своим поведением невольно обнаруживают душевное устроение тех людей, которые участвуют в их воспитании, и которое взрослые скрывают от окружающих. Обнаруживая своим поведением устроение взрослых, ребенок, в то же самое время, перенимает это устроение, усваивает его, и оно в дальнейшем сказывается на всей жизни уже выросшего человека. Называется этот процесс воспитанием.
    Основная сложность использования изложенного в том, что люди не только не видят (не наблюдают вниманием) тех или иных грехов, но даже не знают, что это такое, не могут дать им определения. А уж о том, чтобы различить негодование и раздражение, скромность и застенчивость, бережливость и скупость, храбрость и смелость, даже речи идти не может. Не различают люди и степени выраженности греха, хотя и в этом вопросе отмечаются определенные закономерности: грех люди обычно еще в состоянии признать, а наличие страсти отвергается почти во всех случаях. Поэтому раньше на Руси, зная эту особенность человеческой души, и говорили, что «со стороны виднее» характер человека и его поступков, а святые отцы считали душеспасительным принимать обличение в любом грехе. Учитывая сказанное, самостоятельная оценка больным своего состояния может быть бесполезной для него, если не вредоносной.
    Но если человек вынужден обстоятельствами сам разбираться в собственных грехах, то его задачу могут существенно облегчить определения и описания грехов, данные в книге «Страсти и их воплощение в болезнях».
    Указания окружающих на наличие тех или иных грехов (обличение) также могут быть полезными, хотя чаще всего вызывают только протест; и чем выраженнее протест, тем вероятнее обоснованность отвергаемого обличения.
    Грехам свойственно прикрываться внешними обстоятельствами, на них возлагая ответственность за согрешения и, тем самым, оправдывая душу, снимая с нее ответственность за грехи. Пользуются они и иными способами обольщения человека, о которых, при потребности, можно узнать из раздела «Уловки» в книге «О добре и зле».
    В приводимом перечне болезней и вызывающих их страстей и те, и другие рассматриваются, если так можно выразиться, в «чистом» виде. Понятно, что на их протекании и форме необходимо будут сказываться и другие качества человеческого характера, и физические особенности человека, и внешние обстоятельства, что в совокупности и приводит к многообразию клинических форм одного и того же заболевания.
    Само собой разумеется, что врачеванию и выправлению при всех перечисленных болезнях, которые, в самом строгом смысле этого слова, можно отнести к психическим или к психосоматическим заболеваниям, в первую очередь подлежит душа человека. Медицинские средства могут облегчать течение болезни и способствовать выздоровлению, а не излечивать, но для православного человека душевное здоровье всегда было важнее здоровья телесного; для него телесные болезни и собственное отношение к ним служат только показателем душевного состояния.
    Причиной болезни может быть и то, что само по себе и не является греховным. Исчерпывающее разъяснение этого, на первый взгляд странного, положения дают святые отцы, по словам которых все хорошее, но не к месту, непосильное и не ко времени – от сатаны.
    По их же словам нет ничего плохого ни в вине, ни в женщинах, ни в деньгах – плохо только злоупотребление ими, что, впрочем, относится ко всем предметам и явлениям в материальном мире. Перечень
    1. Юношеские угри (вульгарные, индуративные, узловые) – эротическая мечтательность.
    2. Ангина – похотливость (поведение, обусловленное только безмерными и никак не контролируемыми «хотениями»).
    3. Легочные заболевания (поражение собственно легочной ткани) – безнадежие, всегда являющееся оборотной стороной самонадеянности.
    4. Бронхиальная астма, бронхиты – напористость.
    5. Бронхоэктатическая болезнь (поражение бронхиол) – настойчивость.
    6. Ишемическая болезнь сердца – жестокость.
    7. Гипертоническая болезнь – самоуверенность, самонадеянность.
    8. Ощущение боли, вызванное не обязательно повышением давления: в области лба – самоуверенность; в области затылка – нетерпение (протест); в височной области – самонадеянность; в правой половине головы – желание охватить все в целом; в левой половине – желание уяснить мельчайшие подробности и детали проблемы.
    9. Аллергические реакции – протест, мятежность, нетерпение. Помимо аллергии могут вызывать ощущение тошноты и повышение температуры тела.
    10. Гипотония, сниженный фон настроения – уныние.
    11. Депрессия – уныние, тоска, печаль и саможаление: каждое качество в отдельности или в любых сочетаниях. Уныние часто сопровождается не вызванным утомлением желанием подольше поспать, а печаль – сонливостью, которая возникает по вечерам раньше обычного. Саможаление же всегда найдет что-нибудь, что может служить причиной или поводом снижения настроения, поскольку если все хорошо, то за что же себя жалеть?
    12. Любая симптоматика, имеющая невротический характер и в любом объеме – заносчивость.
    13. Истерические реакции – тщеславие («профессиональное» заболевание актеров).
    14. Язвенная болезнь желудка, гастриты – трусость.
    15. Язвенная болезнь двенадцатиперстной кишки – опасливость.
    16. Заикание – пугливость (возникновению которой способствует самоуверенность).
    17. Желчно-каменная болезнь – выдержка.
    18. Почечно-каменная болезнь – связана с подавлением желаний или невозможностью их выполнения.
    19. Хронический ринит – любопытство.
    20. Эритразма – застенчивость.
    21. Облитерирующий эндартериит – боязливость.
    22. Близорукость – ограниченность.
    23. Полиартрит – застенчивость.
    24. Заболевания щитовидной железы – рвение.
    25. Болезни печени – злость.
    26. Лейкозы – ненависть.
    27. Псориаз – упрямство, опасливость.
    28. Новообразования – саможаление + грех, определяющий локализацию опухоли (Например, человек, выполняющий работу, связанную с риском для здоровья и жизни и страдающий трусостью, может жалеть себя по поводу того, что не встречает сочувствия и заботы со стороны близких, а может – по поводу того, что лишен возможности (нравственной) избегать потенциально неприятных ситуаций, т.е. лишен возможности подчиняться трусости. В последнем случае вероятность возникновения опухоли желудка резко возрастает).
    29. Заболевания пояснично-крестцового отдела позвоночника – подавление телесных желаний; в широком смысле слова – плотозаботливости, плотолюбия и поисков приятного для плоти.
    30. Заболевания шейно-грудного, преимущественно грудного, отдела позвоночника – подавление эмоций и чисто духовных желаний. Может быть, но не обязательно, связано с душелюбием.
    31. Детский спастический паралич – нетерпеливость (родителей).
    32. Варикозное расширение вен – желание расслабить, не утруждать или уменьшить необходимое утруждение тела или его частей; празднолюбие, лень или стойкая, длительная астенизация.
    33. Необоснованно поздний отход ко сну – празднолюбие.
    34. Алкоголизм – плотолюбие.
    35. Наркомания – душелюбие.
    36. Диабет – непрестанное, непреходящее фоновое недовольство окружающим без видимых внешних причин и разной степени выраженности. Может сопровождаться услаждением отрицательными эмоциями с искусственным их усилением и продлением (не путать с отрицательными качествами по отношению к которым отрицательные эмоции являются их необходимым и неустранимым следствием). Подробнее в разделе «О грехе» в книге «Страсти и их воплощение в болезнях».
    37. Атеросклероз сосудов мозга – защитная реакция организма, предотвращающая нарушение мозгового кровообращения при недостаточности сосудистой стенки.
    38. Кардионевроз – заносчивость в сочетании с жестокостью.
    39. Инфантильность – безответственность.
    40. Шизофрения – мечтательность (без которой шизофрении не бывает), своеволие и самоуверенность или самомнение.
    Патогенез заболеваний возникающих с участием греха весьма вариабелен и зависит от индивидуальных особенностей человека, его преморбидного состояния, характера внешней среды и ее влияния на организм человека и некоторых других, в том числе неучтенных, факторов. Поэтому легко может сложиться ситуация, при котором одним и тем же грехом могут вызываться или провоцироваться различные заболевания или, напротив, в формировании одного и того же заболевания могут принимать участие различные, вне заболевания зачастую даже несовместимые грехи. Это не мешает, в самых общих чертах, обозначить наиболее часто встречающиеся формы участия греха в возникновении заболеваний, хотя линейной зависимости между грехом и болезнью нет.
     1. Функциональная декомпенсация органов или систем организма, принимающих участие в воплощении греха.
     2. Соматизация греха в тех случаях, когда он, по тем или иным причинам, не находит воплощения. Чаще всего при этом поражаются органы и системы, деятельность которых в нормально функционирующем организме имеет хотя бы некоторое сходство с деятельностью во внешней среде человека, совершающего грех. В этом случае может отмечаться гиперфункция или гиперплазия отдельных органов.
     3. Снижение любых функциональных возможностей необходимых для исполнения тех дел, которые человек не хочет, но обязан исполнять.
     4. Снижение функций, зачастую имеющее преходящий или избирательный характер, ограничивающее физические возможности человека или ограничивающее поступление нежелательной информации.
     5.Формирование состояний (болезней), «оправдывающих» первично обусловленную только грехом манеру поведения, жестикуляции, мимики, речи и прочее.
     6. Общая астенизация при которой поражаются функционально слабые органы и системы, не имеющие прямой связи с астенизирующим человека грехом.
     7. При сохранении влечения ко греху возможна его «маскировка» другим грехом, имитирующем добродетель. Например: скупость – расточительность (щедрость); трусость – смелость (храбрость). В медицине подобное поведение называют гиперкомпенсацией.
     8. Каждому человеку присущ определенный и относительно стабильный уровень комфортных притязаний, прямо пропорциональный его самооценке. Поэтому при произвольном лишении человека самого себя чего – либо приятного (греха), высока вероятность компенсаторного возрастания какого – либо греха, ранее себя не обнаруживавшего.

    Саможаление – желание изыскивать и удерживать вниманием то, что, в телесном состоянии, позволяет с жалостью относится к самому себе и вызывать жалость (сочувствие) у окружающих.
    Течение любых соматических заболеваний у человека, страдающего саможалением имеет скорее не вялотекущий, а торпидный характер: отсутствие реакции на проводимое лечение, бесчувственность по отношению к нему.
    Жалость к себе вызываемая внешними факторами может сказываться на общем состоянии человека. Таковы печаль, тоска и уныние, склоняющие человека сожалеть о том, что в прошлом (печаль), настоящем (тоска) и будущем (уныние) не было, нет в настоящем времени и не будет в будущем так, как ему хотелось бы.
    Образование и рост злокачественных опухолей можно схематически представить следующим образом :
    1. Возникновение какого-либо хотения или, что существенно опаснее, желания, внешне вполне безгрешного. При этом нельзя упускать из вида то, что внешне совершенно безупречное дело или желание, но неуместное, непосильное или несвоевременное уже несет в себе элементы греховности.
    2. Отсутствие реализации желаемого влечет за собой либо согласие с отсутствием желаемого и его недостижимостью, либо настойчивость и упорство. Последнее ведет к функциональному напряжению органов, так или иначе принимающих участие в осуществлении желаемого. А напряжение приводит к гиперфункции, которой может сопутствовать гиперплазия.
    3. Сожаление о недостижимости желаемого трансформируется в саможаление, которое приводит к запредельным нагрузкам на органы и их бесконтрольному увеличению. За счет разрастания функционально недоброкачественной ткани.
    По словам святых отцов всякий грех либо ласкает тело, либо льстит душе. Саможаление преуспевает и в том, и в другом, оправдывая самозаботливость в поисках любых удовольствий, «утешений».
    Еще святые отцы говорят, что если несовершенный человек осмеливается обличать чьи-либо грехи, то возбуждающие эти грехи бесы нападают на такого обличителя с удвоенной силой.
    Тело безусловно и в тоже время бессознательно подчиняется душе. Но патогенетические процессы всегда подсознательны. Обычно человек уклоняется от признания наличия грехов так как соблазняется их приятностью.
    Сами же грехи именуются отрицательными качествами поскольку безсущностны сами по себе и не могут существовать без положительных качеств (добродетелей), которые ими отрицаются. Так, например, невозможна ложь о чем-либо, если неизвестна правда об этом, ибо ложь всегда является отрицанием правды или ее искажением. Подобным образом скупость является отрицанием щедрости, мятежность - терпения, гордость – благодарности, обидчивость – прощения и т.д. и т.п.
    Учитывая сказанное более безопасным и результативным представляется не обличение греха, а обращение в положительным качествам, отвергаемых грехами.
    Внешне саможаление может обнаруживаться страдальческим, утружденным выражением лица и склонением головы к правому плечу.
    Счастье – душевное состояние человека благодарного за то, что ему даровано, а не огорчающегося отсутствием желаемого (этимологически – со своей частью – с частью – счастье)
    Приятность – категория телесная. Уды (слав.) – члены тела.
    Приятны удовольствия (воля удам) и удовлетворение – творение воли удов.
    Саможаление ищет наиболее уязвимые места в душе и теле человека и может создавать предпосылки для их возникновения.
    К тому, что отвергает и чего стремится человек избежать своим сознанием его же желание подсознательно приманивается саможалением. По всей видимости, целителями называли тех, кто устранял душевный разлад, восстанавливая целостность души, делая ее цельной, чуждой внутреннему разладу.
    


    В настоящем приложении, по любезному разрешению проф. Успенского В.М., приводятся результаты обследования по его методике больного Б.Г., которые достаточно определенно, почти безапелляционно, говорят о состоянии здоровья обследуемого на момент обследования(11 апреля 2003). Методика эта принципиально отличается от прочих диагностических компьютерных методик уже хотя бы тем, что при ее применении не врач самостоятельно изыскивает признаки (симптомы) заболевания, а организм больного через систему датчиков сам активно сообщает сведения о своем состоянии компьютеру. А уж компьютер, не подверженный влиянию утомления, настроения и опытности врача совершенно беспристрастно и объективно оценивает эти данные и сообщает врачу о том, какими болезнями страдает обследуемый больной и об интенсивности течения каждого отдельно взятого заболевания.
    Помимо сказанного, при обследовании больного по указанной методике, врач получает информацию о заболеваниях, которые уже имеют место, но только на начальной, доклинической стадии их течения, а также заболеваниях с бессимптомным течением.
    Все упомянутые сведения о состоянии больного и многое другое находит свое отражение на диагностическом экране.
    Ниже приводятся несколько изображений диагностического экрана, взятые из архива проф. В.М. Успенского, на которых запечатлены весьма различные соматические состояния обследуемого.

    Воспроизведены именно эти рисунки только по одной причине: это результаты обследования (записи состояния) одного и того же больного, инвалида II группы. Все эти записи проведены последовательно одно за другим, практически без перерывов. Такое количество записей было вызвано потребностью выбрать способ лечения заболевания, которое в ортодоксальной медицине считается неизлечимым.
    Из анализа: больной Б.Г., 1947 г.р. Раннее развитие без особенностей. Весной 2001 г. у больного диагностирована злокачественная неоперабельная липома щитовидной железы. Больной прошел курс лечения облучением и курс химиотерапии. Производилась только заместительная гормональная терапия в связи с поражением щитовидной железы. В связи с практической утратой работоспособности была установлена инвалидность II группы. Поскольку средствами для радикального излечения указанного заболевания медицина не располагает, то и была предпринята попытка изыскать внутренний фактор, способный излечить указанное заболевание, лишить его фатальности.
    На рис. 1 отображена запись, во время которой, - насколько это было доступно, - душевное состояние больного характеризовалось его индифферентным отношением к своему состоянию, к окружающей обстановке, к процедуре обследования и его результатам.
    Рис. 2 показывает результаты такой же записи, но во время которой больной своими силами активно пытался противодействовать (противостоять) тем своим нравственным качествам, которыми непосредственно вызываются либо сами выявленные у него заболевания, либо предрасположенные к ним. Как видно из записей некоторые улучшения имеют место, но оно крайне незначительно.
    На рис. 3 - все то же самое, но больному дана установка мысленно осуществлять (или представлять) любые действия, к которым его склоняют присущие ему отрицательные нравственные качества (грехи), вызвавшие обнаруженные при обследовании заболевания. В этом случае запись говорит о существенном улучшение состояния больного, гораздо более выраженного, чем при попытке противостоять болезнетворным факторам.
    И, наконец, рис. №4 показывает результат записи, во время которой больной молился Иисусовой молитвой.
    Результаты всех записей разительно отличаются один от другого. Свидетельствует ли это различие о синхронным с записями изменении соматического состояния больного? Ни в коем случае, поскольку, в отличие от души, плоть значительно инертнее и для любых изменений в ней, тем более настолько существенных, потребен более или менее продолжительный отрезок времени, зависящий от проводимого лечения, от индивидуальной сопротивляемости организма и от самых разнообразных прочих воздействий.
    Конечно, существует инерция и мышления, и отношения, и инерция психо-физических стереотипов, но, при всем при этом, душа человека легко и быстро может менять свое состояние, которым, в конечном счете, и определяется телесное состояние человека. (Об устроении и взаимодействии души и тела человека и об Иисусовой молитве см. на данном сайте работу «О верности вере»).
    Все это делает понятным, почему даже мысленное удовлетворение грехов резко уменьшить их «самотизацию» (воздействие на тело).
    Таким образом, мнение св. отцов, согласно которому собственными силами изжить грех человеку не дано, получает весьма наглядное «лабораторное» подтверждение (см. рис. 2), как, кстати, и их же многократное повторяющиеся указание на благотворность и живоносность молитвы (см. рис. 4).
    Опираясь на полученные данные, логично было бы избрать для излечения тот путь, на котором требуется удовлетворение грехов. Но, будучи православным человеком, больной знал учение св. отцов о том, что удовлетворяемый грех только возрастает. Поэтому этот путь был сочтен бесперспективным, тупиковым. Запись самостоятельной борьбы с грехом также не внушала надежду на излечение.
    Поэтому больным было принято решение попытаться врачевать болезни на пути противостояния тем грехам, которыми эти болезни вызваны теми средствами, которые обычно используются в борьбе со всяким грехом: покаянием и молитвой.
    Спустя две недели, 25 апреля 2003г., была проведена повторная двукратная запись, имеющая целью контроль за состоянием больного. Одна из записей проводилась в том душевном состоянии больного, которое ранее было обозначено как «индифферентное» (рис. 5), а во время повторной записи больной молился Иисусовой молитвой (рис. 6).

    Обе эти записи лучше всяких слов показывают, как, всего за две недели, под влиянием молитвы и покаяния изменилось состояние души больного. Означает ли это, что его на момент обследования можно было считать соматически здоровым человеком? Конечно нельзя. Но изменение состояния души неотвратимо, - хотя и не так быстро, как хотелось бы, - влечет за собой изменения телесного состояния, приводя последнее в соответствие с состоянием душевным.
    Дальнейшие события служат подтверждением сказанному. В 2004 г. больному установлена III группа инвалидности. На момент написания настоящего приложения (ноябрь 2009 г.) жалоб на состояние здоровья не предъявляет. Много интенсивно и плодотворно работает, занимаясь преподавательской и, в основном писательской деятельностью.
    Может быть врачи ВТЭКа сняли бы и III группу инвалидности, если бы это не противоречило канонам медицинской науки.
Все, изложенное выше, является лабораторно зафиксированным на материальных носителях информации и поэтому практически неоспоримым фактом воздействия не только на душевное, но и на телесное состояние человека факторов духовного порядка.
    Но если рассматривать сказанное в несколько ином аспекте, то невольно возникает мысль о том, что разработанная проф. В.М. Успенским методика диагностики в первую очередь оценивает состояние души человека и, подвергнув анализу полученные сведения, показывает на диагностическом экране те соматические заболевания, которые вызываются наличествующим душевным устроением. Иными словами – эта методика, с помощью материальных средств, в первую очередь рассматривает душу человека.
    Если высказанное мнение не является ошибочным, то мы имеем дело с методикой воистину уникальной, превосходящей самые необузданные фантазии и имеющей практически неисчерпаемым потенциалом.

Литература
1. Успенский В.М. Информационная функция сердца. // Клиническая медицина, - 2008. Т. 86. -№5. – С. 4-13.
2. Успенский В.М. Информационная функция сердца. Теория и практика диагностики заболеваний внутренних органов методом информационного анализа электрокардиосигналов. – М.: «Экономика и информация», 2008. – 116 с.
3. Успенский В.М. Информационная функция сердца. Теория и практика диагностики заболеваний внутренних органов методом информационного анализа электрокардиосигналов. Пособие для врачей. – М.: «Экономика и информация», 2008. – 49 с.

SEOS  Разработка и дизайн сайтов в г. Дмитров.